Корни гор, кн.1: Железная голова - Елизавета Дворецкая

Как привести в порядок перепутанные нити судьбы? Молить богов избавить ее от конунга? А заодно и от Гельда? Сидя у очага, Эренгерда отчаянно потрясла головой и прижала ладони к лицу. Противоречивый поток желания и необходимости нес ее куда-то сквозь туман, не давал оглядеться, одуматься. Каждый миг казался потерей: ее несет к рубежам, за которыми уже ничего нельзя будет изменить, а она не знает, в какую сторону поворачивать. Но и отдаться на волю волн Эренгерда не хотела: ведь ей самой, не кому-то другому, придется жить в той доле, которая сейчас определится.

Ах, если бы можно было заснуть, замереть и подождать, пока все как-то устроится! Или если бы боги хоть дали ей время понять, чего же она сама желает. Правда, время есть – свадьба еще не назначена. Но Эренгерда так мучительно ощущала этот разлад, что жаждала покончить с ним или хотя забыть обо всем.

Взяв с очага остывший уголек, она провела на левой ладони прямую черту. Что бы еще добавить: помощь, защиту? Любовь? Ничего не надо. Пусть это будет руна «ис». Руна, чье имя значит «лед», руна ожидания, отдыха, покоя. Пусть она заморозит эту бешеную реку, даст ей отдохнуть, как земля отдыхает под снежным покровом, набираясь сил перед битвами новой весны.

Сосредоточив все силы воображения на образе застывшего покоя, Эренгерда снова и снова чертила угольком по руке. Она даже не слышала, как открылась и опять закрылась дверь. Кто-то шагнул к ней, она вздрогнула и вскинула голову. И с изумлением увидела Гельда.

Он присел рядом с ней и движением бровей сказал ей: не бойся, это я.

Собственная фюльгья сейчас порадовала бы Эренгерду больше, чем он. Поняв, что это не морок, она рассердилась. Как нарочно, как назло! Только что ей удалось изгнать его из мыслей, а он явился, чуть ли не силой взломал замок ее волшебной защиты.

– Как ты сюда попал? – с возмущением и испугом прошептала Эренгерда.

– Ногами пришел, – честно ответил Гельд.

– Там же люди… – Эренгерда дрожала, ловя слухом звуки за дверью. Побежденный было поток завертел ее снова, и теперь к нему прибавилось беспокойство за свою добрую славу. – Тебя видели!

– Ну, да, видели, – согласился Гельд. – Твои женщины жалуются, что ты от радости сама не своя и чуть их не побила. А я им сказал, что для невесты конунга у меня найдется такой подарок, что она сразу подобреет. И они меня пропустили.

– И что я им потом покажу? – Эренгерда окинула растерянным взглядом пустые руки Гельда.

– Скажешь, что эта вещь слишком хороша для их завидущих глаз. Такой важной особе, как невеста конунга, просто положено иметь свои тайны… А это что?

Гельд взял ее руку, испачканную углем, и разжал пальцы. Эренгерда позволила ему это и сдержанно, чуть презрительно усмехнулась. Невежда увидит просто черту. Нужно быть сведущим человеком, чтобы в простой черте распознать могущественную руну!

– «Ис». – Гельд поднял на нее глаза, и Эренгерда внутренне дрогнула: он слишком быстро понял то, чего понять был не должен. – Зачем ты хочешь замерзнуть, о Фрейя нарядов? Так не пойдет. Здесь нужно совсем другое. Вот так.

Эренгерда не успела сообразить, что он делает, а Гельд уже выхватил из ее второй руки кусочек угля и быстрым движением наискось перечеркнул руну у нее на ладони. Эренгерда ахнула, глядя на свою руку: там появилась совсем другая руна! «Ис» превратилась в «гиав». Руна дара, руна взаимного влечения и любви. В ужасе Эренгерда тянула руку назад, но Гельд не пускал; на лице его появился беззвучный смех. Вырвав руку, Эренгерда со всей силы ударила его по щеке, но он не попытался уклониться, а продолжал смеяться. Звук удара показался Эренгерде пугающе громким, ну и пусть! На щеке Гельда появилось красное пятно с черным отпечатком косого креста – руны «гиав». Она обладает тем чудесным, неповторимым свойством – у нее нет перевернутого положения, она всегда – прямая и благодетельная, как ее ни поверни.

– Спасибо тебе, светлая дева, – все еще смеясь, проговорил Гельд.

Тяжело дыша от волнения, Эренгерда смотрела на него и не знала, что сказать. Не в пример ей, Гельд был как-то уж слишком уверен и смел, как будто решение конунга, что навек их разлучало, только прибавило ему сил и надежд. Она вскочила, но Гельд тоже стремительно поднялся и стоял теперь между нею и дверью. Не звать же на помощь в своей собственной девичьей!

Гельд смеялся почти беззвучно, но с таким удовольствием, будто одержал победу. Так оно и есть. Высокородная дева не подозревала, что он тоже разбирается в рунах. За четырнадцать лет странствий всякому научишься. А своей пощечиной она только помогла той ворожбе, которую он почти невольно затеял. Теперь руна «гиав», соединяющая любовью мужчину и женщину, отпечатана одинаково на ее руке и на его щеке и связывает их прочнее божественной цепи Глейпнир. И он решился призвать эту руну на помощь, потому что события последних дней и правда прибавили ему сил. Он видел бледное, погасшее лицо Эренгерды и понимал, что предстоящий брак с конунгом сделал ее несчастной. А если так, то он вправе предложить ей другую судьбу.

Опомнившись, Эренгерда стала отчаянно тереть ладонь о бок, не боясь испортить дорогое зеленое платье. Но смеющийся взгляд Гельда говорил ей: поздно. Она и сама знала, что поздно, но бороться надо даже в безнадежном положении!

– Что ты… себе позволяешь… – отрывисто шептала она и боялась услышать от него то, что могла сказать и сама: он позволяет себе то, что позволяет ему она. Так, знаешь ли, между мужчинами и женщинами заведено с начала времен.

Но он молчал, и ее растерянность все возрастала.

– Чего ты хочешь? – воскликнула наконец Эренгерда. – Скажи мне, чего ты хочешь! – просила она, надеясь услышать, чего же хочет она сама. – Ты ведь не думаешь, что я стану шить тебе рубашки[16]. А выйти за тебя замуж я не могу.

– Почему? – наконец ответил Гельд. – Ты думаешь, я чем-то хуже других… мужчин? Ты ведь так не думаешь. Если бы думала, ты меня бы сейчас ни о чем не спрашивала.

– Но кто ты такой? – Отведя на миг глаза, Эренгерда опять вызывающе взглянула на него. Здесь преимущество целиком принадлежало ей. – Кто хотя бы твой отец? Как знать, кем он был? Я не могу выйти замуж неизвестно за кого! За простого торговца!

Гельд пожал плечами:

– Как знать, кто был моим отцом? Быть может, конунг!

Эренгерда попыталась засмеяться.

– Не рассказывай мне детские саги. Еще скажи, что ты сын бога. Тогда тебя подкинули бы не торговцу, а хёвдингу. Или в святилище. В Эльвенэсе ведь есть святилище Фрейра. Самое подходящее место для такого… Ты, должно быть, и сам…

Она хотела сказать: «И сам родился от связи неравных родителей». Ребенка ярла и рабыни оставляют в доме ярла и воспитывают так, как захочет ярл. А вот ребенка дочери ярла и… не раба, конечно, но не подходящего в женихи человека, скорее всего, подкинут чужим. Его не захотят держать в доме, а выбросить в лес – жалко. Если так вышло, значит, страсть была великая, а дети от страстной любви получаются красивыми и удачливыми. Как он.

Но сказать этого вслух Эренгерда не хотела. Незачем ему думать, что она допускает хотя бы мысль о чем-то подобном.

– Твоего отца-конунга будет нелегко найти, – сказала она вместо этого. – Или у тебя что-нибудь есть? Какой-нибудь амулет… золотой?

Гельд покачал головой:

– Ничего. Была серая пеленка. Ни амулетов, ни знаков на теле. Альв был доволен, что у меня самого все на месте, и…

– Значит, найти тебя может только сам твой отец. – Эренгерда немного успокоилась и стала размышлять. – Если знал имя человека, которому тебя подкинул. А если он тебя не ищет… Если бы ты был ему нужен, он бы тебя не подкинул, верно? Так что надежды немного.

Она имела в виду «надежды на мою любовь», и Гельд ее понял.

– Ну, значит, тебя ждут страстные объятия вашего славного конунга, – сказал он с безразличным видом.

– Это не твое дело! – отрезала Эренгерда, но вместо гнева в ее голосе явственно звучала боль. – Раз ты сам не конунг, то нечего тебе разбирать дела конунгов. Оставь меня в покое.

– Не раньше, чем ты поклянешься, – Гельд кивнул на очаг, – что я тебе безразличен.

Эренгерда молчала и не двигалась. Если она скажет «да, безразличен», он предложит ей принести клятву. А дать ложную клятву перед очагом – вернейший способ заслужить проклятие богов и еще большие беды, чем нынешние. Он сделал из нее дурочку, умную дурочку, у которой рассудок одолеет сердце и тем подготовит несчастье всей жизни. Ах, если бы она сама была такой, как он: цельной, уверенной, точно знающей свои желания и пути к их исполнению.

– Ты хочешь меня опозорить? – тихо спросила она и выглядела при этом очень несчастной.

Весь ее боевой задор пропал, ей больше не хотелось спорить и что-то отстаивать, а хотелось, чтобы кто-нибудь ее пожалел.

– Нет, – мягко ответил Гельд. Он действительно не хотел ее несчастья. – Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Твои родные не согласятся, но, знаешь ли, для этого дела родные не нужны. Мне нужна ты, а не твой доблестный отец. У меня дома никто не спросит, обменялся ли я обетами с твоими родичами и махал ли твой брат рукой вслед нашему кораблю… Приданого мне не нужно…