«Если», 1995 № 02 - Айзек Азимов

Вот вам и «основа» новых русских.

Могут возразить: в чем же здесь новизна? Всегда были такие люди, всегда существовала подобная явно эгоцентрическая мораль, которую можно назвать прямо, грубее — уголовной. А новизна в том, что впервые эти люди, их мораль претендуют на главенствующую роль в обществе, на диктат своих ценностей остальным согражданам. Становится заметным, что мы стоим на пороге, а, может быть, уже и перешагнули его, оказавшись внутри криминального общества. В этом веке мы уже построили первое в мире атеистическое государство, теперь на очереди — государство криминальное. Криминальность надо понимать не только как продажность чиновничества, всеобщее взяткодательство, коррупцию, преступность, но прежде всего как поворот, проникновение, внедрение в сознание, по сути дела, уголовной морали, уголовных ориентиров и способов поведения.

В этом плане новые русские — первый продукт этого поворота, олицетворение, более или менее выраженное, зарождающегося криминального общества. И реальной становится опасность широкого внедрения в сознание общества криминальных ценностей. Как это происходит? Вернемся еще раз к нашей схеме. Большинство постсоветского населения сформировано в психологическом плане как группоцентристы. Отсюда, имея в виду какое-то развитие, движение, есть два пути. Вверх, к собирающим общество духовным ценностям, или вниз, ко все более мелкому группоцентризму и эгоцентризму. Дилемма эта, как будто очевидная на первый взгляд, не ощущается большинством. Впрочем, это понятно и простительно: жизнью, насущными заботами маскируются внутренние законы. Есть, однако, люди, для которых подобного рода неведение, промедление в выборе своей позиции непростительны и даже преступны.

Я говорю прежде всего об интеллигенции, о том, чему она служит, к чему ведет. С горечью можно признать, что многие интеллигенты перешли на обслуживание новых русских. Более того, своим талантом и умением не укрепляют, а расшатывают нравственные устои, дискредитируют вечные ценности, распространяя атмосферу вседозволенности — эту преступную среду криминального, уголовного отношения к миру.

Примеров тому, к сожалению, множество. Вот — из последних. Широко объявлено, что впервые на телевещании (НТВ) заработает «эротический канал». Будет показана программа «Плейбой», начнут демонстрироваться эротические шоу мира. Реклама обещает, что фотомодели журнала «Плейбой» во всем их «экстерьере» (цитирую) предстанут перед нашими телезрителями, будут показаны моменты съемок порнофильмов. Еще один шаг к вседозволенности: раньше, дескать, было нельзя, теперь — можно. Крупным планом покажем женщин с хорошим «экстерьером», акты совокупления… Как сказал некогда один из коммунистических начальников: «задерем подол матушки России».

Понятие независимости связано с двумя вопросами: от чего (от кого) и второго, более трудного, — для чего независимость? Для осуществления каких задач и целей? Стоило ли добиваться независимости, устраивать истерики президенту, чтобы, получив канал, показывать на нем порнопродукцию? Конечно, могут сказать, что телевизор — такой аппарат, который можно включать или не включать, и пусть каждый решает для себя, смотреть или не смотреть. Возражение кажется убедительным, однако его наивность очевидна. Средства массовой информации давно перестали быть делом частным. А. С. Пушкин говорил об убойной силе «типографского снаряда» — продукции людей пишущих. Нынешние СМИ превосходят масштабы «поражения» типографской продукцией пушкинских времен в той же примерно пропорции, как современная ракета — артиллерийское ядро начала века.

Моя коллега, недавно побывавшая в Южной Корее, обратила внимание, что на телеэкране отсутствуют сцены насилия, порнопродукция. Передачи из Америки сводятся, главным образом, к показу спортивных программ. На вопрос, как удалось здесь избежать общей болезни ТВ многих стран, ей ответили очень просто: «Это противоречит нашей нравственности». Что же, выходит, корейская нравственность теперь выше русской? Или бесстыдство становится нашей новой национальной чертой?

Возвращаясь к теме «новых русских», давайте задумаемся, чему служит это расшатывание нравственности, для кого оно благо. В конечном итоге — новому слою людей и тем, кто сознательно или неосознанно ориентируется на него. Последствия этого предательства ло-истине огромны. В наш обиход никогда бы не вошло чисто блатное слово «беспредел», если бы пути ему не были уготованы расшатыванием нравственных устоев, чем столь успешно занимается в последнее время художественная и всякая иная интеллигенция. За очень и очень малыми исключениями людей с твердой и ясной позицией. Вспомнилось четверостишие С. Я. Маршака времен Отечественной войны. Очень простое и прозрачное по смыслу:

Ты каждый день, ложась в постель,Смотри во тьму окнаИ думай, что метет метельИ что идет война.

Сейчас война пришла на нашу территорию. Мы каждый день проходим мимо нищих, малолетних проституток, бомжей, слышим выстрелы, узнаем об убийствах и грабежах, очередных проворовавшихся начальниках, о том, что уже давно смертность превысила рождаемость. И кому, как не интеллигенции, глядя в эту «тьму», помнить о войне, извечной, но так обострившейся сегодня, войне Добра и Зла, и занять в ней достойную позицию. Служителя сил Добра, а не наоборот — прихлебателя и шута при новых русских.

«Итак, это дело темное, может быть последствия откроют».

Жерар Клейн

ЧУЖАК В ГОРОДЕ

Машина — совершенный, не знающий усталости механизм — безостановочно прочесывает Город. Солнце золотит листву деревьев, ветер шатает антенны, слизывает краску с оконных рам, время покрывает морщинами лица людей и погружает город в сон, но Машина без устали колесит и колесит по Городу. День за днем, ночь за ночью, она вновь и вновь пробегает по длинным пустым проспектам. Время от времени останавливается и допрашивает редких прохожих:

«Кто вы? Ваше имя? Адрес? Что вы делаете здесь в это время?» Иногда, не останавливаясь, проносится мимо, на ходу приветствуя встреченного жителя Города. Она проникает в дома, бесшумная, незаметная, и ищет, ищет… шпионов, тайно проникших в ее Город из других Городов. Она ищет чужих. Машина сторожит Город, охраняет его. Она тщательно дезинфицирует, а чаще просто уничтожает все, что не имеет отношения к Городу. Она рыщет среди жалких кустиков травы и спокойных каштанов парков, заглядывает во дворы и дома горожан.