Исторические мемуары об Императоре Александре и его дворе - София Шуазель-Гуфье

Государь подошел к дамам, извинился перед г-жой Соболевской, что он ее обеспокоил своим утренним визитом (она одевалась). Александр стал говорить ей о ее сыне, который, несмотря на свою юность, уже поступил на службу. Государь находил его очень красивым. «Так он походит на свою мать», — сказала я. «Нет, — с живостью возразила г-жа Соболевская, — он похож на своего отца». Александр улыбнулся, затем спросил, была ли я на смотру, и уверял, что Морфей помешал мне быть на нем. Он спросил также, знаю ли я окрестности Варшавы. Я ответила, что дурная погода не позволила мне проехать за город, но что я вообще предпочитаю окрестности Вильны. Государь, угадав мою мысль, тонко улыбнулся и сказал, что он одного мнения со мной.

Обед был великолепный. За столом Великий князь Константин поклонился мне. К несчастью, я этого не заметила. Его Императорское Высочество сказал сидевшей рядом с ним княгине Радзивилл: «Ваша племянница очень скупа на поклоны». Тетушка передала мне, слово в слово, то, что сказал ей великий князь; тогда я, смеясь, поспешила поклониться ему дважды или трижды. Выходя из-за стола, все без всякого порядка разошлись по комнате.

Государь разговаривал с тетушкой у камина. Он позвал меня и, когда я подошла, сказал: «Попросите вашу тетушку показать вам ее дома. Вы будете довольны; вы увидите, какой там царствует порядок». Я думала, что он опять говорит об усадьбе Гарэн; но речь шла о двух домах в Варшаве, которые взяли под военный постой. Государь говорил, смеясь, что тетушка пожертвовала их отечеству и что в награду за это он и его брат подарят княгине шапку и амазонку из форменного сукна. Моя тетушка не особенно была довольна этой шуткой; но она делала вид, что шутит, так как у нее была просьба к государю. Она начала с того, что обратилась к Новосильцеву и, чтобы расположить в свою пользу государя, по-русски сказала ему: «Скажите, чтобы он сделал все, что пожелает княгиня Радзивилл». — Государь сказал мне: «Видите, как она говорит по-русски». — «Невозможно, — ответила я, — в более коротких словах попросить большего». — Мы все смеялись. Государь, милостиво желая похвалить меня даже в самых мелочах, повторил Новосильцеву сказанное мной и прибавил, что это совершенная правда. «Конечно, — отвечал Новосильцев, — ибо, если Ваше Величество прикажет, я должен буду сделать, что потребует княгиня». Государь пожелал знать, в чем дело. Вопрос шел об известном пространстве земли, принадлежавшей казне, которое тетушка хотела приобрести, чтобы увеличить свою Аркадию. «Не моя вина, — сказала она, — если мне не удалось кончить это дело; я о нем последовательно вела переговоры с тремя епископами и с Даву, которые пользовались этой землей; все они слетели. Но Вы, Ваше Величество, надеюсь, не слетите». Такое выражение, обращенное к государю, было очень комично, оно произвело свое действие. Государь сказал, что он сделает все возможное, чтобы этого с ним не случилось. «Но скажите, наконец, — спросил он, — сколько там земли?» — «Четыре квадратных версты». — «Как, — воскликнул государь, — достаточно было бы половины этой земли для маневров польской армии. А что же вы мне дадите в вознаграждение за нее?» — «Ваше Величество, у Вас будет двести пятьдесят флоринов дохода». Забавное зрелище представляла, с одной стороны, притворная алчность моей тетушки, с другой — притворная скупость Александра, который как будто боялся, чтобы его не застали врасплох, и старался отстоять столь важные интересы. Все стороны разошлись, не придя ни к какому заключению.

ГЛАВА XXIII

Пребывание Александра в Варшаве. Празднества. Беседа государя с автором мемуаров

Из всех блестящих празднеств, состоявшихся в Варшаве за время пребывания императора Александра, самым удачным и хорошо организованным был бал, данный у себя в доме сенатором, воеводой графом Станиславом Потоцким. Танцуя со мной полонез, государь отпустил несколько шуток по поводу странствовавшего на севере англичанина, в то время находившегося в Варшаве; государь уверял, что я сделала чудо, заставив его вальсировать в такт, чего никогда еще не случалось ни с одним англичанином, говорил государь, — с тех пор, как англичане существуют на свете.

Я спросила государя, доволен ли он последними маневрами. Государь ответил утвердительно и пожелал знать, интересно ли мне было присутствовать на них. Я позволила себе ответить, что в качестве польки мне было это очень приятно; но как литовка, я испытывала грустное чувство и даже зависть. Он тотчас понял мою мысль, ибо он был одарен удивительной проницательностью и схватывал самый туманный смысл слов, попросту выражаясь, государь понимал с полуслова. Пожав мне руку с многозначительным выражением, он сказал: «Будьте покойны, все уже устроено». Потом, боясь, чтобы не услышали те, которые танцевали впереди и позади нас, Александр, говоря мне на ухо, сказал, что у нас в Литве будет такой же отряд войск, — один полк в Вильне, другой в Минске, — словом, то же самое внутреннее устройство.

Я осмелилась уверять его, что он встретит у нас такую же преданность и что литовцы ни в чем не уступят полякам.

— Вы уже найдете, — сказал мне затем государь, — большие изменения в управлении Литвой; многие места уже заняты литовцами.

Сердце мое так преисполнилось всем тем, что говорил государь, что я не находила выражений, чтобы поблагодарить его. Я сказала, что предположение, которое, может быть, питает Его Величество, что в Литве его не так преданно любят, как в Варшаве, — что предположение это огорчает меня. Государь успокоил меня в этом отношении и, когда, несколько минут спустя, он вернулся, чтобы танцевать со мной вальс, я сказала, смеясь, что Его Величество, вероятно, желает удостовериться, я ли сумела заставить г-на Уэнтворта танцевать в такт. Государь ответил мне в том же тоне, что он может соперничать с ним в вальсе, и, сделав несколько туров, он спросил, что я об этом думаю? Я ответила, что г-н Уэнтворт был бы, наверно, очень польщен, если б знал, что у него такой соперник. В перерывах вальса я спросила у государя, предполагает ли он заехать в Вильну. «Нет, — сказал государь, — этот крюк отнял бы у меня два дня, а я тороплюсь в Петербург, чтобы поспеть к именинам моей матери; впрочем, я уже видел в Варшаве все, что я желал бы видеть в Вильне». Затем мы с государем стали для развлечения производить смотр всем хорошеньким женщинам на балу, а их было в то время в Варшаве очень много; мы особенно заметили г-жу Замойскую, женщину не первой молодости, но настолько владевшую чарами этого возраста, что все, видевшие ее в первый раз, всегда принимали ее за молодую девушку-невесту. У нее были удивительно красивые глаза, чудные зубы и талия сильфиды.