Исторические мемуары об Императоре Александре и его дворе - София Шуазель-Гуфье

София Шуазель-Гуфье

Исторические мемуары об Императоре Александре и его дворе

[Предисловие А. Кизеветтера]

Воспоминания графини Шуазель-Гуфье всецело посвящены императору Александру I. В них легко различить два элемента: 1 — рассказы о встречах графини с императором Александром, записи его бесед, описания его обращения с окружающими и 2 — велеречивые восхваления императора, на которые не скупится графиня, безгранично обожавшая Александра.

Рассказы о встречах графини с Александром представляют несомненный исторический интерес. Именно этими рассказами к настоящим мемуарам было привлечено внимание всех, кто занимался изучением истории Александра I. Здесь развертываются перед нами такие черты характера Александра, благодаря которым Сперанский назвал этого государя «сущим прельстителем». Перед нами — Александр в кругу блестящих великосветских дам. Он ведет с ними непринужденные разговоры, в которых кокетливые шутки постоянно пересыпаются утонченными любезностями. С необычайным искусством умеет он при этом придать своим речам и всей манере держаться оттенок искреннего простосердечия, оставляя в своих собеседниках и собеседницах такое впечатление, как будто он безотчетно отдается беспечному отдыху от серьезных дел в кругу людей, ему симпатичных; а между тем, вчитайтесь повнимательнее в его беседы с дамами, переданные графиней Шуазель-Гуфье, и вы заметите любопытную черту: среди самой непринужденной на вид беседы Александр ни на минуту не забывает, что перед ним — представительницы польского общества, которое он хочет в возможно большей мере привязать к себе узами личного доверия и симпатии. И за легкими формами его любезных шуток и неожиданных признаний прозорливый читатель разглядит искусные, тщательно взвешенные ходы салонной дипломатии. Тайна его успехов на этом поприще заключалась всего более в поразительном умении, когда это было ему нужно, сочетать царственную величественность с грациозным проявлением интимной короткости по отношению к тем, кого он хотел обворожить и пленить своей личностью. Эта черта Александра особенно выпукло выступает в рассказах графини Шуазель-Гуфье, и с этой стороны ее мемуары очень любопытны для изучения личности императора Александра Павловича.

Разумеется, те восторженные панегирики по адресу императора, которыми графиня неизменно сопровождает рассказы о своих встречах с ним, не имеют цены исторического свидетельства для характеристики Александра. Но и эти панегирики интересны для историка: они живо рисуют нам ту атмосферу обожания, которую Александр умел создавать около себя, искусно играя на людских сердцах. «Александр — прельститель» — так можно было бы озаглавить мемуары Шуазель-Гуфье. Эта сторона личности Александра играла огромную роль в его жизни и в истории его правления, и вот почему мемуары графини, отразившие на себе эту черту, заслуживают внимания тех, кто интересуется эпохой Александра I. Нужно только при чтении этих мемуаров постоянно отличать сообщаемые в мемуарах факты и высказываемые автором собственные о них суждения. Факты обрисовывают Александра. Суждения автора мемуаров обрисовывают ту среду, к которой автор принадлежал, и то впечатление, которое умел производить на эту среду Александр, очень далекий по действительным своим свойствам от начертанного графиней образа небесного ангела в русской короне.

Графиня Шуазель-Гуфье писала мемуары несколько приподнятым, изысканно велеречивым слогом. Мы думаем, что переводчица поступила правильно, сохранив и в русском тексте этот оттенок слога графини.

Настоящий перевод сделан с очень редкого первого французского издания мемуаров, вышедшего в 1829 г. Второе издание, появившееся в 1862 г., не воспроизводит во всей точности первоначального текста.

А. Кизеветтер

Предисловие автора

Всего прошло три года со времени того события, которое погрузило Россию в печаль и траур; и уже появились две истории императора Александра. Не оспаривая достоинство этих двух сочинений, я позволю себе заметить, что почти исключительно посвященные описанию политических событий и памятной борьбы между двумя величайшими державами Европы истории эти мало освещают личность монарха, который сыграл в этих событиях столь важную роль; они дают лишь поверхностную характеристику Александра, державного противника великого человека[1], который лишь в некоторых отношениях проявил больше величия, чем его добродетельный соперник.

В первом порыве естественной скорби, внушенной мне смертью моего государя, — монарха, которого я имела счастье знать, восхищаясь его благородным, трогательным характером, я пыталась описать добродетели того, чью смерть я оплакивала. Но — потому ли, что недавнее, сильное горе слишком воспламеняло мое воображение, или же потому, что я слишком увлекалась величием моего героя, я вскоре заметила, что тон, принятый мной в этом сочинении, не соответствует моим слабым способностям и не приличествует истории. Бросив тогда эту неудачную попытку, я горячо желала, чтобы знаменитый писатель, который один достоин быть истолкователем религии и гласом государей, взялся за предмет столь его достойный! По некоторым гармоническим отрывкам, которые успели уже появиться, я надеялась, что пламенное желание мое исполнится; но голос умолк, и желание мое сменилось сожалением. Тем не менее, раздумывая, — в тишине ли уединения, или среди шума городов и двора, — о прекрасной жизни Александра, я почувствовала, сколь мало я ценила выдающиеся добродетели этого государя, думая, что один лишь великий талант мог отдать им дань уважения и поведать о них потомству. Факты говорят сами за себя, и те, которые связаны со славным именем этого государя, имеют такую притягательную силу, что для правдивого их изображения достаточно выразить чувство благодарного сердца. Итак, я смею надеяться, что чувствительные души, не поддающиеся роковому влиянию охлаждающего времени, с интересом найдут здесь очертание благородных и великодушных качеств государя, заслужившего любовь и благодарность не только своих подданных, но и всей Европы.

ГЛАВА I

Первые годы жизни Александра I. Дворцовый заговор. Смерть Павла I

Александр I родился в 1777 г. С годами природные хорошие качества великого князя все более развивались; казалось, все гармонично сочеталось в юноше, которому впоследствии суждено было занять один из первых престолов в Европе и столь блестящее место в истории. Выдающаяся внешняя красота как бы отпечатлевала на себе равную ей красоту его души. Свойственная его характеру неизменная кротость с детства привлекла к нему всеобщую любовь и сосредоточила на нем лучшие надежды могущественной Российской империи. Говорят, императрица Екатерина так полюбила своего внука, что предполагала удалить от престола собственного сына, несчастного Павла Петровича, и назначить Александра своим преемником. В то время не было основного закона, регулирующего наследственность российского престола: порядок перворожденности был установлен лишь в следующее царствование. Притом, не было препятствия для гения Екатерины, привыкшей все подчинять своей власти. Она пожелала лично руководить воспитанием своего внука. Между тем, при редких качествах, которыми был одарен Александр, можно было желать лишь одного: чтобы августейшая мать великого князя, по собственному желанию, могла бы сама следить за первыми впечатлениями своего сына среди этого двора, изящного, но безнравственного, — и руководить им со свойственными ей бдительной мудростью и проницательной твердостью. Какую власть приобрели бы над сердцем такого сына мудрые наставления столь добродетельной матери, проникнутой любовью к добру, посвятившей всю свою жизнь счастью человечества! Тем не менее избранный Екатериной в воспитатели юного великого князь полковник Лагарп мог успокоить заботливую мать и удовлетворить желания русского общества. Мудрый воспитатель нашел во вверенном ему августейшем ученике самые счастливые природные задатки. Чтобы докончить дело природы и выполнить вверенную ему важную задачу, ему предстояло лишь развивать, поддерживать и направлять эти прекрасные задатки. Одаренный нежной и чувствительной душой, Александр беззаветно привязался к почтенному и проницательному воспитателю, посвятившему ему свое время и силы; он всегда относился к нему как к надежному и верному другу.