Школа двойников (1 и 2 части) - Марианна Баконина

- Как! - Калерия Матвеевна даже побледнела. - А что случилось? Почему он мне не позвонил?

- Я и сама случайно узнала, - утешила ее Лизавета. - Он, наверное, не хочет никого видеть...

- Да, после той истории с Мариночкой... Игорек стал очень нелюдимым. Я не понимаю таких женщин, которые готовы убежать от мужа, едва их поманят пальцем!

- Да, кошмар. - Лизавета сделал вид, что она совершенно в курсе.

- Мне еще и поэтому Целуев не нравится. Увести жену друга!

Все тайное рано или поздно становится явным. Теперь Лизавета поняла, почему имиджмейкер Кокошкин так не любил имиджмейкера Целуева.

- Да, люди бывают очень непорядочными! - Эта вполне банальная истина в устах Калерии Матвеевны прозвучала как смертный приговор, а когда приговор утвержден, говорить о преступлении более не имеет смысла. - В какой же больнице Игорек?

Лизавета рассказала, как позвонить и справиться о состоянии Кокошкина, оставила свои координаты - просто так, на всякий случай, - отказалась от третьей чашки чая и, наконец улучив момент, начала прощаться. Калерия Матвеевна проводила их с Саввой до двери, прощание было предельно любезным.

- Я знаю, у вас множество хлопот, но все-таки мне был приятен ваш визит. Я надеюсь, что он не последний.

- Салон Анны Павловны Шерер, - пробурчал Савва, когда они вышли на улицу.

- Нет, гораздо более изысканный салон. Анна Павловна была насквозь фальшивой, а Калерия Матвеевна ведет себя абсолютно искренне.

- Ты еще скажи, что и этот твой психолог вел себя искренне, возмутился Савва. - Сам все знал, а нас отправил за пять верст киселя хлебать!

- Уверена, что он сделал это преднамеренно. И если мы узнаем, почему он так поступил, мы узнаем многое, - задумчиво сказала Лизавета. Чуть позже она добавила: - А ведь очень характерный жест. - Она повторила движение, каким, по словам Калерии Матвеевны, "лицо с тяжелым подбородком" поглаживало лысину. - А ведь очень немногие в наши дни маскируют плешь столь откровенно...

- Теперь будем заниматься лысинами, - заявил Савва, знавший, какой скрупулезной умеет быть Лизавета, если ее что-либо зацепит.

- Лысина - как ключ к шифру. - Она почти не обратила внимания на его замечание. Потом они ехали в трамвае, затем шли к метро. Лизавета перебирала в памяти детали, рассказанные старой дамой. "Лысина, военные, Калерия Матвеевна их не знает, а Кокошкин узнал. Если людей можно опознать по устному портрету, значит, персоны известные, но не и.о. президента и не первый вице-премьер, их, наверное, и старомодная преподавательница знает в лицо. Какие-нибудь депутаты? Которых знает политический имиджмейкер, но не знает престарелая петербурженка... Но зачем готовить двойника-депутата? Проще и дешевле убрать и поставить своего или купить... Леночку убрали, возможно, потому, что кого-то из них она узнала... А Кокошкина избили... Знал ли Целуев, что его приятель с помощью Калерии Матвеевны выяснил, чем именно он занимается? И почему Кокошкин умолчал о главном? Он с ними играет... Надо было спросить Калерию, рассказывала ли она своему нанимателю о том, что его бывший приятель узнал некоторых персонажей?.."

В метро Савва вдруг начал прощаться.

- Ты разве не на службу? - спросила удивленная Лизавета, которая уже приготовила вопрос насчет не заданного Калерии вопроса.

- Нет, поеду, но позже. Есть кое-какие другие делишки...

- А у меня Рейтер, - уныло протянула Лизавета.

- Тогда захвати вот это. Если появлюсь вечерком, заберу. - Савва вручил ей две бетакамовские кассеты.

- Ну, конечно, я за тебя еще тяжести таскать буду! - начала было сопротивляться Лизавета, но коллега чуть ли не силой запихнул ей в сумочку серые пластиковые коробки.

- Не велика тяжесть, это же не аккумуляторы! - резонно заметил репортер. И был прав - аккумуляторы, которыми некоторые операторы норовят нагрузить своего корреспондента, весят гораздо больше.

А кассеты? Что кассеты! Каждый порядочный тележурналист таскает с собой сумку или носит на себе куртку, в которых, помимо прочих необходимых вещей, свободно помещаются три-четыре кассеты. Лизавета махнула рукой.

- Ладно, пей мою кровь, потом отбатрачишь! Что там хоть записано?

- Моя школа. Точнее, наша. Школа телохранителей. То, что не влезло в выпуск вчера.

- А зачем ты их таскаешь с собой? - недоуменно вздернула брови Лизавета. Савва промолчал. На том и разошлись.

Вечером Савва так и не появился, хотя Лизавета задержалась на работе дольше, чем предполагала. Хорошо, позвонил Байков, предложил проводить, ходить одной по пустым улицам Петербурга довольно страшно. Хоть по статистике уличная преступность последние годы уменьшается. С Сашей они простились у подъезда.

- Пока. - Лизавета чмокнула его в щеку и побежала наверх, весело постукивая каблучками. Она была очень довольна собой. И немного стыдилась своего легкомыслия - ведь радовалась она тому, что вот уже не одну неделю успешно водит за нос любимого человека, запретившего ей вмешиваться в политические скандалы и вести какие бы то ни было расследования. А она только этим и занимается.

Лизавета остановилась возле своей двери и принялась искать ключи. Первое, что она нашла, были Саввины кассеты. Она про них забыла и обнаружила только сейчас, когда стала рыться в сумочке в поисках ключей. Вот они, две серые голубушки. С Саввиной наклейкой. Мрачный Савва сделал своим символом вариацию на тему Веселого Роджера - черный флажок со скрещенными костями и улыбающимся черепом. Очень веселая эмблемка!

Девушка извлекла связку ключей, протянула руку к замочной скважине и вздрогнула. Замок висел на двух шурупах и честном слове. Дверь приоткрыта.

Она постояла секунду и бросилась к лестничному окну. Распахнула форточку. Во дворе, типичном петербургском колодце, ни души.

- Саша! Саша! Ты где?

Хорошо, что Байков не успел уйти далеко. Или это она так громко крикнула?

- Что стряслось? - Саша не сразу нашел глазами Лизавету, замершую у окошка второго этажа.

Она молчала.

- Погоди, я сейчас... - Он за десять секунд взбежал по лестнице. Лизавета по-прежнему стояла, припав к подоконнику. - Ты можешь объяснить, что в конце концов стряслось? А?

Только тут он заметил аккуратно отковырнутый замок и зловещую щель.

- Ты не заходила? Молодец! Может, они еще там... Надо позвонить в милицию... Стой здесь.

Саша осторожно дотронулся до ручки двери. Потянул на себя. Дверь тихонько скрипнула. Лизавета судорожно схватила его за руку.

- Постой! Мне страшно! Ты говоришь, они еще там?

- Вообще вряд ли, это я так, предположил. Но если они там, то уже в обмороке - ты так закричала, что динозавр оглох бы. Стой здесь! - Он шагнул вперед.

- Нет, я боюсь. - Лизавета вцепилась в Cашину руку.

Страхи оказались напрасными. В квартире никого не было. Воры успели уйти до их появления. Зато следы пребывания визитеров испугали бы и закаленных невзгодами героев Ладлэма. Что уж говорить о Лизавете! Она со стоном опустилась на пол.

Сильный смерч, срывающий крыши с домов и уносящий автомобили и трактора, называется торнадо. Мощный смерч, сильный. Кто-то с энергией торнадо похозяйничал в квартире, где мирно жили Лизавета с бабушкой. Нетронутой оказалась только тяжелая мебель - шкафы и серванты. Все остальное - книги, бумаги, одежда, белье - валялось на полу. В полном беспорядке. Не осталось ни одного квадратного сантиметра голого пола трудно представить, что все эти вещи помещались в небольших в общем-то шкафах и стояли на немногочисленных полках. В фильмах последствия таких погромов смотрятся даже живописно - видна работа художников и декораторов. Здесь же о внешней стороне дела никто не заботился. Люди явно что-то искали, а для быстроты швыряли ненужное на пол.

- Дела... - легонько свистнул Саша Байков. - Никогда ничего подобного не видел. Надо позвонить в милицию.

Он пошел к телефону и набрал заветные "02".

- Здравствуйте, я хочу сделать заявление насчет квартирной кражи. Моя фамилия? Или хозяйки? Елизавета Зорина... Да... Да, вы правильно догадались, журналист... - Он продиктовал адрес, повесил трубку и подошел к Лизавете. - Они передают звонок в отделение. Сейчас кто-нибудь приедет. Посмотри, что пропало.

Лизавета вскочила, будто ошпаренная.

- Масон! Где Масон?

Масоном или Масонкой - в честь декабристов, как любил шутить Саша, звали Лизаветиного с бабушкой любимца - сибирского кота неописуемой красоты. По крайней мере, Лизавета сумела убедить всех, кто бывал у них в доме, что Масон - существо невероятно красивое.

Лизавета встала и начала оглядываться:

- Где же он? Масон... Масси...

Саша с тревогой вглядывался в закаменевшее лицо девушки. Он помнил, какой она была, когда бойцы таинственной "Белой стрелы" вызволили ее из лап банды "искровцев". Даже тогда, с разбитой губой и опухшими глазами, в порванном свитере и чумазая, она не казалась такой несчастной, как сейчас, когда звала этого несчастного кота.