Школа двойников (1 и 2 части) - Марианна Баконина

Лизавета усмехнулась, взяла протянутый опером листок и, отодвинув клавиатуру компьютера, села писать заявление, предварительно узнав, на чье имя она должна написать эту бумагу.

Васильев ушел в другую комнату - заканчивать протокол осмотра места происшествия. Время от времени он появлялся и отвлекал Лизавету дополнительными вопросами. К примеру, спросил, не пропали ли какие-нибудь документы, дискеты или видеокассеты.

- Насчет документов не знаю... Это надо подробно разбираться. Дискет у меня дома было две - вроде обе на месте. Нужные материалы хранятся на жестком диске, я их не дублирую, ленюсь. Хотя специалисты твердят, что надо бы. А видеокассеты...

Лизавета отложила заявление и подошла к окну - именно на подоконник взломщики решили сложить снятые со стеллажа кассеты.

- Здесь у меня, в основном, бытовые кассеты, фильмы, мои личные записи, их много, я точно не знаю, все ли на месте. А бетакамовских кассет тоже было две штуки, обе чистые, подарок на день рождения, и я до сих пор не перетащила их на студию. - Лизавета взяла в руки две черные пластмассовые коробки с надписью "SONY" на боку. - Вот они, обе здесь.

- А личные записи не пропали?

- Нет, да и кому интересно, как я праздную дни рождения и провожу отпуск, или как мой кот ползает по шкафам?

- Всякое бывает, - бросил в ответ оперативник и опять удалился в соседнюю комнату.

Лизавета, видимо, более привычная к писанине (почему все милиционеры обязательно сетуют на обилие бумажной работы?), справилась со своей задачей быстрее, чем Васильев. Зажав исписанный листок двумя пальчиками, она осторожно подошла к склонившемуся над протоколом оперу. Тот старательно выводил: "Осмотром обнаружено, что замки на входных дверях отжаты при помощи какого-то предмета, возможно, лома или фомки, что все шкафы в комнатах, на кухне и в прихожей пусты, дверцы распахнуты, вещи, книги, продукты, посуда вывалены на пол в полном беспорядке. Со слов хозяйки известно, что ценности, находившиеся в квартире, не исчезли". Почерк у оперуполномоченного был круглый, почти детский. Писал он медленно, Лизавете показалось, что Васильев сейчас от усердия высунет язык.

- Почему вы ничего не написали насчет понятых и экспертов? - Лизавета сразу заметила, что правая часть протокола осталась почти не заполненной. Только ее адрес и правдивая информация о том, что осмотр проводится при искусственном освещении.

- А зачем они? - простодушно удивился оперуполномоченный. - Какие споры-то? Это ж не обыск и не убийство. При таких расследованиях...

Лизавета и Саша Байков давно знали, что только в кино на месте преступления или происшествия трудится целая бригада следователей, экспертов, специалистов и консультантов. Все они опрашивают соседей, рассыпают по столам и полкам волшебный порошок в поисках отпечатков пальцев, снимают при помощи фотоаппарата или даже гипса следы ног и рук, перетряхивают все в поисках необычной пыли или странных ниточек и лоскутков, которые непременно приведут их к преступнику. Реальная жизнь проста и сурова. Один молоденький оперуполномоченный призван был заменить всех. Заменить и поймать злоумышленников.

Впрочем, сам он не слишком верил в собственные силы.

- Честно говоря, шансы не очень хорошие, точнее, их почти совсем нет, такие дела раскрываются редко...

- Особенно если ничего не делать, - немедленно отреагировал Саша Байков. Он опять стоял за Лизаветиной спиной, словно атлант, готовый подставить плечо в трудной ситуации.

- Почему ничего? - обиделся оперативник. - Мы делаем все возможное, просто такие дела плохо раскрываются, улик-то никаких... Сами посудите, они же автограф не оставили. Ни гильз, ни пуль, ни...

- Обрывков билетов на самолет со своей фамилией и номером паспорта, очнулась Лизавета и продолжила казенным голосом: - Так же плохо раскрываются заказные убийства, рэкет, вымогательство, организация банды, взятка и подкуп должностного лица...

- Ну почему, - промямлил опер. Так юнцы тянут совершенно бессмысленное "почему", когда девушка, которую они подхватили на танцах и проводили домой, вдруг, против их ожиданий, говорит: "Спасибо, дорогой, до свидания".

- Потому что все эти преступления, как правило, повисают нераскрытыми... В Москве их называют "висяки", в Петербурге "глухари", и милиция их очень не любит, поскольку они портят отчетность и репутацию. Особенно портят отчетность и репутацию громкие нераскрытые дела - их и не раскроешь, и не прикроешь. - Лизавета решительно и без церемоний демонстрировала свои познания в том, что касается изнанки милицейской жизни.

Звонок в дверь помешал завершить лекцию.

- Может, это злоумышленники вернулись? - сказала Лизавета и отправилась открывать. Саша, естественно, последовал за ней.

Появились не злоумышленники, а очередной сотрудник милиции. Настолько типичный, что он мог бы и не предъявлять краснокожее удостоверение. Короткая стрижка с прямой, прикрывающей лоб челкой - в девятнадцатом веке ее называли "а ля Нерон", теперь чаще именуют "а ля бандит". Ясные, серые круглые глаза. Квадратный подбородок и такие же квадратные плечи. Торопливая речь. Этакий моторный живчик, умеющий все проблемы решать быстро и споро. Или умеющий показать всем, что проблемы решены. Он приступил к делу, не пожелав тратить время на бесполезные реверансы, вроде "здравствуйте" и "можно войти?". Живчик весело перешагнул порог и закричал:

- Генчик, ты что-то, значит, задержался. Что здесь? Что-нибудь серьезное?

Саша Байков ответил раньше:

- Нет, что вы, мы здесь семечки лузгаем!

Только услышав нетривиальный ответ, вновь прибывший милиционер заметил хозяйку дома. Заметил, поморгал серыми глазами и узнал. А узнав немедленно посуровел лицом.

- Здравствуйте. Очень приятно познакомиться, меня зовут Сергей. - Он схватил Лизаветину руку и сжал своей широкой ладонью. - А вы в жизни, значит, такая же, как на экране. Здорово! Здесь что, квартирная кража?

- Хуже, - грустно ответил Гена Васильев.

- Не убийство же, значит...

- Ничего не пропало, - безнадежно махнул Гена

- А-а-а. - Милиционер, пришедший вторым, явно был более опытным, что называется, "бывалым". Он сориентировался мгновенно. - Ничего, значит, не пропало... - С момента выхода на экран телефильма "Место встречи изменить нельзя" и по сию пору сотрудники милиции, полагающие себя крутыми и справедливыми, как начальник отдела по борьбе с бандитизмом, широко пользуются сорным словечком "значит". Правда, Сергей произносил его несколько иначе. Не протяжно и ласково, а веско, категорично.

- Значит, не пропало. - Сергей сунул руки в карманы, покачался немного на каблуках, вернее, как бы на каблуках - с пятки на носок, - ведь на кроссовках нет каблуков. И лишь потом задал неизбежный сыскной вопрос. Вопрос, который немедленно ставит в тупик и заставляет умолкнуть самого шумного потерпевшего: - Вы кого-нибудь подозреваете?..

Меньше чем через двенадцать часов Лизавета услышала этот вопрос во второй раз, когда после звонка Ярослава примчалась на студию. Спрашивал милиционер, удивительно похожий на Сергея. И она точно так же проглотила воздух и не нашлась с ответом.

Она приехала на студию часов в одиннадцать и сразу попала в центр оперативно-следственной бури. По кабинетам бродили и ползали вызванные Ярославом и Борюсиком оперативники. А поскольку собственно телестудия еще с тоталитарных времен считается объектом стратегического значения, то к расследованию налета на редакцию "Петербургских новостей" подключились не только отделение милиции, но и главк, и прокуратура.

Представители этих славных ведомств переходили из кабинета в кабинет. Беседовали с людьми, без учета звания и положения, спрашивали, не видел ли кто чего вчера вечером, ночью или утром. Не слышал ли кто о каких-нибудь планах, которые можно истолковать в смысле налета на редакцию. В тех комнатах, что были разгромлены, внимательно обследовали каждый квадратный сантиметр пола, перетряхивали и без того разбросанные бумаги, рылись в ящиках и кассетах. В отдельной комнате сидели обитатели пострадавших кабинетов. Их допрашивали куда более подробно и пристрастно.

Первым на беседу увели Сашу Маневича. Он вернулся через сорок минут невероятно злой. И тут же обидел представителей североамериканской фауны:

- Тупоголовые скунсы! Им еще не нравится, когда про милицию анекдоты рассказывают. "А остальные восемь погибли в ходе следственных экспериментов!"

Лизавета и остальные изолированные от общества потерпевшие расхохотались:

- Но почему скунсы?

- Потому что только и способны ядовитой слюной брызгаться: "Что пропало? Что пропало?" - Раздраженный Саша не заметил веселья присутствующих. - Я им один раз объяснил, второй! Нет, не понимают!

- Что не понимают? - продолжала смеяться "очередь", дожидающаяся допроса.

- Они все про ценности спрашивают. Что пропало. Из ценностей, в их понимании, там только компьютер и кофеварка. И то и другое на месте. Я им говорю - мол, налетчиков могли еще интересовать кассеты. Пропали ли они, я сейчас сказать не могу. Надо посмотреть. А эти два лба в ответ: "Смотрите!" Я снова объясняю, что на кассетах самое главное - видеозаписи, и поэтому, чтобы понять, пропали они или нет, надо посмотреть. А они опять - смотрите! И один этак рукой показывает в угол, где валяются мои и Саввины кассеты! Крутолобые парни, в общем. Так и не поняли, что я записи должен посмотреть!