Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки - Стюарт Стивен

В Каире находилась также молодая женщина, химик Матильда Розенфледер, специализировавшаяся на химических материалах военного назначения. В Египте был и доктор Ганс Эйзеле, врач концентрационного лагеря, бежавший в 1958 г. из Германии как раз перед тем, как должен был предстать перед судом и держать ответ за свои преступления против человечности.

Агенты Мосада установили, что он занимает сейчас должность военного врача на заводе «135», но нельзя было исключить возможность, что Эйзеле работает над производством бактериологического оружия.

Но все эти сведения казались Харелу недостаточными. Он стремился получить прямые доказательства страшной угрозы для Израиля. Эти доказательства он хотел противопоставить скептикам из Военной разведки и их сторонникам в правительстве.

В сентябре 1962 г. ему показалось, что он получил то, что искал. Бывший офицер вермахта, австрийский ученый Отто Франк Джоклик, явился в одно из израильских посольств в Европе и рассказал поразительную историю. Он только что из Каира. Он принимал участие в разработке ракетной программы. По его словам, египтяне создают так называемую «poor man's» атомную бомбу, содержащую стронций-90 и кобальт-60. Достаточно будет сбросить одну такую бомбу на Израиль — и его земля и воздух будут отравлены для жизни многих поколений. В задачу Джоклика входило раздобыть в Европе материалы для бомбы и доставить их в Египет.

Дополнительные исследования, проведенные Харелом, в основном подтвердили справедливость утверждений Джоклика, хотя мотивы его поведения остались неясными. По его словам, у египтян были в работе две совершенно секретные программы: одна с кодовым названием «Клеопатра» — предусматривала производство бомб типа сброшенной над Хиросимой, и вторая, под кодовым названием «Ибис» — создание радиоактивного оружия, уничтожающего все живое.

И ЦРУ (тоже в то время вовлеченное в это дело), и Военная разведка с Меиром Амитом во главе, по-прежнему не доверяли всей этой информации. Тем не менее в Израиле уже царила паника, инспирированная главным образом страшными историями, которые ежедневно публиковались в газетах и питались сообщениями из Мосада. Теперь, когда показания Джоклика подтвердили все, о чем твердил Харел, остановить его уже было невозможно.

Он принял решение. Официальное обращение к германскому правительству не дало никаких результатов. Приходилось действовать самим. После гибели полковника Хафеза и полковника Мустафы в 1956 г. израильская разведка в своей борьбе с арабами не прибегала к убийствам. Но если немецкие ученые не желают добровольно покинуть Египет, их придется к этому вынудить, хотя Харел и считал убийство методом отвратительным, к тому же, как правило, малоэффективным. Человек редко бывает настолько незаменим, что его устранение может серьезно сказаться на общей ситуации.

Но немецкие ученые — это особый случай. Они как раз относятся к той категории людей, которая может решить исход борьбы.

«Ученые — не плоды, — рассуждал Харел. — Они не растут на деревьях. Устраните или напугайте тех, кто работает на Насера, и он не сможет найти им замену».

«Мы должны дать этим джентльменам ясно понять, — сказал многозначительно один из заместителей Харела, — что для них Каир — это передовая линия фронта».

Итак, операция «Дамоклов меч» (меч над головой каждого немца, который работает на египтян) была запроектирована, и разработка ее началась.

Глава тринадцатая

Информацию о египетской ракетной программе Исер Харел получал главным образом от Вольфганга Лоца. Это был один из самых замечательных агентов в истории Мосада за все послевоенное время.

Мосаду Лоц обходился очень дорого. Он играл роль богатого офицера вермахта, коннозаводчика. Для этого ему прежде всего понадобился конный завод, который он и приобрел в конце 1960 г. по приезде в Каир. Мало того, и стиль его жизни должен был быть соответствующим. Лоц по своей природе был человеком с размахом. Он умел хорошо пожить. Но не умел добывать средства для такой жизни. И вот теперь, когда Тель-Авив создал для него роль, он по всем признакам без труда эту роль играл. В новом своем обличье он казался гораздо естественнее, чем когда был просто младшим офицером израильской армии.

Лоц родился в Германии в Мангейме в 1921 г. Его отец был немцем, мать еврейкой. С детства Лоц привык к театральной обстановке. Его отец был директором театра в Берлине, а позднее занимал ту же должность в Государственном театре в Гамбурге. Мать Лоца была актрисой. В 1933 г. она развелась с мужем и уехала с сыном в Палестину.

Там Лоц учился в сельскохозяйственной школе, где, кстати, и стал отличным наездником. Когда началась вторая мировая война, он пошел служить в британскую армию, и все годы войны провел в Египте и в Северной Африке. Он свободно говорил на иврите, арабском, немецком и английском языках. Войну он закончил в звании сержанта. В армии Лоц получил и свое прозвище — «рыжий» — из-за красновато-рыжих усиков.

Некоторое время Лоц был на службе у Хаганы, потом перешел в ряды регулярной израильской армии. После войны за Суэц получил чин майора.

Военная разведка, которой в то время ведал Харкави, обратила на него внимание. И это было естественно: приятная внешность настоящего арийца, безукоризненный немецкий язык. Поскольку отец его был немцем, он мог получить законный немецкий паспорт и ехать в Египет под своим настоящим именем. Благодаря отцу создание новой биографии для Лоца было делом нетрудным. В Германии он учился в гимназии Моммзен. Достаточно было продлить его пребывание там до окончания, а затем приписать ему службу в 115-ом дивизионе сил Роммеля в Африке до конца войны — и его новая немецкая биография была готова.

Во время войны Лоц много работал в британской армии в качестве переводчика в лагерях для военнопленных как раз из этих воинских частей. Поэтому он знал названия многих подразделений, имена офицеров. Известны ему были и некоторые подробности их военной жизни.

Из его новой биографии было далее известно, что он уехал в Австралию разводить лошадей, но вскоре затосковал по Германии и вернулся на родину. Но послевоенная Германия ему не понравилась, и вот теперь он ищет себе место на свете, где мог бы прижиться.

В конце декабря 1960 г, он приехал в Египет по заданию Военной разведки и очень скоро получил доступ в фешенебельный клуб кавалеристов в Джизире. Почетным президентом этого клуба был генерал Асеф Али Гораб, руководитель всех полицейских сил в Египте. Красивый немец, великолепный наездник, Лоц произвел на Гораба прекрасное впечатление, тем более что казался человеком очень состоятельным и жил на широкую ногу. Предложение построить конный завод, заняться выведением чистопородных арабских лошадей и обосноваться в Египте исходило от генерала.

Спустя шесть месяцев Лоц, известный в Израиле под кличкой «лошадь», поехал в Европу, чтобы отчитаться. С задачей своей он справился блестяще — внедрился в высшие слои египетского общества, был принят в лучших домах у немцев и завязал самые близкие и теплые отношения с влиятельными старшими офицерами египетской армии. Кроме того, — и это было очень существенно — своей жизнью он был упоен. Часто у агентов, работающих в чужих странах, возникает чувство гнетущей потерянности. У Лоца оно исчезло уже через несколько дней после приезда в Египет. Возникали, правда, и трудности. Войдя в свою роль беспечного, богатого человека, к тому же пьющего, Лоц стал вести себя порой несколько безответственно.

Прежний Лоц, несомненно, придерживался бы всех установленных правил. Новый, искусственно созданный израильской разведкой, уже этого не мог. Денег ему постоянно не хватало. Ему были отпущены большие суммы на постройку конного завода в Египте. Он получал деньги на поддержание мифа о том, что он человек богатый. Но когда Лоц был передан из Военной разведки в ведение Мосада, его казначеи, привыкшие к строгой отчетности, которую их начальник — пуританин Исер Харел — внедрил в Мосаде, были обескуражены. Они с недоумением реагировали на упрощенные формы финансовых отчетов, которые присылал им Лоц: два листка бумаги — на одном «доход» в круглых цифрах, на втором — расход в тех же круглых цифрах. Естественно, что Харел считал конный завод достоянием Израиля и ожидал от Лоца подробного отчета о методах его управления, а также о числе, стоимости и текущих ценах на лошадей. Лоцу однажды устроили настоящий нагоняй за то, что в его отчете не хватало одной лошади. Ему также предложили присылать более подробные объяснения по поводу того, куда уходят огромные суммы, получаемые им от Мосада. Некоторые из его расходов просили подтвердить квитанциями.

В ответ на это Лоц с издевкой предложил снабдить его заготовленными в Израиле формами, чтобы он мог давать их на подпись египетским генералам, которым одалживал деньги. По поводу пропавшей лошади он не без ехидства писал, что может испросить разрешение у египетского правительства на приезд контролера Мосада для оценки его имущества.