Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки - Стюарт Стивен

Само собой разумеется, Зенгер был готов принять любое новое для него предложение. В проекте, представленном Халилом, египтяне обещали ему все, что он пожелает, вплоть до возможности запустить собственный спутник земли. Зенгер был достаточно наивен, чтобы во все это поверить, и согласился, несмотря на то что Боннское правительство запрещало подобным Институтам выполнять заграничные заказы.

Более того, он привлек к своей работе почти всех сотрудников Института в Штутгарте. Это был и профессор Поль Герке, специалист по электронике и системам наведения, работавший в Египте в 50-е годы. Он обрадовался перспективе вернуться к любимому делу. И Вольфганг Пилз, который, как и Зенгер, работал когда-то над проектом французской ракеты «Вероника», а в Штутгарте заведовал отделом двигателей.

Кроме них, приглашенными оказались Ганс Клейнвахтер — специалист по электронике и Эрмин Дадье — заведующий химическим отделением. Техники и инженеры в Институте также не возражали против работы в Египте. Многие из них, только что окончили высшие учебные заведения и охотно уезжали в Египет. В немецкой колонии в Каире их стали называть «мальчиками Зенгера». Мосад этих «мальчиков» засек быстро, но принял их за служащих авиационных заводов.

Для маскировки заводов «136» и «135» была придумана такая версия: немцы, мол, строят здесь учебные самолеты. Однако Мосад обмануть не удалось. Ему было ясно, что Египет пытается построить свой собственный первоклассный бомбардировщик. В руки израильтян попали даже чертежи проекта. Тем не менее все это не слишком беспокоило Израиль.

Консультанты Харела объяснили ему, что существует огромный разрыв между проектом самолета и способностью страны этот проект осуществить. Даже такие промышленно развитые страны, как Франция и Англия, встретились с трудностями, решая подобные задачи. В Израиле считали, что, сколько бы немецких технических специалистов Египет ни ввозил, ему, как стране слабо развитой, не удастся обеспечить все необходимое для выполнения проекта.

В 1961 г. у Исера Харела накопилось уже столько материалов о деятельности Штутгартовского Института и самого Зенгера, что оказалось вполне возможным заявить формальный протест по этому поводу Боннскому правительству. Зенгеру пришлось аннулировать свой контракт с Египтом. Многие из его сотрудников, однако, покинули Институт и полностью переключились на работу для египтян. Как это ни удивительно, но ракетная программа развивалась успешно. Египтяне предложили сотрудникам Института два миллиона марок, когда ракета будет готова. Четверть этой суммы предназначалась Зенгеру, кстати сказать, уже получившему крупный аванс.

Агенты Мосада вскоре идентифицировали подставные компании, которые оперировали в Швейцарии и отправляли оборудование и части ракет в Каир. Тем не менее никто в Мосаде серьезного значения этой активности не придавал. Никто не подозревал, что в то время, когда был разоблачен Зенгер, египтяне уже испытывали двигатели на жидком топливе для ракет весом от одной до двадцати тонн, представляющие собой нечто среднее между старыми У-2 военного времени и более современными французскими «Вероника».

Задним числом удивляться, разумеется, легко. И все же трудно понять, почему в Тель-Авиве никому не приходила в голову простая и логичная мысль, что где-то в Европе должен существовать завод, проектирующий и производящий ракеты. Ведь информации на этот счет было предостаточно. Только после военного парада в июле 1962 г., когда перед ликующим Насером, принимавшим парад, проследовали двадцать ракет, задрапированных флагами, а через некоторое время стало известно, что четыре из этих двадцати уже были испытаны, Мосад начал складывать мозаику из имеющихся в его распоряжении данных. Египет между тем продемонстрировал миру, что не макеты он показывал на параде.

Немало в свое время говорилось о том, что бомба, сброшенная на Хиросиму, принесла куда больше вреда всему делу охраны секретов, связанных с атомной промышленностью, чем все вместе взятые профессиональные шпионы.

Египетские секреты также были разоблачены демонстрацией ракет, устроенной Насером. Буквально через три дня Мосад уже знал, где находится объект «333». А через три недели в распоряжении Харела было уже достаточно материалов для исчерпывающего доклада Бен-Гуриону.

Одним из документов, попавших в руки Мосада, было письмо от 24 марта 1962 г. профессора Пилза, который теперь замещал Зенгера. Письмо было адресовано египетскому директору завода Халилу Аззабу. В нем Пилз просил выделить 3 миллиона 700 тысяч швейцарских марок на покупку компонентов для пятисот ракет Т-2 и четырехсот Т-5.

Преувеличить значение этого письма было трудно.

Оказывается, Египет создает ракеты не только для укрепления своего престижа, но и накапливает их, чтобы создать арсенал, который сможет использовать в войне против Израиля.

Исер Харел испугался не на шутку. Ему представлялись страшные картины ракетных атак на израильские города и населенные пункты. Один такой удар, полагал он, и тысячи людей погибнут.

В отличие от него, Меир Амит не придавал большого значения достижениям египтян. В его распоряжении был великолепный исследовательский отдел Военной разведки, созданный в свое время Харкави и Герцогом. Хорошо подготовленные специалисты этого отдела разъяснили Амиту, что следует делать различие между реальными фактами и фантастическими преувеличениями. Он доложил заместителю министра обороны Шимону Пересу, что египтяне еще далеки от того уровня, когда смогут представлять реальную угрозу безопасности Израиля. Немцы и египтяне сталкиваются с невероятными трудностями, отрабатывая систему наведения ракет. И пока что конца им не предвидится.

Мрачные опасения Харела, который ожидал, что египтяне готовят израильтянам что-то вроде Дня Страшного Суда, Амит отвергал. Он утверждал, что даже в том случае, если египтяне попытаются начинить боеголовки какой-нибудь устрашающей взрывчаткой, маловероятно, что Россия или Америка допустит их использование.

Военная разведка считала, что ракеты представляют для Израиля лишь потенциальную, но не непосредственную опасность.

Исер Харел спорил горячо, но на этот раз — впервые в его жизни — с ним не посчитались. Харел советовал Бен-Гуриону занять жесткую позицию и предложить канцлеру Западной Германии Конраду Аденауэру отозвать из Египта всех до одного граждан Западной Германии, работающих на ракетных установках. В противном случае — Бен-Гурион должен был дать это понять Аденауэру — возникнут самые серьезные осложнения в отношениях между Израилем и Западной Германией.

Совет был явно неудачным, подсказанным скорее эмоциональным импульсом, чем здравым смыслом. Подобное заявление не могло достичь цели и лишь поставило бы западно-германского канцлера в трудное положение. Зато взаимоотношения между двумя странами оказались бы вконец испорченными.

Руководствуясь более сбалансированными соображениями, высказанными Амитом, Шимон Перес предложил более осторожный подход. Он направит от своего имени письмо немецкому министру обороны Францу-Иосифу Штраусу, в котором, поставив его в известность о происходящем, выразит уверенность в том, что немецкое правительство наверняка испытывает неловкость при мысли о том, что Германия оказывает помощь русским и египтянам в осуществлении их планов уничтожения Израиля. Далее он задаст Штраусу вопрос, считает ли тот, что немецкие граждане имеют право работать над производством оружия в таком неустойчивом районе мира, как Ближний Восток, указав при этом на то, что ученые действуют вразрез с намерениями правительства Западной Германии нормализовать свои отношения с еврейским народом. И, наконец, в конце письма он выразит уверенность в том, что немецкое правительство окажет соответствующее давление на своих ученых с тем, чтобы заставить их отказаться от работы в Египте.

Харелу такое сдержанное, по его мнению, отношение к серьезной опасности, угрожающей Израилю, пришлось не по душе. Он чувствовал себя сильно задетым тем, что его советами пренебрегли и остановились на компромиссном предложении Военной разведки.

Все это уже выходило за рамки очередного спора между начальниками двух разведывательных организаций. Амит солидаризировался с молодыми деятелями типа Даяна и Переса, сторонниками Бен-Гуриона, стремившимися к сближению Израиля с Францией и Германией, главным образом в расчете на ядерную программу в будущем.

Харел поддерживал ветеранов МАПАЙ, которые под руководством министра иностранных дел Голды Меир, искали сближения с Соединенными Штатами и отстаивали программу вооружений, основанную на традиционном, не ядерном, потенциале.

Весь Мосад в это время уже занимался программой египетских ракет. Было отчего приходить в отчаяние. Профессор Вильгельм Гросс, один из создателей атомной центрифуги, сепарирующей уран, как будто уже находится в контакте с египтянами. Не исключено, что он ведет с ними переговоры о продаже центрифуги, которая даст возможность Насеру производить расщепляющие материалы.