Наше дело — табак - Илья Рясной

Лена вытащила бутылку «Наполеона». Ритуал был отлажен. Было ясно, что полбутылки они уговорят.

Вика захмелела быстро.

— Кстати, у моего тоже дурная идея, — сообщила та. — Какой-нибудь домишко в Англии прикупить.

— Чего им эта Англия сдалась?

— Нравится. В общем, в Лондон свинтить. Навсегда. В больше сюда ни ногой… Казик надерется и как заведенный повторяет: «Пора делать ноги». Уже год я это слышу… У него идея глубоко засела — сорвать где-то большие деньги. Не сотню-другую тысяч долларов, а действительно большие. И рвануть отсюда подальше.

— Почему?

— Боится, подруга. Они все боятся. Потому что страшно. Будем, — она подняла стопку коньяку.

— Страшно, кивнула Лена.

— На войне как на войне. То одного пулей снесет. То от другого воронка останется. У них крыша и едет… Знаешь, когда он узнал, что Глушака и Арнольда подстрелили, что он делал?

— Что?

— Захохотал, как идиот… Подруга, все вокруг чокнутые, но надо и к этому относиться философски… А сейчас муженек говорит, что домик за бугром крошечный, комнат на тридцать, присматривает.

— Что, сорвал большие деньги? — заинтересовалась Лена.

— А он мне говорит? Он же козел… Они все козлы, подруга… Это что, последняя бутылка коньяка?

— Есть еще.

Глава 9

ЖЕНЩИНА-ВАМП

Как Ушаков и ожидал, в понедельник начался сумасшедший дом. Начальнику УВД звонили из аппарата министра, требовали отчеты по каждой из служб. На среду генерала вызвали в столицу на ковер. И чем это все кончится — никто не знал.

— Здорово они нам врезали, — кипел Гринев. — Прямо под дыхало. Хуже бандюганов. Уроды поганые.

— Да, выдали стране угля, — нерадостно улыбнулся Ушаков и поглядел в окно своего кабинета, за которым собирался дождь. К дождю грудь как-то сдавливало.

— Ты мне объясни, непонимающему, какая такая наружка топала за этими телевизионщиками от самого самолета? — завопил Гринев. — Кто?

— Дед Пихто, — произнес Ушаков. — Мы вообще не знали, что телегруппа НТВ здесь!

— Брешут и брешут… Телевизионщикам еще по ордену за мужество дадут после этого репортажа.

На самом деле в УВД никого до сей поры не волновало, кого из представителей центральных СМИ приглашает в область УБОП. У «оргпреступников» имелась своя мощная пресс-служба, ребята там работали ушлые, усвоившие все законы рекламы, в том числе главный — сто раз повторенный по телевизору тезис становится для зрителя личным убеждением. Поэтому с утра до вечера они трудились, чтобы не менее трех раз в сутки горожане слышали: единственная служба, которая защищает их покой, — это УБОП. К этим играм Ушаков относился спокойно, по старинке считая, что работает не за славу, а за совесть, и оперу лишняя реклама ни к чему. Ну кто, спрашивается, мог ожидать, что руководство УБОПа пустится во все тяжкие?

— Вообще, чего это московских телевизионщиков заинтересовали судьбы нашей области и подвиги УБОПа? — спросил Гринев.

— Это какие-то интриги в высших эшелонах власти, — сказал Ушаков, потирая затылок. — Подкоп идет под губернатора. Кое у кого свои взгляды на будущее области и на доходы со свободной экономической зоны. И тут как раз подвернулись наши коллеги со своими обидами. Их и использовали как дурачков. В результате те, кто в Москве это все затеял, достигнут своей цели…

— А наших затейников выкинут, как конфетные обертки, в урну, — кивнул Гринев. — Да, если ума нет, то и не будет. Я начальника нашего УБОПа знал, когда он еще лейтенантом был. Я ему говорил, что старшим лейтенантом ему не стать… А ты глянь, уже полковник. И такой же дурак, каким в лейтенантах был…

— Ладно, чего шуметь. Теперь жди комиссию из министерства.

— Пускай едут, — с угрозой произнес Гринев. — Я им все выскажу. И кто кому не дает с бандитами бороться. И кто крышу Шамилю и Корейцу все годы держал. За мной не заржавеет.

— Не спеши, — сказал Ушаков. — Это политика. Посмотрим, чем кончится.

— Хреново кончится.

— Может, и не совсем. Сейчас пришлют из Москвы оперативную группу. И поставят область на уши. Нам от этого только выгода. Глядишь, помогут поднять сигаретные дела.

— Василич, я считаю, ты лучший начальник розыска из тех, с кем я работал. Но твоя вера в лучшее меня порой изумляет… Кто нам когда поможет? На кого мы можем рассчитывать?! Только на себя! На тебя. На меня. Да на пяток-другой наших сотрудников. И все. Об остальном можно забыть. Группа из Москвы, ха! Приедет толпа бездельников, поймет, что без цистерны спирта в наших делах не разобраться. И укатит обратно.

— Время покажет, — сказал Ушаков, признавая, что его заместитель во многом прав. — Недолго ждать.

— Да шли бы они все, — махнул рукой Гринев. — У нас своих забот полон рот. Что с Доном Педро делать? Прокурор уже ерзает в кресле, все грозится меру пресечения изменить. Держим человека на аховых основаниях.

— Надо колоть его.

— По-моему, не расколется… Василич, надо дергать эту стерву.

— Инессу?

— Да. Ее, змею подколодную. Все-таки если Глушака они заказали, тогда на пару работали. Решили втихаря избавиться от ревнивого мужа. И прибрать имущество.

— А почему Арнольда не добили? Тогда бы вообще с «Востоком» проблем не было.

— Решили, что он готов. А он, сволочь, живучий оказался.

— Если мы Педро выпустим…

— То разбор будет продолжаться. Его прихлопнут.

— Или он прихлопнет, — сказал Ушаков.

— Пауки ядовитые. У них судьба такая — друг друга жрать.

— Ладно. Отряжаем добрых молодцев, пускай везут Инессу сюда. Она сейчас в массажном салоне. Здоровье поправляет.

За Инессой пристально наблюдали несколько дней, и распорядок дня, которому она педантично следовала, был известен уголовному розыску до мельчайших деталей. Заодно оперативники изучили немало кабаков, парикмахерских, массажных салонов и клиник для «новых русских». Жизнь у Инессы была напряженная. Все расписано, ни минуты покоя — врачи, массажисты, маникюрщицы, посещение женского клуба. И вечером — обязательный кабак. Раньше она посещала кабаки с Доном Педро. После его убытая в следственный изолятор скучала она недолго. Уже через день объявилась в «змеевнике» с Валей Гринбергом, владельцем сети продовольственных магазинов. Когда он появлялся с ней на людях, вид имел какой-то затуманенный и очень походил на очередного идиота, заболевшего этой женщиной-вамп. Смотрел на нее юношескими влюбленными глазами.

— Так, в два она выходит из массажного салона. Берите даму под белы ручки — и ко мне, — проинструктировал оперативников Ушаков.

— Права будет качать, — сказал старший опер из «убойного» отдела, который уже имел некоторый опыт общения с Инессой

— Пусть качает. Берите жестко. Не как вдову, а как лицо, которое .подозревается в соучастии в убийстве. И пусть она это почувствует.

Через полчаса старший опер зашел в кабинет:

— Доставили, товарищ полковник.

— Как она? — спросил Ушаков.

— Взбесилась сразу. Потребовала, чтобы ей вручили повестку. Потом заявила, что отказывается ехать. Пришлось чуть надавить — в рамках приличий, конечно… В общем, по дороге она нас всех успела поувольнять с работы. Меня обещала раздавить, как клопа. Раньше она такой не была.

— Веди. — Гринев потер руки. — Сейчас шалаву раскрутим по-быстрому.

Ушакову вспомнилось, как томно смотрели на него ее слегка раскосые, обладающие какой-то гипнотической силой глаза. Да, она ему фактически предлагалась. Если она замешана в убийстве, то причины такого поведения становятся понятными.

— Ну что, Инесса, вот и вновь свиделись. Как я и говорил, — произнес Ушаков.

— Что за хамство? — Она с размаху уселась на стул и закинула ногу на ногу. Мини-юбка выгодно открывала ее шикарные ноги, которые магнитом притягивали взгляд мужчины.

Время, когда она управлялась с фирмой «Восток», верша там революцию, не прошло для нее даром. Она и раньше не испытывала особого недостатка в наглости и напористости, а теперь могла давать их взаймы под проценты.

— Вы бы на меня еще наручники нацепили! — зло воскликнула она.

— А что, не нацепили? — удивился Гринев, присевший на подоконник и рассматривавший с интересом Инессу.

— Вы что? — уставилась она на него.

— Обычно при задержании преступников мы используем наручники. Мало ли что…

— Каких преступников?!

— Инесса, — вкрадчиво произнес Гринев, — вы смотрели старые шпионские фильмы? Там есть хорошие штампованные фразы: «Игра закончена. Ваша карта бита. Пора признаваться». Мне хочется сказать то же самое. Пора, Инесса, признаваться.

— В чем?! — крикнула она.

— Все вы знаете, — сказал Ушаков. — Думаете, зря у нас ваш любовник столько времени томится? Он что, молчать будет?

— О чем вы говорите? Бред какой!

— Сейчас начнет требовать адвоката. — Гринев хохотнул.