Одна, но пагубная страсть - Татьяна Полякова

— Хорошо, поехали. Фазер — это святое, — кивнула я и позвала Матвея.

Предложение отвезти нас в город он воспринял совершенно безропотно, но идея отправиться к Диминой сестре ему почему-то не нравилась. Он утверждал, что это бесполезно, но чем увереннее он так говорил, тем больше мне хотелось с ней встретиться. Гоша, кстати, несмотря на больные ноги, вознамерился ехать с нами. Ему, видите ли, будет одному на даче скучно. Тогда Матвей заявил, что от бандитов спасать его не намерен, если таковые вновь возникнут в нашей жизни, и Гоша снял вопрос о скуке с повестки дня.

В общем, мы поехали втроем. По дороге я начала приставать к Матвею:

— Надо бы узнать, на кого эти типы работают. Тогда сразу станет ясно, кому мешал Дима.

— И что?

— Мы продвинемся в расследовании.

— Да неужели?

— Ты просто обязан знать, кто такие Аркадий с Егором, если они тебя знают.

— Еще чего! Я тебе уже говорил: у меня ни малейшего желания тратить время на всякую шпану.

— А если для дела надо? — вздохнула я.

Матвей посмотрел на меня то ли с жалостью, то ли с отчаянием, сразу и не разберешь, но ясно, что без удовольствия.

— Ты бы узнал, Матвей, в самом деле, — вздохнула Ленка. — Не то она нас до нервного тика доведет. Уж если Катька…

— Хорошо, объясняю, — кивнул Матвей. — Типы работают на Сахарова Константина Ивановича по кличке Сахарок.

— Это кто такой? — насторожилась я.

— Бандит, я полагаю, — съязвил Матвей.

— А чего кличка какая смешная? — задала вопрос Ленка. — Уж звали бы Сахаром.

— А он ростом не вышел.

— Чем он занимается?

— Начинается… Ну откуда мне знать?

— Слушай, — разозлилась я, — ты завязывай важные сведения заныкивать! Так мы никогда убийц не найдем.

— Я предлагал милицию вызвать, когда парни Гошу утюгом пытали, но вы все сделали по-своему. Теперь главное, чтоб убийцы вас не нашли.

— Ты почему сразу не сказал про этого Сахарова? — нахмурилась я.

— А я и не знал про него. Пока тебя возле дома ждал, позвонил в «Геликон», поговорил с ребятами. Они и сказали, на кого работает Аркадий.

— Может, ты еще позвонишь и узнаешь, чем Сахарок занимается? — вежливо предложила я.

— Официально бензином торгует. У него сеть бензоколонок по области. Дима ваш бензином не интересовался?

— Вроде нет, — ответила Ленка. — Наташка ничего такого не говорила.

— А неофициально? — не отставала я.

— А чем Сахарок занимается неофициально, он держит в секрете. Спрашивать его об этом не советую.

— Ладно, — кивнула я. — И бензин на худой конец сгодится, какая-никакая, а зацепка.

— Ой, мы светофор проскочили! — завопила Ленка.

— Зачем тебе светофор?

— Затем, что мы ко мне домой едем, и на том светофоре надо было свернуть налево.

Возле кинотеатра мы развернулись и вскоре тормозили возле Ленкиного дома. В подруге ощущалась нервозность, когда мы шли к ее квартире, она, должно быть, боялась, что дядя Юра уже вышел из запоя. Я в это не очень-то верила. Если б вышел, он бы уже раз десять позвонил не только Ленке, но и мне.

Мы вошли в квартиру, Ленка заглянула в папину комнату. Дядя Юра сидел перед телевизором, но по-прежнему столбиком, то есть ни на телевизор, ни на нас внимания не обращал. Под рукой бутылка водки и закуска, кстати, аккуратно разложенная по тарелкам.

— Это он сам? — восхитилась я.

— Вряд ли. Кто-нибудь с работы был, из женского пола. Не теряют надежды приручить папу. Только это напрасная трата времени: он принципиальный противник брака. На прошлой неделе утверждал, что институт брака себя изжил. Потом, конечно, испугался, что я пойму не так, к примеру, начну с кем-то жить без росписи, и стал мне втолковывать, чем мужчина отличается от женщины. Ты бы послушала… Умора! — Должно быть, так и было, мой папа тоже уважает разговоры о детях и аистах. К сожалению, его рассказы не шли ни в какое сравнение с теми знаниями, что приобретаешь на улице. А Ленка продолжала рассказывать:

— Фазер совсем запутался в терминологии и забыл, что хотел сказать. Хоть бы женился, честное слово, был бы занят: за женой приглядывал, глядишь, мне бы стало легче… Папа! — громко позвала она.

Я была уверена, что дядя Юра на зов не откликнется, но он, как ни странно, повернулся и даже произнес вполне осмысленно: «Дочка…», чем очень меня расстроил — Ленка, как только ее фазер оклемается, вновь станет девушкой режимной, а мне расследуй убийство в компании двух жуликов. Но дядя Юра смотрел не на Ленку, а куда-то вбок, и продолжил жалобно:

— Мама звонила. Нет у нас с тобой мамы. Сирота ты у меня, ягодка моя ненаглядная…

— Папуля! — позвала Ленка, щелкая перед лицом родителя пальцами, потом кивнула удовлетворенно, сообщила:

— Порядок. Если папа о маме вспомнил, запой обещает затянуться. Как минимум еще на неделю. Батя, — вновь обратилась она к отцу, — ты, главное, не забывай каждый день обедать. Пойду Зинаиде позвоню, — вздохнула она (Зинаида — дяди-Юрина секретарша), — попрошу контролировать процесс приема пищи.

Ленка ушла звонить, а я немного понаблюдала за дядей Юрой, он как раз решил выпить и закусить. Выглядело это впечатляюще: руки его двигались как бы сами по себе, челюсти тоже. Дядя Юра жевал и приговаривал: «Курица не птица, баба не человек», по-прежнему глядя куда-то поверх моего плеча. О чем это он, со всей ответственностью не скажу, но одно радовало: мозг дяди Юры во время приема пищи тоже не бездействовал.

— Идем, — позвала Ленка. — Я Зинаиду предупредила, она будет заходить. Уф, от сердца отлегло. — Ленка поцеловала отца (он вроде бы этого не заметил), и мы покинули квартиру.

— Куда теперь? — спросил Матвей, глядя на нас с любопытством.

— К Диминой сестре, — ответила я тоном, не терпящим возражений.

Адрес у нас был, и мы отправились в пригород, где в фешенебельном районе, как теперь принято говорить, жила сестра Димы.

Двухэтажный особняк за высоченной оградой выглядел на миллион долларов и, скорее всего, столько и стоил. Ограда была из металлических прутьев со всевозможными завитушками и тоже стоила денег.

Жалюзи на окнах были спущены, может, из-за жары, а может, в доме никого не было. Я вдруг так разволновалась, что едва заикаться не начала. Однако очень не хотелось, чтобы Матвей мое волнение заметил, — непременно запоет старую песню: ничего она нам не скажет и прочее.

— Идемте, — отважно шагнула я к калитке и нажала кнопку домофона.

С минуту стояла тишина. Я уже собралась нажать кнопку вторично, и тут приятный женский голос произнес:

— Слушаю.

— Простите, пожалуйста, — стараясь не спешить и произносить слова четко, начала я. — Мы друзья вашего брата, Димы Рыбакова, очень хотели бы с вами поговорить.

Раздался щелчок, и калитка открылась, а вслед за ней и дверь дома, к которой мы направились. На пороге стояла женщина лет сорока — лицо бледное, несмотря на середину лета, выглядит усталым, должно быть, из-за горя, обрушившегося на нее. Сначала муж, теперь вот брат погиб. С Димой они были совсем не похожи. Алину Сергеевну назвать красавицей было сложно — нос длинноват, глаза не очень выразительные, но в ней было достоинство и то, что называют шармом. Одета элегантно, в туфлях на каблуке (представить ее в тапочках я вообще бы не смогла), с макияжем, прической и безупречным маникюром. Если я так буду выглядеть в свои сорок, считай — повезло.

— Здравствуйте, — сказала она, задержав взгляд на Матвее.

— Мы не займем много времени, — поспешила заверить я.

— Да, к сожалению, времени у меня мало в связи с похоронами, — грустно усмехнулась Алина Сергеевна.

Мы прошли в светлую гостиную с огромным эркером. Стильная мебель, абстрактная живопись. Ленка с любопытством оглядывалась, Матвей занял ближайшее кресло, закинул ногу на ногу, непроизвольно хмурясь. Окружающее великолепие никакого впечатления на него не произвело.

— Похороны брата в пятницу, — присаживаясь на диван, сказала Алина Сергеевна, опустив глаза. — Его коллеги обещали оповестить всех. Я мало с кем из друзей Димы знакома, слишком большая разница в возрасте.

«Сколько же ей лет?» — подумала я. Если Диме тридцать пять, то ей, при большой-то разнице, никак не меньше сорока двух. Тут я увидела фотографию на журнальном столике: усатый дядя радостно улыбался, держа в одной руке какой-то диплом.

— Муж, — проследив мой взгляд, сказала Алина Сергеевна. — Покойный. Простите, я не знаю, как вас зовут…

— Екатерина. А это Лена и Матвей Ильич.

— А Наталья? — подняла брови Алина Сергеевна. — Разве…

— Наташа сломала ногу, — влезла Ленка. — Лежит в больнице.

— Какое несчастье! Надеюсь, все будет в порядке.

— Как сказать, — вновь заговорила Ленка, не обращая внимания на мои косые взгляды. — Гибель Димы ее буквально подкосила. Они любили друг друга. Дима, наверное, говорил?

— Да-да, — поспешила заверить Алина Сергеевна.