Почему Маркс был прав - Терри Иглтон

Многие из работ Маркса являются гендерно-слепыми, хотя это, по крайней мере в некоторых аспектах, может быть объяснено тем, что сам капитализм является слишком громадным предметом. Выше мы уже отмечали, что, когда дело доходит до вопроса, кого капиталистическая система может эксплуатировать или кому можно сбыть произведенные ею товары, она оказывается относительно безразличной к полу, национальности, социальному происхождению и т. д. И все же если у Маркса рабочие преимущественно мужчины, то это связано с тем, что сам он был приверженцем патриархата в традиционном викторианском духе, а не с природой капитализма. Но при всем при том он рассматривал половые репродуктивные отношения как первостепенные по своей важности, а в «Немецкой идеологии» даже утверждал, что семья вначале была единственным общественным отношением. Когда это касается производства жизни - «как собственной, посредством труда, так и чужой, посредством деторождения», - два глобальных исторических процесса сексуального и материального производства, без любого из которых человеческая история очень скоро сошла бы на нет, у Маркса тесно переплетаются. Из всего, что создают мужчины и женщины, самым выдающимся творением являются другие мужчины и женщины. Создавая их, они производят рабочую силу, которая необходима любой общественной системе для поддержания своего существования. Как сексуальное, так и материальное воспроизводство имеют каждое свою особую историю, их невозможно соединить в одно; однако оба они являются полем для застарелой борьбы и несправедливости, так что в деле политического освобождения интересы их жертв также сходятся.

Энгельс, проявлявший солидарность с пролетариатом не только в политической, но и в сексуальной сфере, и выбравший свою возлюбленную из рабочего класса, считал освобождение женщин неотделимым от ликвидации классового общества. (А поскольку его возлюбленная была к тому же ирландкой, то он деликатно добавлял в их отношения антиколониальное измерение.) Его работа «Происхождение семьи, частной собственности и государства» представляет собой яркий пример социальной антропологии, со множеством изъянов, но исполненный добрых стремлений, в котором угнетение женщин рассматривается как «первое классовое угнетение», хотя вместе с тем никоим образом не подвергается сомнению общепринятое разделение труда между полами. В свою очередь, большевики воспринимали так называемый женский вопрос весьма серьезно: начало восстанию, сбросившему царя в 1917 году, положили массовые демонстрации, посвященные международному женскому дню. Первыми же своими шагами во власти партия показала, сколь важным является для нее равенство женщин, в частности учредив Международный женский секретариат. Был также созван Первый Международный конгресс женщин-работниц, на который прибыли делегаты из двадцати стран, выступившие с обращением «Кженщинам-работницам мира», в котором задачи коммунизма и освобождения женщин рассматривались как тесно связанные между собой.

«Вплоть до возрождения женского движения в 1960-х, -пишет Роберт Дж. К. Янг, - довольно странно было видеть, что теми, кто рассматривал проблемы женского равенства как важные составные элементы других форм политического освобождения, оказывались исключительно мужчины из социалистического или коммунистического лагерей» [2]. В начале XX столетия коммунистическое движение было единственным, в рамках которого, наряду с вопросами национализма и колониализма, систематически поднимались и обсуждались также гендерные проблемы. «Коммунизм, - продолжает Янг, - был первой и единственной политической программой, признавшей наличие взаимосвязи между всеми этими формами подавления и эксплуатации (классовой, гендерной и колониальной) и необходимость устранения их всех как фундаментальной основы для успешного выполнения задачи освобождения каждого» [3]. Большинство так называемых социалистических стран смогли добиться существенного прогресса в области прав женщин, поскольку многие из них воспринимали «женский вопрос» со всей серьезностью задолго до того, как на Западе начали уделять данной проблематике хоть какое-то внимание. Когда дело доходит до вопросов пола или сексуальности, реальная история коммунизма обнаруживает серьезные ошибки и упущения; но тем не менее остается в силе, что, как указывает Мишель Баррет, «помимо феминистской теории, нет никакой другой традиции критического анализа угнетения женщин, которую можно было бы сравнить с тем пристальным вниманием, которое уделял этому вопросу тот или иной марксистский мыслитель [4] ».

Если марксизм всегда твердо выступал за права женщин, то не менее активной была его защита мировых антиколониальных движений. Фактически на протяжении первой половины XX столетйя он был их главным идейным вдохновителем. Таким образом, марксисты находятся в авангарде трех основных политических противостояний нашего времени - сопротивления колониализму, освобождения женщин и борьбы против фашизма. Для большинства великих теоретиков первой волны антиколониальных войн марксизм стал незаменимой стартовой площадкой. В 1920-х и 1930-х годах те, кто закладывал основы пропаганды расового равенства, практически все были коммунистами. После Второй мировой войны большинство африканских националистических лидеров, начиная с Нкрумы и Фанона, придерживались той или иной разновидности марксизма или социализма. Большинство коммунистических партий в Азии включают национализм в свои программы. Как пишет Жюль Тауншендо ситуации 1960-х годов:

«В то время как в развитых капиталистических странах, за исключением, безусловно, Франции и Италии, рабочий класс выглядел относительно бездеятельным, в Азии Африке и Латинской Америке крестьянство совместно с интеллигенцией совершало революции или создавало страны, называвшие себя социалистическими. Из Азии доносились веяния маоистской культурной революции 1966 года в Китае и отпора хошиминовского Вьетконга американцам во Вьетнаме; из Африки - социалистические и освободительные идеи Ньерере из Танзании, Нкрумы из Ганы, Кабрала из Гвинеи-Бисау и Франца Фанона из Алжира; из Латинской Америки - прорыв Кубинской революции Фиделя Кастро и Че Гевары» [5].

От Малайзии до Карибского бассейна и от Ирландии до Алжира революционный национализм опирался на марксизм, чтобы осмыслить самого себя. В то же время марксизм старается предложить освободительным движениям третьего мира нечто гораздо более конструктивное, нежели замена власти класса чужестранных капиталистов на правление доморощенных. В своем видении ситуации он также выходит за рамки фетиша нации и обращается к более широким интернационалистским горизонтам. Если марксисты поддерживают национально-освободительные движения в так называемом третьем мире, то именно в силу своей убежденности в том, что в перспективе такие движения должны стать интернационально-социалистическими, а не оставаться буржуазно-националистическими. По большей части эти призывы пропускаются мимо ушей.

Придя к власти, большевики провозгласили право на самоопределение для колониальных народов. Мировое коммунистическое движение прилагало огромные усилия, чтобы перевести это пожелание в практическую плоскость. Ленин, несмотря на его критическое отношение к национализму, был первым крупным политическим теоретиком, по достоинству оценившим значение национальных освободительных движений. Он также настаивал - в противовес романтическому национализму, - что подлинное национальное освобождение может быть связано только с радикальной демократией, но не шовинистическими настроениями. Таким образом, в необычайно острой и наполненной столкновениями самых разных сил ситуации марксизм выступал одновременно как сторонник антиколониализма и критик националистической идеологии. Как отмечает Кевин Андерсон, «за три десятилетия до завоевания Индией своей независимости и более чем за четыре десятилетия до того, как в начале 1960-х годов выходят на первый план африканские освободительные движения, [Ленин] уже теоретически предсказал превращение антиимпериалистичеких национальных движений в ведущий фактор глобальной политики [6]». В решениях Второго конгресса Коммунистического Интернационала (1920), принимавшихся при непосредственном участии Ленина, в частности, говорится: «Необходима прямая помощь всех коммунистических партий революционным движениям в зависимых или неравноправных нациях (например, в Ирландии, среди негров Америки и т. п.) и в колониях [7] ». Он выступал резко против того, что он называл «великорусским шовинизмом» внутри советской коммунистической партии; впрочем, такая позиция не удержала его от одобрения фактической аннексии Украины, а позднее от силового поглощения Грузии. Некоторые другие большевики, включая Троцкого и Розу Люксембург, демонстрировали жесткую враждебность по отношению к национализму.