Сломанная кукла - Амо Джонс

Деймон вышел из себя, потому что что-то не так. Произошло что-то ужасное. Я оглядываюсь на него и тяну руки к горлу, желая содрать с себя кожу, чтобы сделать хотя бы один глоток воздуха, но это бесполезно. Деймон смотрит на меня сверху вниз, его глаза переполнены болью.

Почему он весь в крови?

Это моя кровь?

В этот момент все становится ясно.

Я умираю.

Глава 19

Деймон.

Голоса.

Один.

Два.

Три.

Четыре.

Пять.

Шесть…

Шесть…

Шесть…

– Она принадлежит нам. Принадлежит тьме. Не выноси ее на свет.

Она сгорит там, Деймон. Не выноси ее на свет. Это плохо для нее. Плохо, плохо, плохо. Она должна быть там же, где и мы, в темноте. Спрятанная в тишине. Где никто не сможет причинить ей вред.

– Убей ее!

– Нет, не убивай ее! Она особенная… по-настоящему особенная. Посмотри на нее. Она прекрасна.

– Замолчи! – рычу я, сжимая руками голову. – Они… они не остановятся!

Я смотрю на Мэдисон. Милая Мэдисон. Моя сестра. Мой близнец. Единственный человек, за которого я когда-либо переживал. Единственный человек, с которым я чувствовал связь.

– Связь? – Голос хихикает. – Единственная связь между вами заключается в том, что ты знаешь, что должен ее убить. Ты это знаешь – делай, что должен. Убей ее. Она умирает. Черт, может быть, она уже мертва.

Вдохнув, я смотрю на тело Мэдисон. Ее крошечное тело неподвижно. Что я сделал?

Я это сделал.

Она не должна была быть здесь.

Схватив мобильное устройство, которое дала мне Мэдисон, я набираю 911.

Я не совсем невежественен, это часть моей работы – знать номер службы экстренной помощи. Сейчас мне плевать на Королей. Ей нужна медицинская помощь, а я не знаю, к кому они обратятся. Я никому не доверяю.

– Не доверять никому. Не доверять никому…

– Девять-один-один, что у вас произошло?

– Не доверять никому.

– Сэр?

Я крепко сжимаю телефон, прижимая его к уху.

Я кусаю кулак, чувствую на языке металлический привкус крови и отшатываюсь. Я делал плохие вещи. Очень плохие вещи. Чудовищные вещи. Но это все, для чего я пригоден. Я купался в крови невинных и крал их души, не дрогнув. Но это Мэдисон. Моя сестра. Мой близнец. Я должен ее оберегать.

– Тебе плевать на нее, – смеется голос. – Тебе не все равно только потому, что ты хочешь ее убить. Представьте, каково было бы вонзиться в эту нежную кожу.

– Замолчи! – кричу я, зажмуривая глаза.

– Сэр?

– Мне нужна помощь, – говорю я на сбивчивом английском. – Моя сестра. Она ранена.

– Хорошо, где вы?

Я оглядываюсь.

– На поляне, Государственное шоссе 50.

– Хорошо, сэр, к вам уже едут. Скажите мне, что с вашей сестрой.

Я смотрю на нее и замираю.

Ее кожа мертвенно-бледная, а из раны продолжает сочиться кровь.

– Она тяжело ранена.

– Хорошо, я понимаю, но дышит ли она? Где находится ранение?

– Она…

Я наклоняюсь, прижимая два пальца к ее шее. Под кончиками пальцев едва стучит слабый пульс.

– У нее медленный пульс… очень медленный.

– Прикончи ее, – рявкает один из голосов.

– Tace![13] – приказываю я. Мои плечи расправлены, темная сила наполнят каждую клетку моего тела, а губы искривляются в усмешке. Он здесь. Это здесь. – Ego sum magister vester![14]

В ту же секунду голоса в ужасе разбегаются.

– Да, да, ты наш хозяин.

Мое сознание начинает возвращаться к реальности. Я стою на том же месте с зажатым в руке телефоном, пока врачи «Скорой» пытаются спасти Мэдисон. Все словно в замедленной съемке, и я роняю телефон, падаю на колени и хватаюсь за голову. Что произошло?

Что случилось?

Почему мне кажется, что это моя вина?

Я широко раскидываю руки, и из моей груди вырывается оглушительный крик. Из глаз непрерывно катятся слезы. Я никогда не терял контроль. Никогда. Нет ничего, что заставило бы меня испытывать чувства. У меня нет чувств. Я ничего не ощущаю. Но, глядя на Мэдисон, неподвижно лежащую на земле, я чувствую, что это не так.

– Сэр! – ко мне подбегает один из врачей с окровавленными руками. – Что случилось?

Я делаю глубокий вдох и низко опускаю голову. Затем я медленно поднимаю взгляд и рычу:

– Ей прострелили голову.

Глава 20

Мэдисон.

Бип.

Бип.

Бип.

Боль.

Бип.

Кажется, что на мою голову свалилась тысяча кирпичей.

Бип.

Я пытаюсь пошевелить пальцами ног, но они не слушаются. Мне так кажется. Где я?

Бип.

Я напрягаюсь, чтобы открыть глаза, но не уверена, что мне это удается.

– Нет.

Бип.

Я так устала. Мне кажется, что мое сознание тонет в зыбучем песке, медленно отделяясь от места, в котором я нахожусь. Звуки кажутся мне все дальше и дальше.

Бип.

– Ты пытался ее убить?

Это последнее, что я слышу, прежде чем глубины небытия полностью меня поглощают.

Мое горло пульсирует так, будто я проглотила тонну песка. Слегка пошевелив шеей, я стону. Голова раскалывается, словно прямо внутри моей черепной коробки гремит оглушительный бас. Это нестерпимая боль, с которой невозможно справиться. Я шевелю пальцами, на этот раз чувствуя, как они двигаются, и кто-то рядом тут же хватает мою руку.

– Мэдисон?

Кто это? Я медленно открываю глаза. Веки тяжелые и усталые, словно на ресницах застыл клей, но