Сломанная кукла - Амо Джонс

– Воды, – требую я, еще не зная, кто рядом со мной.

К моим засохшим губам прижимается соломинка. Я немного приоткрываю рот, чтобы вместить крошечную соломинку и сделать небольшой глоток. Вода теплая, но она идеально обволакивает мое пересохшее горло. Выпив воду, я откидываю голову назад и вздрагиваю.

– Больно.

– Я знаю, детка.

– Кто это? Я не вижу.

– Открой глаза, детка.

Я прикладываю нечеловеческое усилие, и когда мне наконец удается открыть глаза, я в недоумении нахмуриваю брови.

– Тилли?

Насколько я помню, она должна выглядеть именно так, только вместо одной я вижу целых три, и ее голос эхом отзывается то в одном, то в другом ухе.

– Это я, но я не могу здесь долго оставаться.

Ее слова звучат все дальше и дальше, и чувствую, как меня засасывает уже знакомый песок.

Нет!

– Тилли…

Я хочу, чтобы она услышала, как я счастлива быть с ней рядом, но в моем голосе звучит только боль.

– Прости, Мэдисон. – Она целует меня куда-то в голову. – Я должна была убедиться, что с тобой все в порядке, но сейчас мне нужно идти.

– Идти? – бормочу я. – Нет! Ты только что пришла. – Я чуть шире открываю глаза, но ее силуэт все еще размыт. – Пожалуйста, не уходи.

– Я должна. Здесь небезопасно.

– Скажи мне, Тилли, – хриплю я. – Я умею хранить секреты. Пожалуйста.

– Я знаю, Мэди. Но я не могу. Просто не могу. Я должна идти. Я тебя люблю.

– Тилли! – стону я.

Она берет свою толстовку и направляется к двери. У выхода она оборачивается.

– Мне жаль.

Затем она уходит. Я снова откидываю голову назад, игнорируя мучительную боль.

– Мэдисон? – бормочет Бишоп, но я его не вижу.

– Бишоп?

Я задыхаюсь, оглядывая комнату. В углу я вижу очертания его тела и носок его белых кроссовок, светящихся в лунном сиянии. Он наклоняется вперед, упираясь локтями в колени.

– Ты это видел?

Он усмехается.

– Забавно, что ты думаешь, что я подпущу к тебе кого попало. Конечно, я это видел. Я позволил ей прийти.

– А, – бормочу я, морщась от боли.

Я хочу спросить, почему он впустил Тилли, но чувствую, что сейчас он мне ничего не расскажет.

– Ты в порядке?

Он встает со стула и идет ко мне. На нем его обычная одежда, и он выглядит безупречно – как и всегда. Но когда он наклоняется и целует меня в лоб, я могу разглядеть его поближе. У него мешки под глазами, как будто он не спал уже несколько дней.

– Что случилось? – шепчу я, сбитая с толку своими обрывочными воспоминаниями. – Все, что я помню, это… боль.

Я снова вздрагиваю, и он нажимает кнопку сбоку моей кровати.

– Чертов придурок Деймон вызвал «Скорую помощь», – бормочет он про себя.

– Деймон?

Я собираюсь сесть, но мою голову снова пронзает боль – так, словно кто-то только что проткнул мне голову ножом.

– Ай!

Я протягиваю руку, чтобы схватиться за висок, но Бишоп меня останавливает.

– Ляг. Не пытайся строить из себя героиню. Мы все знаем, что ты крутая. А сейчас просто лежи.

В комнату входит медсестра и засовывает руки в передние карманы халата.

– Привет, Мэдисон, ты проснулась.

Она достает маленький фонарик, прикрепляя стетоскоп к шее. Наклонившись вперед, она улыбается мне и Бишопу.

– Я просто проведу быстрый осмотр, прежде чем дать тебе еще обезболивающих.

– Нет, – перебивает Бишоп. – Просто дайте ей лекарства. Вся эта ерунда, которую вы обычно делаете, здесь не прокатит.

Она открывает рот, чтобы возразить, но затем пробегает взглядом по телу Бишопа и расправляет плечи.

– Хорошо.

Она пододвигает к моей кровати одну из капельниц.

– Это морфин. Ты скоро почувствуешь себя лучше. У тебя болит что-то, кроме головы?

– Нет, – бормочу я. – Только голова. Очень сильно, почти невыносимо, но мне нравится думать, что у меня высокий болевой порог.

Она мило, но неискренне улыбается.

– Понятно. Просто у тебя тяжелая травма.

– Кстати, что со мной?

Она смотрит на Бишопа, прежде чем снова повернуться ко мне.

– В тебя стреляли. Пожалуйста, постарайся немного отдохнуть.

В меня стреляли? Черт возьми! Как иронично, что единственное занятие, которое я люблю, едва меня не прикончило… и убило мою маму. Почувствовав внезапную усталость, я закрываю глаза.

– Бишоп? – продолжает она тихо.

Сон может подождать. Откуда она знает имя Бишопа? Я закрываю глаза, делая вид, что сплю, и прислушиваюсь.

– Эти люди должны уйти.

– Я знаю. Но, похоже они не собираются этого делать.

Люди? О чем она говорит?

– Это не имеет значения. Они не могут спать здесь на полу. Во-первых, это не стерильно, во-вторых, они мешают другим.

– Джессика, уходи.

– Бишоп, – шепчет она, и я чувствую тоску в ее тоне.

– Уходи! – огрызается он.

Тут что-то нечисто. Я мысленно делаю заметку «Однажды спросить у Бишопа». Услышав звук закрывающейся двери, я отдаюсь своей усталости и погружаюсь в глубокий сон.

На следующее утро я на удивление легко просыпаюсь, и, хотя боль не утихла, я чувствую себя намного бодрее, чем прошлой ночью. Очевидно, что история с Тилли будет умалчиваться до тех пор, пока я о ней не спрошу – а я спрошу. Я хочу знать, почему Бишоп ее пропустил. Это значит, что он ей доверяет. В другой ситуации я бы подумала, что она использовала шантаж, – но это Бишоп. Ни у кого нет на него компромата, а если бы и был, то Бишоп бы его уничтожил.

– Сестренка, – бормочет Нейт, слезая с лежащего на полу матраса.

Теперь я знаю, о чем говорила медсестра прошлой ночью. Нейт и Татум явно спали на полу. Или не просто спали, судя по тому,