Странник и Шалопай - Сергей Минутин

Надеждин всё так же порывисто ринулся в гардероб за номерком и бахилами, а затем обратно к охраннику. Он рвался в хранилище книг, но для него в этой библиотеке были открыты лишь двери читального зала.

В читальном зале Надеждин сильно приуныл. Книг там почти не было, были только редкие читатели. Он заглядывал в книги, которые они читали, и думал: «Что можно найти в отдельных частях целого. Все части давным–давно найдены. Чтобы познать истину, надо увидеть все части сразу. Надо не подвергать анализу написанное, а значит прошлое, надо его синтезировать в будущее. Глупое человечество».

Вместе с тем желание проникнуть в книжное хранилище не оставляло его ни на минуту. Он с трезвостью математика избавился от номерка, уговорив сдать его за него одну из барышень–студенток. Он залез под стол и стал с нетерпением дожидаться конца рабочего дня.

Библиотечные смотрители были не очень внимательны. Зарплаты у них были маленькие, так как государство считало, что охраняемые ими ценности не стоят больших денег, и уж тем более больших зарплат. Поэтому и смотрители не надрывались. День прошёл, свет погасили, и на «боковую».

У гардеробщицы кредит и дебет тоже совпали. В обязанности ей не вменяли запоминать лица получающих и сдающих номерки читателей. Уговорённая Надеждиным студентка сначала сдала свой номерок, а потом, немного погуляв, ради «прикола» и его.

Дождавшись ночи, Сергей Анатольевич Надеждин проник в книжное хранилище. Он уже не думал о книгах, он думал о писателях, их писавших. Они влекли его так сильно, что двери просто срывались с петель перед его устремлённостью.

Ворвавшись в хранилище, он оторопел. Столько книг он не видел даже в своей юности, в тогда ещё существовавших огромных книжных магазинах. Книги стояли стройными рядами от пола и до высоченного потолка. И какие книги. Это был не плагиат на писательский труд, который сделал из книг макулатурные свалки. Это были книги, давшиеся их авторам тяжким творческим трудом.

Надеждин впал в транс. Он то метался между стеллажами, то обнимал стоящие на них книги, то прижимался к ним лбом и, замирая, пытался услышать и увидеть написанное в них.

Но вдруг транс перешёл в ярость. Он надеялся увидеть в хранилище пирамиду книг, с фундаментом и вершиной, а увидел ровные ряды стеллажей. В ярость его привели номера стеллажей и вставленные между книг карточки картотеки. Он негодовал, как могли смертные составить каталог бессмертных мыслей.

Он возбуждённо начал сбрасывать книги со стеллажей на пол и сгребать их в одну кучу. Он начал строить свою пирамиду. Когда она достигла верхних полок стеллажей, он был мокрый от пота и счастливый от своего творения. Он начал карабкаться на вершину книжной пирамиды. Он лез упорно, ломая обложки и переплёты книг. Царапая названия и обрывая страницы, он всё–таки залез на самую вершину и почувствовал облегчение. Он смотрел на подножье книжной пирамиды сверху вниз и думал: «Какие же идиоты те, кто поджигает пирамиды книг снизу. Пирамида книг сгорит, превратится в пепел, и ты опять окажешься внизу. Станешь таким же забытым прахом. Надо не так. Книги сжигать нельзя и бросать их под ноги нельзя, но мне проститься».

Он вытащил из–за пазухи чистую и толстую тетрадь, поднял её над пирамидой книг, насколько хватало рук, и крикнул Господу: «Вот она, последняя книга»!

Глава двадцать восьмая

Законы Космоса

1. Закон соизмеримости или Закон Гармонии.

2. Закон спирали или эволюции. Всё возвращается на круги свои.

3. Закон Любви. Одна вибрация любви уравновешивает, гармонизирует, нейтрализует все вибрации хаоса. На любви весь белый свет держится.

4. Закон препятствий. Они необходимы для совершенствования Сознания человека. Удары Духа не что иное, как продвижение по спирали эволюции, по принципу реактивного двигателя.

5. Закон Разума. Бог дал человеку разум для помощи эволюции, а не наоборот.

6. Закон пространства. Всякая вибрация, выпущенная в пространство, усиливается в десятки, тысячи, миллионы, миллиарды раз. Связанное со строением поле материи Вашего пространства, строение веществ Вашей Вселенной зависят от строения её элементов, всего их 128 (речь о Водородной Вселенной, но есть алмазная, фосфорная и т. д.).

7. Закон формы. Связь в пространстве возникает на основе Закона формы: подобное тянется к подобному.

8. Закон ступени или спирали. Нельзя перепрыгнуть сразу ступени, но если достигнута соизмеримость, то можно. Но это исключение из правил.

9. Закон Свободной Воли.

Небо не разверзлось, гром не грянул. Господь, глядя на эту земную картину, был весьма доволен. С недосягаемой высоты он смотрел и думал: «Почему бы и нет. Может быть и вправду чистая тетрадь этого одержимого великой идеей Надеждина соизмерима пирамиде книг, лежащих под его ногами. Важна гармония, остальное не важно».

Господь любил Надеждина. Что же касается книжного хранилища, то это было по части чертей.

А уж они расстарались. С двух сторон они запалили его огнем, организовав короткое замыкание, а с двух других залили водой, сорвав с пожарных гидрантов вентили.

Надеждин поскользнулся на своей книжной пирамиде и кубарем скатился вниз. Падая, он выронил тетрадь. Внизу уже булькала вода, а вверху стоял дым. Он почти рыдал от досады. Так удачно освятив свою чистую тетрадь в клеточку, как начало большого дела, теперь он никак не мог её найти.

Надеждин не догадывался, что Творец уже забрал эту тетрадь себе, как вещественное доказательство, его, Надеждина замысла, как зерно, брошенное в почву. Господь был не против посева, но значительно больше его интересовала жатва и её плоды.

В суматохе пожара и наводнения Надеждин выбежал из библиотеки. Он вернулся в свой суматошный мир. Вокруг всё смешалось. Пожарные заливали горящие книги водой, а сантехники, шлёпая по воде в дыму, просили огня и света, ибо ни черта не видели. В остальном же, огонь и вода делали своё дело. Они цементировали пирамиду из книг.

Надеждин смотрел на эти события, которым был виной, абсолютно равнодушно. Он не считал эту катастрофу большим препятствием для человечества. Из миллиардов живущих на земле людей всё равно найдётся хоть один миллион писателей, которые восстановят не только все книги, но и заново вспомнят все мысли и сюжеты, которые были прописаны в этих книгах. Это было просто. У этого миллиона писателей всё равно не было другой жизни, кроме той, жуткой, которую они изучали и описывали в этих книгах. А у оставшихся миллиардов людей вообще никакой жизни не было, чтобы страдать из–за утерянных книг.

Надеждин считал, что препятствие, воздвигнутое им, наоборот продвинет человечество вперёд. И главным локомотивом будет он.

На небе все ликовали. Ангелы и Архангелы, Боги и Богини, все Вознесённые с Земли Учителя радовались появлению новой творческой Души. Радовались зарождению нового света, который, возможно, осветит земные уголки, находящиеся до сих пор в темноте.

Падшие ангелы, Демоны, Джины, черти, лярвы и прочая нечистая и нейтральная сила тоже не унывала. Вся нечисть радовалась началу нового социального соревнования. Уместно заметить, что их самому главному, из известных людям, начальнику Люциферу нравилось задирать своих ближайших, положительных, родственников.

Причина конфликта была проста, как и всё великое в бесконечной вселенной. Люциферу в подчинение достались дальтоники. Вся его армия видела только белое и чёрное. Оттенков же не различала. Более того, всё белое считалось ими прозрачным, а следовательно не заслуживающим внимания, поэтому они стремились к чёрному, насыщенному цвету. Надо заметить, что в главном тёмная ветвь небесной родни одержала верх над светлой. Жених и невеста шли к алтарю: в белом — непорочная невеста, в чёрном — нецелованный жених. Это потом у них начинались оттенки.

На Земле всполошились маги, чародеи, колдуны, пророки, прорицатели, цензоры и критики. Как только Надеждин начал сбрасывать книги с полок, они все разом, хоть и была тёмная ночь, проснулись. Книги, падая на пол, создавали такую вибрацию, гнали такую волну в пространство, что магов, чародеев и колдунов прохватил понос. Они разом дёрнули ручки сливных бочков, может быть, поэтому в библиотеке и сорвало вентили. У пророков и прорицателей опухли гланды. Они готовы были предсказывать, но из них вырывался только слабый шёпот.

Досталось и остальному народу. На него обрушилась эпидемия неизвестного ранее гриппа. Стойко перенесли волну и вибрацию только те, кто с вечера был «встельку» пьян, то есть цензоры и критики, которые из–за угрызений совести пили постоянно. Но и их к утру стало мучить жуткое похмелье.

Одним словом, всё было как обычно. Спираль жизни тлела. Те, кому дымок и вода пришлись по душе, радовались. Те же, кто не привык к контрастам, задыхались и падали, издавая пронзительный комариный писк. Намечался очередной скачок эволюции.