Странник и Шалопай - Сергей Минутин

Что есть сюжет? Вопрос не праздный в той задаче, что мы решаем здесь.

Чем занимаются поэт, писатель? Непонятно. Особенно если труды объёмны их, и надо суть искать.

Другое дело скульптор, художник, укладывающие в картины и скульптуры образ. Одни из них давно сообразили, что реализм, как ты его ни назови, воображенье убивает, но и доход приносит не плохой. «Ах, озерцо, я на таком рыбёшку удил, ах, вороньё, оно всегда на вспаханной земле, ах, это мой портрет, я вся в бархате, в атласе, как хороша была бы и множество веков тому назад».

В чём тут подвох? Увидел на картине тот же мир, в котором проживаешь постоянно, предался ностальгии, но вместе с ней и заведённому порядку бытия, устроенного другими.

И вдруг в эту гармоничную, казалось бы, картину бытия врезается «Чёрный квадрат», как даль небес без звёзд, как чёрная дыра и остальные «непонятки».

Художники одни из первых уловили, что надо готовить почву для нового порядка, так как все старые порядки и их сюжеты изучены и описаны давным–давно, и к ним больше нечего добавить.

Вершиной старого, основой всех основ стал социалистический реализм в искусстве. К нему народы все пытались прицепить хитроумные политики. Вот вам — реализм как высшая ступень развития, а дальше всё — тупик, приплыли. Но не простой тупик, а тупик счастья и блаженства. А нам то — что, какая разница, коль всё равно — тупик.

Есть и сегодня множество вождей, учителей, учёных, да и простых людей, стремящихся к понятным им сюжетам и осуждающих любые порожденья вне их сюжета.

Всё они делят просто: вот оскал капитализма, монетаризма и даже империализма, а вот девственно чистое лицо госплана и социального социализма. В отдельности писать о каждом из них можно, как можно и противопоставлять, но совмещать — нельзя. Всё просто, и там и тут свои козлы и овцы, что прыгают за своими козлами вприпрыжку. И это реализм.

Художникам здесь трудно раздвоиться и совместить то с этим. Писателям попроще. Вбросил в массы мысль о том, что у капитализма может быть человеческое лицо, а дальше пусть хоть не рассветает. Как будто бы капитализм придуман был волками, а человеку лишь осталось натянуть на него своё лицо. Забавно.

Художники давно подвох сей чуют. Но им лень читать, да и зачем, когда всё то, что пишет писатель, они находят в тех же местах и кладут на холст. И как кладут, и не всегда рукой. Художник бывает тоже сильно пьян, так пьян, что падает на холст и рассыпает краски, с похмелья пьёт и заливает холст рассолом огуречным — так из ничего родится хаос.

А если трезв, то твёрдою рукой кладёт на холст уверенно мазки прямые, и получается порядок. Надрыв, как и порыв творческий, и там, и там видать, но нам милей — надрыв. Возможностей для творчества другим он больше оставляет. Конечно, маринисты, пейзажисты, портретисты — хороши. По их стопам бредут понуро молодые, а как иначе, не вприпрыжку же бежать, коль море, в натуре, стало хуже, пейзажи — жиже, да и сама натура только в бодибилдинге осталась.

Что остаётся молодым? Одно лишь только — подражать великим. Но где здесь реализм? Это ещё надо доказать, что всё когда–то так красиво было как изображено. А если вдруг докажешь, что это будет означать? Да только то, что человек способен только гадить.

Но и реализм хорош бывает. «Последний день Помпеи» — вот истинный шедевр. Кто видел, тот со мной согласен. Глядя на него, есть чем заняться. Там всё есть: красота людей и ужас неизбежности кончины, а в декорациях одежда, утварь, улицы, кувшины и многие другие мелкие детали, что привносили в жизнь покой, уют. Хорош сюжет для продолженья, но продолженья нет. Вулкан в основе, огонь и дым, в итоге тяжесть пепла, тишина. Всё было, и Ничто. Вывод прост: сюжет, конечно, нужен для творческого роста, что открывает к Богу путь. И в этом единственное предназначение понятного сюжета. Сюжет — дорога к Богу! Других сюжетов — нет.

Уместно сравнение этого сюжета с «Ноевым Ковчегом». Сюжет — ковчег, и даже не он сам, а только его днище, к которому ракушки прилипают. Все твари уместились на Ковчеге, о них мы слышим постоянно, но днище–то всё время за кадром остаётся, вне нашего вниманья. Я даже больше вам скажу, не было на ковчеге аквариума, а значит, далеко не всех собрали.

Ковчег, сюжет — это хорошо. Сюжет — это порядок. Но это бесконечно мало.

Дерзания возможны вне сюжетов. Увидеть в хаосе, в том, что Ничто зовут — алмаз — вот главная задача человека на его пути к вершинам Бога.

Но кто важней. Тот, кто копался вне всяких сюжетов, тот, кто искал и вываливал на божий свет тонны пустой породы и всё — таки нашёл алмаз? А может тот, к кому алмаз попал, и он, дав ему огранку, блестеть его заставил и внимание к нему привлёк. А может тот, кто в сейф его убрал, чтобы не спёрли.

Да все важны, но первые важнее, так как от сейфов дальше всех они. Они и ищут и находят, из них и в классики выходят, и те, кто труды классиков хоронит в архивах тайных.

Писатель и сюжет? Читатель дорогой, не сильно размышляй над этим. Чего ты хочешь? Удивиться введением, преамбулой, завязкой, борьбой добра со злом, развязкой, в которой победитель есть и побеждённый. Чем может удивить писатель мир? Мир всё знает и без его усилий, а кто мир составляет? Да ты, читатель! Ты важней.

Другое дело, если уж кто взялся за перо, будь добр цеплять человечество за творческие жилки. Заставь его творить, поставь его на путь открытий новых.

Та книга велика, в которой, как и в Боге, всё есть и вроде нет ничего, так как всё и всем давно знакомо, но узнаётся всё, как в первый раз.

Глава двадцать шестая

Русский человек

Странник, несомненно, герой. По крайней мере, им могут быть заполнены множественные литературные пробелы.

Но и Шалопай герой не меньший. Начнём же его звать так, как окрестили его на небесах — Надеждин.

Конечно, он не былинный богатырь, не Муромец Илья, но тоже не «хухры–мухры». Надеждин, как и Странник — русский человек.

Вот только, что такое — «русский» или «русский» — кто такой?

Я вижу его так. Есть Бог и этот факт неоспорим. Другое дело, что рядом с Богом есть Создатель, а рядом с Создателем — Творец. Там, на неведомых пока для нас высотах, есть должности и должностные лица, есть и ответственность, и масса обязательств. Права, конечно, тоже есть. Правам завидовать не будем, у них не как у нас. У них чем больше прав, тем выше должность, но вместе с ней ложится груз ответственности на плечи, и обязанности теснятся в голове, пробуждая в ней Со–весть с Богом. Для нас жить с совестью невероятно трудно, ну а они уже привыкли.

Бог есть. Для тех, кто ещё не понимает этой простой истины, привожу ещё один аргумент: в той среде, в которой мы живём, кто–то всё время сеет вирус сомненья в том, что есть она — Иерархия Святая.

Бог есть. Над всеми он, а раз так, то все пред ним равны, и нет пред ним тех, кто «ровнее».

Себя нам показать ему проще простого, об этом написано так много, что стыдно даже повторять. Но как Ему себя увидеть самому. В чём или в ком Ему самому отразиться. Зеркало для Бога слишком мелко, оно лишь нам подходит для гаданий.

Вот Бог и создал Создателя. Создатель создаёт добро, другого он создавать не может, ведь Бог взирает на него, как в отражение своё. Но как самому Создателю понять, насколько хорошо его создание. Так был рождён Творец. В Иерархии Святой всё строго, задача есть и есть Родитель, который родит того, кто будет выполнять её. Здесь люди сильно отстали, родя детишек просто так и к месту и не к месту, и даже не всегда в удовольствие своё.

Творец к нам, людям, уже ближе. Мы сразу за Творцом шагаем бодро. По факту бытия, все мы Со — Творцы, но много нас, да и ленивы мы. Хотя нюансы есть, о них уже вверху писалось: «Себя познать, себя увидеть?».

В чём сути простота?

Вся мира широта идёт от Бога, но и мир весь можно свернуть в одно лишь слово — Бог. А значит, как можно увидеть Творца, Создателя и Бога, если при этом не стремиться даже себя увидеть? Вот задачка.

В решении этой задачи для человека и счастье главное, и трудность бытия, и смысл всей жизни. И здесь на нашу долю выпадает масса испытаний. Ведь творчество, вообще–то, труд. Большой труд, труд добровольный, свободный труд. А много ли нас, людей, готово трудиться добровольно? Таких людей можно пересчитать по пальцам, а что же делать Богу с остальными. Огромна масса. Теперь представьте себе груз ответственности, который давит на плечи Создателя и Творца. От этого груза они давно забыли о своих правах.

Огромна масса тунеядцев и изобретательна она до божьих слёз. Гордятся люди своей массой, называя её обществом, народом, нацией, этносом, и чтят особо тех, кто придумывает и развивает названия народа и «социально» защищает. Но есть среди людей те, кто не пытается скрывать название другие: толпа, стадо, быдло, электорат. Эти названия не любят, это людской «минус», хотя там, на верху, он может быть и «плюсом». Но, всё–таки, что делать с минусом? Вот в чём ещё один вопрос.