Союз нерушимый... - Михаил Каштанов

-А что, не гонористый человек. Одет аккуратно, на нашего колхозного счетовода дядьку Никифора похож. Только счёты, видать, в конторе забыл. Послухаем, чего умного скажет. Дядька Никифор-то ерунды никогда не говорил.

'...Таким образом, мы понимаем, что главные цели развития экономики капиталистической и экономики социалистической принципиально различны. Если для капиталиста важнее всего прибыль, то при социалистической экономике главным является труд. Прибыль — это только деньги, труд — это развитие и движение вперёд. Вы можете сказать, что деньги тоже можно вложить в производство. Да, можно, но с какой целью? С целью получения новой прибыли. Что же получается, прибыль ради прибыли? Но прибыль — это всего лишь деньги, которые нельзя съесть или одеть на себя, чтобы защититься от холода. Вы скажете, что за деньги можно купить и еду и одежду. Можно. А если не будет ни еды, ни одежды? Ведь и одежда, и еда появляются в результате труда. Представим себе, что у владельца фабрики все рабочие откажутся работать. Куда он пойдёт со своей прибылью? Что станет есть и во что оденется? Следовательно, он вынужден будет создать условия для принуждения других людей к работе, чтобы иметь возможность хорошо жить на свою прибыль. А у человека, который живёт своим трудом, такой проблемы нет, потому, что он всегда может обменять результат своего труда на результат труда другого человека. И в этом случае деньги играют роль посредника при обмене, чтобы не возить муку из Запорожья в Ужгород для обмена на молоко. В социалистической экономике деньги должны работать, принося больше товара, продукции, которые и являются результатом труда. Маркс не зря ввёл формулу 'товар — деньги — товар', главным элементом которой является именно товар, как результат труда. Капитал живет по другой формуле — 'деньги — товар — деньги' и для капиталиста важнее всего именно деньги. Почему? Потому, что капиталист своим личным трудом ничего не производит и поэтому ничего, кроме денег, никому предложить не может. А представьте, если он же эти деньги и печатает? Нужен ли трудящемуся человеку подобный паразит? Другое дело, когда люди труда объединяются и договариваются о печатании денег для совместного применения в качестве средства обмена. Тут всё честно — чем больше товара ты произвёл, тем больше получаешь средств для обмена. А государство, как объединение трудящихся, следит за честностью и своевременностью обмена. Ведь украинский хлебороб не может знать, сколько ткани изготовил ивановский ткач. А государство это не только знает, но и регулирует так, чтобы обмен между хлеборобом и ткачом был своевременным и честным. Потому, что в этом случае и ткач будет сыт и хлебороб одет. И в равной же мере, такое государство заинтересовано в том, чтобы хлебороб вырастил больше хлеба, а ткач изготовил больше тканей. Тогда можно будет накормить и одеть и сталевара, и металлурга, и рыбовода, и столяра, и плотника. И, значит, и хлебороб и ткач смогут получить еще и мебель, и орудия труда и рыбу, и мясо и многое другое. Вот это и есть социалистическая экономика, экономика трудящихся, экономика труда. На этом я заканчиваю. Какие будут вопросы, товарищи красноармейцы'?

Над поляной, на которой в свободных позах расположились бойцы отряда, внимательно слушавшие лектора, выступавшего с маленькой самодельной трибуны, взлетел лес рук. Подсознательно Слащев опасался другой реакции — он еще не забыл, какой скукой и тягомотиной были в 'то' время политзанятия. Единственной их пользой была возможность поспать под монотонное бубнение замполита. Хотя он и отдавал себе отчет в том, что постоянно сравнивает своих теперешних современников с 'тогдашними'. Пора было уже, и привыкнуть, за столько лет, но сравнения возникали постоянно. И сравнения эти были далеко не в пользу тех, будущих современников. Те, будущие, уже потеряли всё, что могли и не интересовались ничем, кроме собственного сортира. А нынешние его современники, сограждане и сотоварищи строили свою страну. Свою, черт возьми! Сами. И было бы странно видеть их равнодушие к вопросам, от которых в конечном итоге зависело, как будут жить они и их потомки.

Почти вплотную к трибуне расположился 'крупнокалиберный' Онищенко. Всю лекцию он просидел с самым внимательным выражением лица, и теперь ему просто не терпелось получить ответы на вопросы, которые его беспокоили. Так не терпелось, что он тянул вверх сразу обе руки. При его комплекции это смотрелось очень комично, что сразу же было отмечено отрядными острословами. В задних рядах раздались смешки, и чей-то голос произнёс:

— Товарищ лектор! Спросите Онищенко, а то он прямо сейчас в плен сдастся. Проголодался, наверное, решил весь плен объесть.

Подавив невольную улыбку, Зверев приглашающее кивнул головой.

— Старший сержант Онищенко. Такой вопрос, товарищ лектор. А, вот, ежели захочу я собственную маслобойку иметь, как к этому советская власть отнесется?

— А советская власть к личной маслобойке товарища Онищенко никакого отношения не имеет. К ней будет иметь очень пристальное отношение районный фининспектор. Чтобы частный собственник Онищенко не забыл заплатить налог на то, чтобы его дети бесплатно учились в школе, а сам он лечился в больнице. Встречный вопрос, товарищ Онищенко — вы с какой целью хотели бы маслобойку иметь?

Не ожидавший подобного вопроса Онищенко, настолько очевидным и понятным ему казался ответ, озадаченно поскреб затылок, сдвинув и так еле державшуюся пилотку на лоб.

— Ну, как же. Это... Чтобы достаток и прочее. Чтоб сам себе хозяин, чтоб жить припеваючи.

— А 'припеваючи' это как? Поплёвывать с крылечка и наёмных работников погонять? — спросил Зверев под смех слушателей.

— Да ну, что я, барин, что ли какой? А вот чтоб маслице было, когда захочется, то да. И чтоб купить можно было, чего захочется. На свои собственные, кровно заработанные. Что ж тут не понятного?

— Уточню вопрос, в каких количествах вы планируете маслице делать? Тут дело вот в чем. Если вы хотите делать масло для себя или чтобы на базаре продать, то никто вам этого не запрещает. А если вам этого покажется мало, что тогда?

— Да ну, чем больше продам, тем богаче жить стану.

— Допустим. Больше и богаче, и что потом? Когда вам покажется, что вы уже достаточно богаты и всё у вас есть? Что станете делать потом? А, может быть, Вам никогда так не покажется, и постоянно будет хотеться стать еще богаче? Для чего?

Так далеко Онищенко не заглядывал никогда. Извечная крестьянская мечта о том, 'чтобы сам себе хозяин и чтобы закрома были полны' заключалась в личной мельнице, маслобойке или пасеке. Дальше крестьянин просто не заглядывал, некогда было — работа с утра и до поздней ночи. А признать, что 'дальше' — означает наёмных работников, не позволяет трудовая совесть. Тем, у кого она есть. У Онищенко она была, поэтому он промолчал.