Союз нерушимый... - Михаил Каштанов

Александр подошел к окну и, опершись на подоконник, посмотрел на лес. Неторопливо размял папиросу и закурил, стряхивая пепел в банку из-под тушенки, привешенную под подоконником. Вспомнил рассказы отца. Настоящего отца. В период хрущевской реформы армии того помотало по разным частям — был он и минометчиком, и ракетчиком, и даже лётчиком. В полном соответствии с шараханьями 'дорогого Никиты Сергеевича'. После возвращения с Кубы, где в период Карибского кризиса отец находился со своим зенитно-ракетным дивизионом, его 'переквалифицировали' в минометчики, назначив замом по тылу. Поскольку даже до тухлых мозгов горе реформаторов доходило, что ракета это не миномет и грамотно командовать минометным расчетом ракетчик не сможет. Много отец рассказывал из той поры. И про плачущих моряков, когда на их глазах прямо на стапелях резались на металлолом боевые корабли. И про лётчиков, прощающихся со своими самолётами. И про танкистов, и про пехотинцев и... про многих рассказывал отец. И про себя: 'И вот, значит, вышли мы на учения. Осень, земля мокрая и уже холодная. У взводных палаток пол хоть и двойной, а чуточный. Раскладушек или матрацев на учениях не положено. Ну, мне командир и говорит — 'слышь, служба тыла, мы, помнишь, поле колхозное с соломой проезжали. Съезди, договорись. Хоть соломы подстелем, чтобы наши орлы хозяйство себе не отморозили'. Еду я, значит, на поле. Там как раз сторож колхозный с объездом. Я ему:

— Отец, как бы нам соломки раздобыть для бойцов, чтобы не поморозились? Не возражаешь?

— Я-то не возражаю, но лучше бы вам, ребята, с председателем договориться.

Едем к председателю, а тот — ни в какую. Меня, дескать, в райкоме с потрохами сожрут за растрату. Я тогда с другой стороны захожу:

— А что, товарищ председатель, сын у тебя есть? Служит?

— Конечно, служит. В сибирском округе, артиллерист.

— А как ты думаешь, товарищ председатель, вот переночует у тебя разок сын на голой земле, внуки у тебя будут?

— Знаешь что, капитан. Ты солому укради. За кражу-то с меня почти не спросят, а сам дать не могу, посадят. Понимаешь?

Едем назад, на поле. Сторож ждет.

— Ну, что, разрешил?

— Так точно, разрешил украсть.

— То-то и оно. Ну, давай, воруй. А я покараулю'.

Слащев аккуратно стряхнул в банку незаметно выросший столбик пепла и глубоко затянулся. Воспоминаниями делу не поможешь, но и забывать их нельзя. Иначе снова можно наступить на те же грабли.

-Кончай психовать, командир. Найду я тебе лектора. Всем лекторам лектора. Заместитель наркома финансов тебя устроит?

-Чего это ты решил, что я психую?

-Да у нас каждая собака знает, что когда командир пальцем по мундштуку папиросы стучать начинает — будет буря. Ну, или внеплановый кросс с полной выкладкой. Народная примета такая. Нет, точно надо будет попов на валерьяновые капли раскулачить, а то все нервы себе сожжешь. С чем супостата воевать будешь?

-На спирту, хоть, капли-то, товарищ старший помощник младшего ветеринара?

-А как же!

-Тогда литра три давай, ежедневно. Кроме шуток, какой еще заместитель наркома?

-Зверев, Арсений Григорьевич. Правда, он назначен заочно, так сказать. Сейчас он Пролетарским районом в Москве командует по финансовой части. Вот, после выборов пост сдаст и в замнаркома двинет. А там один шаг и до наркома.

-Обалдеть. А Чубарь куда же? И откуда ты Зверева знаешь?

-Есть мнение, что Чубарь не справляется. И не оправдал доверия — слишком много замечаний к его работе. К тому же, близкий друг Раковского и Косиора. Собственно, товарищ Сталин еще в 32-м году, когда Чубарь народным хозяйством Украины руководил, отметил его 'преступно-легкомысленное отношение к делу'. Дали возможность исправиться — не внял. Так что.... Ну, это мне Зверев 'по секрету' растолковал. А Зверева я давно знаю, еще с 32-го. Мы из Хабаровска в Москву в одном купе ехали. Я за назначением, а он из командировки возвращался. Поезд из Хабаровска до Москвы долго идёт, вот и познакомились.

Боевая подготовка в отряде продолжалась своей чередой, но Слащев замечал, что сам с нетерпением ожидает приезда будущего наркома финансов. Он помнил, что Зверев на самом деле был выдающимся экономистом и прекрасно понимал, как и для чего существует зло, называемое деньгами. И еще ему было любопытно, каким образом в советской экономической школе, воспитавшей Зверева, могло родиться уродство, которое потом люди назовут гайдарщиной. Как она могла породить существо, не способное самостоятельно найти выход из парка Горького, но ставшее вдруг 'выдающимся экономистом современности'? Ну, какие-такие 'выдающиеся' мысли могли появиться в башке урода, воспитанного 'хорошей еврейской семьёй'? Именно в башке, потому что назвать подобный орган головой, значит обидеть очень многих людей. Если вообще не всех. Черт возьми, да этим существам вообще не знакомо слово 'работать', так как у них может работать самое для них святое — деньги?!

В назначенный день замполит смотался на отрядном 'Опеле' в Псков и к обеду привёз в расположение невысокого крепыша в круглых очках. После положенного обеда вместе с гостем обсудили план лекции.

-Вот в таком, примерно, разрезе. А потом вопросы. Только у меня просьба, товарищи — закончить сегодня. Потому, что завтра мне на службе нужно быть.

-Не боись, Арсенич. Если надо — мы тебя над твоим кабинетом на парашюте сбросим.

-Э, нет уж. Я с казнокрадами воевать смелый, а с парашютом сигать... Бр-р.

Послушать лектора пригласили и отца Андрея — монастырь монастырём, но знать о том, что происходит в стране, правильный священник просто обязан. Иначе как ему потом с верующими гражданами государства разговаривать? Вера в бога совсем не заменяет обязанность трудиться на общее благо. А если вера этому помогает, то, как говорится, дай бог здоровья тому попу, который понимает это сам и помогает понять своим прихожанам. Лекцию предполагалось провести на большой поляне метрах в двухстах от монастыря.

Еще на подходе Слащев махнул рукой, чтобы дежурный, наблюдавший за подходами, не вздумал подавать команду и бойцы не стали бы приветствовать идущих командиров и гостей. Увидев 'лекционный класс', Зверев повернулся к сопровождающим и как-то задиристо, по-мальчишечьи улыбнулся. А что, поляна как поляна — не влезь задом в муравейник и можно спокойно слушать выступающего. Единственной уступкой будущей лекции были сбитая на скорую руку дощатая трибуна и притащенный ради уважения к возрасту настоятеля стул с высокой спинкой, установленный рядом с трибуной. Бойцы, рассевшись на поляне полукругом внимательно смотрели на поднявшегося на трибуну лектора. Тот представился и начал говорить сильным, твердым голосом так, словно каждый день выступал перед одетыми в защитную форму мордоворотами. Онищенко, усевшийся почти вплотную к трибуне, наклонился к соседу и тихо проговорил: