Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны - Алексей Архипович Леонов

Состав экипажа «Джемини-4» уже объявили: Джим Макдивитт и Эд Уайт – летчики-испытатели из ВВС. Эда я знал уже много лет; он учился на два курса старше меня в Вест-Пойнте и служил на базе Эдвардс. Он был путеводной звездой и лидером, на которого я глядел снизу вверх как на «большого парня». Вскоре после утреннего вторжения Дика в наш общий кабинет Эд начал секретные тренировки. По ночам, когда почти весь персонал NASA покидал тренажеры и лаборатории, Эд практиковался в новых процедурах ВКД. Подробности его задания строжайше запрещалось разглашать: хотели удивить русских.

Многое в деятельности NASA, как и планы будущих экспедиций, обсуждалось открыто, но о советской космической программе знали очень мало, а конкуренция между державами становилась жаркой. Начиная еще со времен до убийства Кеннеди в 1963 году и заканчивая моментом через несколько месяцев после того, как Брежнев сместил Хрущёва с поста главы государства осенью 1964 года, американское и советское руководства несколько раз встречались, чтобы обсудить возможности сотрудничества в космосе. Главной причиной для них служила озабоченность Кеннеди по поводу возрастающей стоимости и рискованности программы «Аполлон».

Хотя президент объявил полет на Луну национальной задачей еще в начале своего срока и еще раз объявил об этом на весь мир на следующий год, выступая в Университете Райса, история утверждает, что безостановочное давление Конгресса заставило его искать способ сократить расходы на космическую программу, рассматривая возможность кооперации с русскими. Идея состояла в том, чтобы сэкономить средства и не дублировать усилия в некоторых сферах космической деятельности, например в области связи и метеорологии. Однако когда пост президента США достался Линдону Джонсону, который при Кеннеди выступил ведущим архитектором и инициатором решения штурмовать Луну при помощи «Аполлона», а Брежнев в СССР свернул на жесткий политический курс, попытки сотрудничества оказались отвергнуты и забыты.

Недолгие попытки Кеннеди отправить США и СССР в совместное путешествие на Луну так или иначе заставляли многих сотрудников и служащих NASA негодовать: они были убеждены, что Советы вряд ли поделятся сколь-нибудь важной информацией. Довольно мало полезного, например, узнала и американская делегация, направленная в Москву, чтобы встретиться с Леоновым и Беляевым после их полета на «Восходе-2». По крайней мере, ничего из того, что делегации удалось выяснить, не довели до нашего отряда астронавтов. Сведения о трудностях, с которыми из-за раздувания скафандра столкнулся Леонов, когда заходил обратно в корабль, и о способе, которым он с ними справился, стравив лишний кислород, оказались бы очень ценными не только для Эда Уайта, который собирался выполнить первую нашу национальную ВКД, но и для меня, хотя, конечно, я тогда еще этого не знал.

В то время меня назначили запасным кэпкомом[54] в составе экспедиции «Джемини-4», поручив работать из удаленной точки. Кэпком единственный, кто непосредственно общается с экипажем во время полета. Так задумано: чтобы согласованно и бесперебойно взаимодействовать, в качестве единственного контакта выделялся человек, которого экипаж знал лично. Кэпком мог говорить только с разрешения руководителя полета, и, как правило, на эту должность назначали астронавтов. Пилоты умеют разговаривать друг с другом на очень понятном и недвусмысленном «пилотском» жаргоне, что ускоряет обмен информацией в критических ситуациях. Например, между собой американские летчики называют вражеские самолеты или другие пролетающие недалеко летательные аппараты нечистью[55] и быстро указывают друг другу их положение относительно своего самолета по часовой стрелке, например фраза «метеорит или неопознанный объект справа от космического корабля» сокращалась до «нечисть на три часа».

Получить работу кэпкома хотели все. Считалось, что она на шаг приближает тебя к твоему собственному полету. Что бы мы ни делали, мы знали: нашу способность справляться с порученной работой оценивает начальство – пусть и неофициально, но все равно оценивает.

Чтобы выполнить обязанности кэпкома для «Джемини-4», мне предстояло отправиться в Карнарвон в западной Австралии, где находилась одна из станций всемирной сети слежения и связи. Около 20–30 австралийцев постоянно работали на станции Карнарвон, мы же туда приезжали как представители NASA. И лишь на борту улетающего в Австралию самолета, незадолго до запуска «Джемини-4», нам разрешили вскрыть конверт с измененным и утвержденным планом экспедиции.

– Ого, вы только взгляните! – воскликнул Эд Фенделл, шеф группы из пятерых сотрудников NASA, передавая мне план с пометкой «Конфиденциально». Пробежав взглядом по тексту, я понял, почему его глаза расширились от удивления. Эд Уайт полноценно выйдет в открытый космос, да еще будет маневрировать в полете с помощью маленького ручного пневматического пистолета-«жужжалки», которая, плюясь сгустками сжатого кислорода, поможет ему двигаться. Оказалось, именно это и входило в программу секретных тренировок Эда.

– Вот теперь горжусь, что я американец, – обрадовался Фенделл. – Теперь-то мы обставим русских!

В часы перед запуском «Джемини-4» мы готовились к тому, чтобы последовать одной трогательной традиции, которая началась с первым орбитальным полетом американца Джона Гленна. Австралийский город Перт собирался включить все огни и лампочки, чтобы послать привет астронавтам, когда пилотируемый корабль будет пролетать над ним ночью. Австралийцы любили космонавтику. Думаю, дух первопроходцев у них в крови. Расположение Австралийского континента неоценимо для наблюдения и связи с нашими космическими аппаратами. Как я потом узнал, когда Перт включает все лампы и фонари, питающиеся от национальной электросети, то из космоса город выглядит сияющим в темноте бриллиантом.

Эд вышел в космическое пространство, когда «Джемини-4» шел по орбите от Гавайских островов к восточному побережью Флориды. Ему невероятно понравилось. Вдобавок из-за плохой связи с Хьюстоном Уайт вовремя не получил от Центра управления команду закончить ВКД и, как оказалось, пробыл в космосе в два раза дольше, чем планировалось. Эд обнаружил, что его скафандр гораздо более неуклюжий и громоздкий, чем он ждал. Из-за этого у него возникли серьезные проблемы с закрыванием люка после возвращения в кабину «Джемини». Не считая этого, а еще недолгого зависания вблизи израсходованной ступени ракеты-носителя «Титан» и компьютерной ошибки, из-за которой, входя в атмосферу, пришлось спускаться по баллистической траектории с закруткой корабля, четырехдневная экспедиция, за время которой астронавты совершили 66 оборотов вокруг Земли, прошла безупречно.

Моя временная служба кэпкомом тоже закончилась хорошо. С нашей стороны провалов и ошибок в работе не было: подготовка перед экспедицией – имитационные упражнения на месте и в Хьюстоне, предусматривающие любую мыслимую комбинацию обстоятельств – себя оправдала. Мы даже практиковали действия на случай проблем со здоровьем у экипажа, репетируя с одним поистине гениальным австралийским доктором, которого прикрепили к команде, чтобы расширить возможности экспедиции. Но, к счастью, в полете ничего настолько чрезвычайного не