Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны - Алексей Архипович Леонов

К счастью, мы с Пашей привычны к суровому климату. Он родился на Вологодчине к северу от Москвы и в детстве часто охотился в лесу недалеко от дома – даже мечтал вырасти и стать охотником. Я же рос в Центральной Сибири, мечтая стать художником. Тому, кто не жил тогда и не испытывал того же, что и мы, сложно представить, как сурово и тяжело нам, детям, было выживать в войну. Но те испытания закалили меня; я чувствовал, что могу справиться с чем угодно. Мы с Пашей знали: сейчас мы на пике своих возможностей. Но все же мы не могли сказать, как долго придется бороться за свое существование в этом удаленном уголке страны.

Жизненно важно было послать весть Центру управления полетами, чтобы помочь им нас найти. Я начал выстукивать сигнал морзянкой на нашем аварийном радиопередатчике: «В – Н – Все Нормально, В – Н, В – Н…» Снова и снова. Я понятия не имел, принимал ли кто-то наш сигнал.

Зато мы очень хорошо понимали, что тайга, где мы приземлились – естественная среда обитания медведей и волков. Стояла весна, сезон гона, когда эти животные злее всего. На борту корабля находился всего один пистолет, который я припас в последнюю секунду, зато много патронов. Когда небо к ночи потемнело, деревья затрещали от мороза – знакомый с детства звук, – ветер завыл.

* * *

Хотя ЦУП потерял с нами связь, когда мы входили в атмосферу, и там не знали, где мы и живы ли вообще, нашим семьям сообщили, что наш корабль благополучно приземлился и мы уже отдыхаем на закрытой даче прежде, чем вернуться в Москву. Женам посоветовали написать по письму с приветами из дома. Им сказали, что письма передадут на ту самую дачу.

Мы не знали, дошел ли наш кодовый радиосигнал. Потом выяснилось, что в Москве его не получили, потому что огромные пространства леса на Северном Урале интерферировали с радиоволнами. Зато его засекли на далеких радиостанциях на Камчатке, на Дальнем Востоке и даже в западногерманском Бонне.

Не менее важным оказалось то, что пролетавший недалеко от нашей посадки транспортный самолет тоже услышал нашу морзянку. На поиски отправили поисковую группу, и в итоге все военные и гражданские самолеты и вертолеты в области, где был зарегистрирован сигнал, получили приказ к ней присоединиться.

Через несколько часов после приземления мы услышали звук приближающегося вертолета. Мы пролезли через глубокий снег к поляне и стояли там, размахивая руками. Пилот нас заметил. Но это был гражданский, а не военный вертолет. Экипаж на борту понятия не имел, как нас спасти.

Но у них появилась идея. Желая нам помочь, они сбросили веревочную лестницу и помахали нам, приглашая по ней подняться. Но это оказалось невозможно. Мы же не цирковые акробаты. Лестница болталась хлипко и ненадежно, а на нас были плохо сгибающиеся и тяжелые скафандры, в которых невозможно ловко взбираться по перекладинам.

Когда новость о нашем расположении передали другим пилотам в той же зоне, над нами стало кружить больше вертолетов и самолетов. Их стало даже так много, что мы перепугались: вдруг случится катастрофа, если они столкнутся на наших глазах. Но все обошлось. Из одного самолета нам сбросили бутылку коньяка; она разбилась, упав в снег. Из другого кинули тупой топор. Гораздо больше пользы было от двух пар волчьих унтов, ватных штанов и телогреек. Одежды застряла на ветвях, но нам удалось стряхнуть унты и их натянуть.

Темнота быстро подступала, и мы поняли, что в эту ночь нас еще не сумеют забрать. Нам так или иначе придется полагаться на себя. С темнотой усиливался и холод. Пот, который наполнил мой скафандр во время отчаянных попыток попасть в кабину после выхода в открытый космос, хлюпал в сапогах и штанинах, поднимаясь до колен. От этого я стал замерзать. Я понимал, что мы рискуем получить обморожение, если не избавимся от влаги в скафандрах.

Нам пришлось раздеться догола, снять нижнее белье и как следует его отжать. После этого мы вылили жидкость, набравшуюся в скафандры, чтобы отделить их жесткую оболочку от более мягкой подкладки из девяти слоев алюминиевой фольги и синтетического материала под названием дедерон. Затем мы снова натянули белье, на него – мягкую часть скафандров, и сверху – унты и перчатки. Теперь нам стало легче двигаться.

Мы долго пытались стащить с деревьев огромный парашют, чтобы дополнительно им утеплиться. Работа была тяжелой, и скоро нам пришлось присесть в снегу, чтобы отдохнуть. Но, как только стемнело, температура еще больше упала, а снег пошел с новой силой. Ничего не оставалось, кроме как вернуться в кабину и попытаться согреться там, как получится. Нам нечем было прикрыть огромный проем, оставшийся после отделившегося люка, и мы буквально чувствовали, что тепло из наших тел стремительно утекает по мере того, как температура опускается до −30 градусов.

* * *

Утром мы проснулись от звука самолета, кружившего низко над головой. Выбравшись из корабля, мы увидели Ил-14, пролетающий над нами на малой высоте, и услышали, как пилот резко прибавляет обороты, заставляя двигатели взревывать. Потом мы поняли, что так он пытался отпугнуть волков, которых, видимо, заметил приближающимися к месту нашей посадки. Но даже на фоне шума моторов мы расслышали далекие голоса. Я достал ракетницу и выпустил ракету, чтобы помочь спасателям выйти на нас.

Вдали показалась люди на лыжах. Это оказалась передовая спасательная группа, которую вели проводники из местных: в нее входили два врача, наш друг-космонавт и кинооператор, который начал снимать, как только нас увидел.

Мы провели в лесу еще сутки, ожидая, как еще одна группа спасателей не закончит рубить поблизости деревья, чтобы освободить площадку, достаточно широкую для посадки вертолета. Но вторая ночь стала для нас куда приятнее предыдущей: передовая группа нарубила бревен и сложила из них избушку-времянку и огромный костер. Они нагрели воды, чтобы мы могли помыться в специально доставленном на вертолете из Перми большом баке. Еще они приготовили ужин: мы наелись сыра, колбасы и хлеба. Для нас это был прямо-таки пир после трех голодных суток.

К следующему утру мы приготовились пройти на лыжах девять километров к поляне, где нас ждал вертолет до Перми. Оттуда мы полетели на Байконур. И, сходя с самолета, увидели толпу, встречающую нас на полосе аэродрома. Впереди стояли Королёв и Гагарин. Их лица были очень серьезными: