Смерть зовется Энгельхен - Ладислав Мнячко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я встал. Подошел ближе. Гришка говорил громко, чтобы слышали все.
— Я распускаю отряд. Каждый может идти, куда хочет. Кто хочет воевать дальше — пожалуйста, кто не хочет, принуждать не стану.
Все сразу окружили его. И Рябой Гришка продолжал:
— Утром здесь будет ягдкоммандо. Кто не хочет трогаться с места, не надо. Кто хочет домой или еще куда-нибудь, сейчас самый крайний срок уходить. Но если есть среди вас такие, которые хотят продолжать борьбу, я должен предупредить вас — партизанская жизнь не будет отныне такой, как прежде. Нам предстоят не бои, а травля. Скорцени вовсе не пугало, как думали многие.
И все же, несмотря ни на что, он умелый командир. И хорошо, что он предоставляет другим право выбора, не стал ни за кого решать. Не было более страшных слов для нас, чем те, которые он сказал: «Распускаю отряд…» Ничем другим нельзя было нас пронять, нельзя было более нас оскорбить, никакие слова не могли так неотвратимо вернуть нас к действительности. Не было других слов, которые позволили бы нам вновь обрести силы, почувствовать что не все еще кончено.
А Гришка продолжал наносить удары.
— Деморализованный партизанский отряд — ничего не стоит. Вы должны были стать ядром отряда; получили самое лучшее оружие, лучших бойцов. Страшно то, что получилось, и всем нам придется за это отвечать. Но не так же! Только не так! Я уже сказал — кто хочет сам лезть в пасть этим зверям, я мешать не стану.
Его речь звучала как боевой сигнал. Все стали собирать брошенное оружие, кто-то щелкнул затвором, это снова был отряд, отряд в боевой готовности.
— Ничего другого я от вас не ожидал. Не будем больше говорить о том, что тут только что происходило. Мне тоже захотелось сесть рядом с вами. Но это было бы на руку немцам.
Да и сила же у этого парня!
— Вы постараетесь навести на свой след карательный отряд, нет нужды объяснять вам, что это означает. Мертвые вы нам не нужны, и мы прощаемся не навсегда, все мы должны встретиться после войны живые и здоровые. Если они настигнут вас, мы пропали. Если вы уведете их, вымотаете их силы, мы выиграем этот бой. От вас теперь зависит судьба всего отряда! Итак — вперед! Я пройду немного с вами.
Петер молча стал спускаться по тропе. За ним остальные. Я шел, как всегда, последним. Шли мы осторожно, дозорные в хвосте отряда, вместе со мной шли еще двое.
Гришка прошел несколько шагов с Петером, потом остановился и дождался меня.
— Плоштина — это еще не все, Володя. Весь Злин провалился, — глухо проговорил Гришка. Он оглянулся, нет ли поблизости Фреда.
— Кубис?
Он кивнул.
— И Василь?
— И Василь.
— А Витиска?
— Нет. О нем ничего неизвестно.
— А Марта? Как попала она в Плоштину?
— С Мартой очень плохо, Володя. Мы доставили ее в безопасное место. У нее бред, большой жар. Она бежала всю ночь. Вместе с Каролом.
— Карол застрелился.
Гришка ничего не сказал на это, только до боли сжал мне руку.
— А не лучше ли сказать Фреду?
— Поступай как знаешь, но я думаю, момент сейчас явно неподходящий. Пожалуй, сейчас говорить не стоит.
— Он, по-моему, догадывается.
— Догадываться — это не все равно, что знать.
Он рассказал мне, что случилось в Злине.
Накануне вечером Марта без пальто, в вечерних туфлях, растрепанная, насмерть перепуганная, прибежала на виллу Кубиса.
— Есть тут кто-нибудь из Плоштины?
Был Карол. Он уже спал.
— Уходите! Все уходите отсюда! И немедленно! Они сейчас будут здесь, им все известно!..
Василь разбудил Карола.
— Идите, — сказал Василь Марте. — Идите через сад. Береги ее, Карол.
— А ты?
— Я не могу. У старика высокая температура.
Они даже не подали руки друг другу.
Нелегко эсэсовцам было проникнуть на виллу Кубиса. Василь вместе с больным инженером защищались более двух часов. По-видимому, Василь успел заминировать все двери и отправил ко всем чертям несколько немцев, но, наконец, поддались бронированные двери погреба. А погреб этой виллы был небольшой крепостью. Там немцы нашли труп Василя и Кубиса, который был без сознания. Труп был без головы. Разъяренные эсэсовцы затоптали инженера насмерть, хотя Вильчик приказал им доставить его живым. Тело Кубиса было повешено перед входом на завод.
— Откуда ты все это знаешь?
— На вилле Кубиса был еще один человек. За дровами, которые вы складывали в подвале, был тайник. О нем не знал никто, даже я, пока не стал командиром отряда. Теперь это уже не тайна. Перед рассветом он пришел в штаб бригады. Это был капитан Красной Армии, он жил в той дыре больше трех месяцев. Он там спал, ел и работал…
— А Василь? Кто был Василь, Гришка?
— Это был чешский офицер. В сорок первом он спрыгнул здесь с парашютом. Ужасно, что это случилось теперь, перед самым концом войны.
Ужасно. Ужасно для Фреда. Самые худшие мои опасения оправдались. Провокаторы сообщили Вильчику, что видели в лесу сына Кубиса.
Сказать ему, что произошло? Ведь мы товарищи, я бы должен…
Сказать? Или не надо? Нет, невозможно. Ведь он виноват в смерти отца, помог немцам провалить отлично законспирированный разведывательный центр…
Пять минут. Всего на пять минут потерял он голову… Я очень люблю Фреда, но тогда нам следовало расстрелять его…
— А Марта?
— Марта с Каролом утром полумертвые пришли в Плоштину.
В то утро, более похожие на призраки, чем на людей, в Плоштине появились Марта и Карол.
— Уходите! Немедленно уходите в лес! Немцы идут! — кричала Марта.
Хуторяне поняли. Было еще время, совсем немного времени, но было же оно… Возможно, несчастье не произошло бы, но уж таковы женщины на хуторе… Разве могли они так просто оставить свое нехитрое имущество? Разве побегут они в лес в чем стоят, без перин? Торопясь, впопыхах собирали они все, что попадало им под руку, не слушая мужчин, торопивших их. Только когда отчаянно залаяли все плоштинские собаки, женщины все побросали и кинулись в лес. Но там встретил их другой лай:
— Halt! Zurück! Zurück![35]
Эсэсовцы погнали их назад, подталкивая прикладами. Некоторые побежали в другую сторону, но и там были уже немцы. Надежды не было.
Марта с Каролом спрятались в зарослях вербы у ручья, почти не надеясь, что их не заметят. Им повезло: немцы не нашли их. Собаки бегали совсем рядом, но им и так хватало работы.
Повезло? Страшное это было везение — целый день дрожать от страха и видеть все, что происходило вокруг, не в силах помочь. Карол уже рассчитался за свою удачу выстрелом в рот, Марта едва ли переживет его. Они видели все.
Видели, как чистокровные немецкие овчарки, выдрессированные специально для охоты на людей, набросились на плоштинских псов, рвали их на куски. Видели, как дворняга Анделы перегрызла горло немецкой овчарке. Она набросилась на другую овчарку, но тут животное выручил его хозяин, который пристрелил дворнягу.
Эсэсовцы натравливали своих собак на плоштинских, со смехом наблюдали за побоищем. Оно было неравным, оно было точно прологом надвигающейся трагедии. Натешившись этим зрелищем, немцы придумали себе новую забаву. Они открыли курятники, выпустили из них кур, стреляли в них из пистолетов. Потом настала очередь обезумевших от ужаса поросят, немцы устроили настоящую охоту за ними. Потом выгнали коров. Людей пока не замечали.
Люди сбились в кучку, с ужасом ожидая, что будет. Допросы, истязания? Но немцы не допрашивали, не били, ведь с ними были те двое, они водили высоченного эсэсовского офицера от дома к дому и указывали:
— Здесь спали партизаны… и здесь…
Во всех домах Плоштины спали партизаны, нечего и спрашивать.
Потом немецкий офицер подвел Батю и Маху к тесно прижавшимся друг к другу людям.
— Которые?
— Этот…
Немец кивком приказал Зихе приблизиться.
— Вот этот…
Татарек сам не шел, его вытащили.
— Вон тот, сзади стоит…
— Этот, — сказал Маху.
— Я не жил в Плоштине, — закричал крестьянин, — я только вышел в поле посмотреть, можно ли уже сеять! — кричал в ужасе крестьянин.
— Правда это? — спросил офицер. Плоштинские подтвердили.
— Вы видели его с партизанами?
Те двое кивнули. Видели.
Оберштурмбаннфюрер сделал знак. Пятеро эсэсовцев бросились на несчастного и показали свое искусство. Они затоптали крестьянина насмерть. Это страшная смерть. Но худшее ожидало других.
Двадцать семь человек, и среди них троих четырнадцатилетних мальчишек, вытащили из толпы Женщин и детей. Руки им профессионально связали за спиной. Оберштурмбаннфюрер указал на дом Зихи.
— Этих — туда.
Эсэсовцы сгружали с машины какие-то загадочные орудия. Никто в Плоштине не знал, что это такое. Это были огнеметы.
Так это случилось…
— И все погибли? Все мужчины Плоштины?