Бремя страстей - Лайза Джексон

— Я как раз думал, когда же вы наконец появитесь. А Дена,— он схватил руку матери Кэссиди и сильно сжал ее между своих ладо­ней,— выглядит, как всегда, неотразимо. — Он отпустил ее, и Дена, вспыхнув, стала рыться в сумочке, ища свой золотой портсигар.

— Вы любвеобильны, как всегда,— под­дразнила она, достав сигарету. Судья поспе­шил щелкнуть золотой зажигалкой.

— О, а кто это? Кэссиди, девочка моя, тебя в этом платье просто невозможно узнать! Вот уж не ожидал увидеть тебя в оборках! Бог мой, ты не менее красива, чем твоя сестра.

— Красивее,— вставила Дена, с игривой улыбкой выдыхая дым.

Кэссиди хотелось умереть на месте. Она терпеть не могла, когда ее сравнивали с Энд­жи, а это случалось всякий раз, когда она бывала у друзей своих родителей. Если бы она могла провалиться сквозь мраморный пол! Может быть, пожаловаться на боль в животе или просто уйти домой пешком, через поля, а потом, уже из дома, позвонить родителям? Что они сделают в этом случае? Вернутся за ней и притащат ее назад силой? Вряд ли они отважатся на такую сцену. Никто, даже Иисус Христос, попади он в этот дом, не рискнул бы устроить скандал на таком сборище. Погубить вечер судьи Колдуэлла было равносильно общественной смерти.

Она держалась в стороне, пока отец и мать вели светскую беседу. Мама щеголяла свеже­выкрашенными в рыжий цвет волосами, шел­ковым костюмом орехового цвета и новым кольцом с рубином, которое подарил ей отец. Куря, смеясь и отчаянно кокетничая, она ста­ралась повернуть руку таким образом, чтобы рубин заиграл в лучах света.

— Где девочки? — спросила Дена, и Джеральдина недоумевающе пожала плечами. Морщинки на ее лице тревожно собрались во­круг губ.

— Фелисити, кажется, говорила, что при­дет позже, с Дерриком.

— Он уехал из дому давно,— произнес Рекс, и его улыбка несколько поблекла.— Эн­джи тоже.

— Ну, их и следа здесь не было.— Джеральдина выглядела вроде бы искренне оза­даченной, но Кэссиди уловила в ее словах нот­ку торжества, когда мать Фелисити покачала головой. Две девочки хотя и считались лучшими подругами, всегда соперничали между собой. Джеральдина, в сущности, была бы до­вольна, выкинь Энджела Бьюкенен какой-ни­будь фортель.

— Пойдем, я налью тебе чего-нибудь! — Судья ободряюще хлопнул Рекса по плечу. — Кэссиди, там возле пруда, между прочим, со­брались все твои ровесники. Столько хороших мальчиков! — Он понимающе подмигнул ей.

Кэссиди умоляла мать оставить ее дома, но Дена была непреклонна, считая, что дочери пора привыкать к обществу приличных маль­чиков ее возраста и начать она должна сегодня, на этом проклятом вечере. Дена зашла так далеко в своем рвении, что купила Кэссиди нелепое белое платье с оборками и цветными лентами на кружевном корсаже.

В этом пышном платье Кэссиди чувствова­ла себя так, точно она подражала одной из дурацких кукол Барби, столь любимых ее сводной сестрой. Это было глупо, нелепо!

Оторвавшись от родителей, она вышла во двор, где свежий деревенский воздух смеши­вался с аппетитными запахами готовящейся пищи. Бараньи ребра и цыплята, говяжьи от­бивные и свиные котлеты — все это жарилось на углях под наблюдением приглашенных на этот вечер поваров. Разнообразные напитки предлагались в передвижном баре, поставлен­ном возле лестницы, спускающейся к парку.

С десяток женщин расположились за столи­ками под разноцветными зонтами; пока их мужья толпились возле бара, они курили и сплетничали. Навес с разноцветными лам­почками был раскинут над столами, уставленными салатами, десертами и закусками.

Кэссиди заметила в тени под навесом Боб­би и Джеда. Они бросали вокруг косые взгля­ды и отхлебывали спиртное из припрятанных в карманах плоских фляжек. Галстуки у них уже сбились на сторону, глаза были прищуре­ны — они явно искали повод для драки.

— Сегодня же,— прошептал Джед еле слышно. — Ну погоди, Маккензи, ты свое по­лучишь!

Сердце Кэссиди бешено заколотилось.

— Доиграется этот подонок,— согласился Бобби и тут же осекся, словно опасался, что их могут подслушать. Испуганная, она подо­шла к ним на шаг ближе.

— Кэссиди?— Мужской голос показался ей отчасти знакомым, и она повернулась, поч­ти ожидая увидеть Брига. Вместо этого она встретилась взглядом с Чейзом Маккензи, оде­тым в смокинг, направляющимся к ней с реши­тельной улыбкой.

— Вы Кэссиди Бьюкенен, не правда ли? Я…

— …Брат Брига.

Его губы слегка сжались.

— Чейз.

— Я… я знаю,— произнесла она несколько скованно, так как поняла: ему не понравилось, что его узнали из-за брата. Точно так же и она терпеть не могла, когда ее сравнивали с сес­трой.

— Веселитесь?— спросил он, пристально глядя на нее. Такие же ярко-голубые глаза, как у Брига, такое же телосложение и рост. Но, по мнению окружающих, в том числе ее матери, он был более утонченным, чем его неотесан­ный брат.

— Разве не для этого сюда собралась вся округа?

Он чуть заметно улыбнулся.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Ну, этот вечер — гвоздь сезона.

Ее не интересовали светские разговоры. Она ждала Брига.

— Вы так и не сказали ни да ни нет.— Он наклонился к ней и шепотом добавил: — Меж­ду прочим, я собираюсь стать лучшим юрис­том в этом штате и не позволю никому иг­норировать мои вопросы, даже столь хоро­шенькой девушке, как вы.

— Но ведь я еще не даю показания в суде, не так ли?

— А я пока не юрист.— Глаза его весело заблестели.— Давайте потанцуем.

Ей внезапно отказал язык. Потанцевать? С Чейзом Маккензи? На виду у всех? А как же Бриг? Мысли ее витали только вокруг Брига.

— Я не знаю… Я хочу сказать, что…

— Пойдемте,— настаивал он.— Не надо скучать!

— Но разве вы здесь не с кем-то? — начала она и прикусила язык: получалось, что она лишний раз унижает его, напоминая, что он не мог сам получить приглашение с золотым об­резом. Искра гнева мелькнула в его глазах, и внезапно он стал очень похож на Брига. В горле у нее запершило. Она не могла себе представить, чтобы руки брата Брига обняли ее за талию. Чейз был значительно старше, вероятно, ему было около двадцати пяти. В раздумье потерев подбородок, он смотрел на нее, словно решая какую-то сложную задачу.

— Та, с которой я пришел, не танцует.

— Почему?

— Я пришел сюда с дочерью преподобного Спирса, а он считает танцы неблагопристой­ным сексуальным ритуалом или чем-то вроде этого. Во всяком случае, по его мнению, фок­строт относится по меньшей мере к грехам третьего класса. Что касается танцев в стиле диско, клянусь, он бы охотно запер всех тан­цоров в темном чулане, а ключ выбросил бы в этот пруд. — Он состроил шутливую грима­су, которая ее слегка развеселила.