Тени Мали - Вадим Павлович Фефилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У нас наконец-то надежные водители. – Анри прожевал помидор, выпил еще и принялся в упор разглядывать японцев. – Поболтал я сегодня с Кочегарами. Толковые. Память у них профессиональная, полицейская.
– Да, – согласился Шин. – Братья – очень крепкие парни.
– Кого угодно могут отмудохать, – тихо добавил Нильс.
Хозяин отеля промолчал, а Бакст тут же вспомнил историю про крепкого водителя, который тоже мог запросто «отмудохать кого угодно».
– Был у меня приятель на войне в Югославии году в девяносто восьмом или девяносто девятом, русский журналист Слава Груня. И был у него водитель, косовский албанец, бывший чемпион мира по греко-римской борьбе, гордость всех косовских албанцев. Слава долго уговаривал свозить его к повстанцам, сделать сенсационный репортаж. Тот отнекивался, говорил, очень опасно. «Ты, Слава, и твой оператор – русские, а русские для косоварских партизан как сербы, такие же враги». Но Слава все-таки его уговорил – под тем предлогом, что он и его оператор притворятся чехами. Чехия – натовская страна, значит, для косоварских борцов за свободу чехи – друзья, а если и не друзья, то просто хорошие люди. Слава пообещал заплатить тройной счетчик за опасную поездку. Поехали. Долго блуждали по лесным горным дорогам. Приехали в деревню, где находился партизанский штаб. Говорят, так и так, мы журналисты из Праги… На Славу и его оператора никто не смотрит. Все боевики вглядываются в лицо водителя, начинают его обнимать и с ним фотографироваться. Еще бы! К ним в гребаную лесную глухомань прибыл единственный косоварский чемпион мира по греко-римской борьбе. Немного погодя из штаба выходит какой-то худенький мужичок, в очках, с цепким взглядом и с большим пистолетом на боку. «Мне сказали, – обращается он к Славе на английском, – вы к нам из Праги пожаловали?» – «Йес, – отвечает Слава, – оф кос, мы из Чехии». – «О, – восклицает мужичок, – а я учился в Праге, – и немедленно переходит на чешский: Takže mluvíš česky». Слава хлопает глазами, языка он не знает, а Чехию выбрал только потому, что в косоварских деревнях ну кто может по-чешски разговаривать? Никто… Им повезло, что водитель хоть и фотографировался с фанатами, но ухо держал востро. Он схватил под мышки Славу и его оператора, что-то сказал на албанском удивленным боевикам, засунул фальшивых чехов в машину и…
– А вот наши водители китайский учат! – вдруг выдал Анри. – Очень неплохо понимают китайскую речь.
Шин и Джуно не проявили к его словам ни малейшего интереса. Ну хоть бы хны! В засыпанном песком городке на севере огромной пустыни два чернокожих полицейских самостоятельно изучают китайский язык, а двум блогерам из Восточной Азии на это плевать. Жуют себе вкусные помидоры из Мавритании; ни у одного, ни у другого даже глаз не дернулся, не сыграл желвак и уголок рта не дрогнул. Вот черти нефранцузские. Но! Профессионалы!
– Зачем? – наконец спросил Джуно.
– Что – зачем?
– Зачем они его учат?
– Вот и я спросил зачем. Они сказали: а вдруг китайские агенты объявятся и нам придется их задерживать и допрашивать, может, даже немного пытать… Что думаете? Вы у нас тут единственные специалисты по Восточной Азии.
– Думаем, – ответил Джуно, – что твои парни Бакст и Нильс сделали очень забористый самогон.
– Не саке, конечно, – поддержал Шин, – но послевкусие интересное.
Ложь и лесть – две спутницы разведчиков. La caque sent toujours le hareng! Бочонок всегда пахнет селедкой! И это не скрыть! Кстати, расхваленный ими самогон «с интересным послевкусием» фальшивые японцы не пили, а лишь касались рюмок губами.
– Перед твоим приходом мы как раз говорили о шпионах, – вдруг сказал Шин.
Анри чуть было не подавился мавританским помидором.
– А точнее, о шпионофобии в зонах конфликта, – поправил его Бакст. – Был у меня приятель на войне в Косово, русский репортер Боголюбов. Его съемочную группу собирались расстрелять, приняли за сербских шпионов…
– Почему у тебя столько русских приятелей? – спросил Джуно. – Чуть-чуть подозрительно.
На месте корсиканца Анри сказал бы: чья бы корова мычала, а твоя бы молчала, – но Бакст парировал иначе:
– У меня жена была русская чеченка. С таким характером!.. – Бакст показал большой палец и вздохнул: – Джуно, а потом… что тебе русские сделали? Курильские острова оттяпали?
– Не оттяпали, а оккупировали наши северные территории.
– Ну а янки в сорок пятом бомбили Токио целые сутки. Одни гребаные головешки от Токио остались. Я фильм про это снимал в две тысячи пятом еще на TF1. Сто тысяч погибших мирняков, так? Про Хиросиму – Нагасаки молчу… Но вы на базе в Окинаве солдат янки королевскими креветками потчуете. Чего молчишь? Так вот, русские снимали с горы одну косоварскую деревню, а там был штаб сепаратистов…
– И твои русские друзья, конечно, про штаб не знали, – вставил Джуно.
– Не знали. – Бакст залпом махнул пальмового самогона. – Э-эх-эх! Конечно, откуда им было про него знать? Ну значит, оператор снимает почти альпийский вид деревушки в долине, и вдруг к ним в клубах пыли мчатся два старых мерседеса W123. Вооруженные до зубов сепары в зеленых банданах тычут стволами и забирают профессиональную камеру, фотоаппарат. Конвоируют в деревню, где штаб полевого командира с позывным Змей… Он потом премьер-министром независимого Косова стал… В деревне их машину паркуют у штаба. Русских из авто не выпускают. Сепары стоят у машины и вертят в руках их международные пресс-карты. И допрашивают: «Сербы»? – «Ноу, мы руси новинары, – отвечает Боголюбов, сидящий за рулем. – Державна телевизийа из Русии». – «Как русские? Вот у вас написано: Юльевич, Владимирович, Станиславович, Павлович! Вы сербы! Аллаху акбар!» – «Мы русские, а это отчества. Вы
