Третья стража - Михаил Ахманов

– Красивый рисунок и работа искусная… Кто это сделал? Умельцы керов?

Но Тот, Кто Держит Ладонь на Кольце, покачал седой головой.

– Нет, Ткачи.

– А бронзовую подставку?

– Кузнецы. В лесах и горах, в степи и на побережье живут разные племена, и когда мы проходим мимо, можно обменять коней, кожи и шкуры на их изделия. Каждое племя что-то умеет… А мы, сын мой, разводим быков и лошадей. – Старик помолчал, разглядывая Глеба – глаза у него, несмотря на возраст, были ярко-голубыми. Затем сухие губы старейшины тронула усмешка. – Я знаю, иннази очень любопытны, я встречался со многими из вашего народа… Ты говоришь как иннази, ты одет как иннази, но ты – особый человек, Тер Шадон Хаката.

– Почему?

– Ты лечишь людей, – стал перечислять походный вождь. – Тебя выбрала дочь нашего племени. Ты явился верхом на чудесном коне, и я надеюсь, что наши кобылицы принесут теперь жеребят-хаахов. И ты не с острова! Зачем боги послали тебя в степь, а не туда, где живут другие иннази? Наверное, чтобы твой путь пересекся с нашим.

– Я не знаю, кто отправил меня в этот мир, доброжелатели или недруги, – признался Глеб. – Это непростой вопрос, и я не буду говорить о вещах, которых сам не понимаю. Лучше расскажи мне о дороге керов и о том, почему вы стали вечными странниками.

– Кто-то должен идти по Кольцу, встречаться с другими людьми, торговать, приносить вести от племен, что живут далеко и никогда не встретятся друг с другом. Нам это нравится, Тер Шадон Хаката, это придает смысл нашей жизни. Что до нашего пути… – Старец поднялся и отдернул завесу. – Вот он! Ты можешь сам его рассмотреть, ибо вы, иннази, привычны к таким рисункам.

За узорчатым полотнищем находился стол, а на нем – огромное кольцо из светлой бронзы, метра полтора в диаметре. Его обод был довольно широким, и, приглядевшись, Глеб различил, что кольцо собрано из тонких пластин со множеством разноцветных камешков, вставленных, казалось, в полном беспорядке. Пластины покрывала искусная чеканка – карта гигантского материка, обнимавшего планету по экватору. Тут и там змеились едва заметные ниточки рек, вставали крохотные выпуклости горных хребтов, а за краями континента на юге и севере бронза была зеленоватой – вероятно, так обозначались океаны. Все подробности даже в лупу не разглядишь, подумал Глеб, но старец коснулся обода ладонью с длинными чуткими пальцами, и он понял, как читают эту карту.

– Кольцо! – молвил походный вождь, прикрыв глаза. Его пальцы неторопливо скользили от камешка к камешку, поглаживая, ощупывая, замирая на миг и снова двигаясь дальше. – Здесь переправа через реку с горькими водами и стоянка в сорок дней… горькая вода лечит ломоту в костях… здесь мы пройдем рядом с холмами шокатов, а тут, в предгорьях, встретимся с Кузнецами… большая стоянка, очень большая, почти целый год… здесь дорога ляжет вдоль соленого озера, там поселения Рыбаков и племени Тростниковых Зарослей, у них мы вымениваем соль… здесь поедем около леса, где живут Охотники на Птиц… дальше начнутся поля Людей Зерна и Ткачей, и вот камешек, у которого тоже будет долгая стоянка…

– Понятно, – сказал Глеб. – Вы не торопитесь, идете от камня к камню и делаете долгие остановки. Но кто обозначил дорогу этими камнями? И кто сделал кольцо, на котором лежит твоя рука?

– Одни камни поставили предки, а в других местах они стоят от века, – ответил вождь. – Кольцо сделали Кузнецы в давние, очень давние времена. Сделали для нашего народа, со слов старейшин керов. Большая работа… От тех, что уже умерли, я знаю, что Кузнецы трудились целый год, и все это время Люди Кольца, его Сыновья и Дочери, провели рядом с их поселками в предгорьях. Там у нас будет большая стоянка.

– Чтобы внести поправки в карту? – Глеб бросил взгляд на стол с кольцом.

– Нет, сын мой. Мы обменяем излишек скота на оружие и другие изделия Кузнецов, и мы принесем им металл из Пещер. Кузнецы умеют его обрабатывать, но не умеют делать, а из такого металла получаются лучшие ножи, клинки и луки для арбалетов. Мы пойдем за ним в Пещеры.

– В Пещеры… – повторил Глеб. – Там живет племя, добывающее этот металл?

Но Тот, Кто Держит Ладонь на Кольце, покачал головой.

– Там никто не живет и нет шатров, подобных нашим, или домов со стенами и крышей, какие возводят Кузнецы, Ткачи и другие племена. Это… – старец с задумчивым видом поднял глаза к потолку, – это трудно описать, как всякую вещь, для которой не хватает слов. Гора… огромная гора, а в ней – ходы, пробитые в камне, большие пещеры с высокими сводами и другие, поменьше, но тоже просторные, как два или три моих шатра… Металл лежит прямо на поверхности, такими… – вождь развел руки, – такими длинными лентами, которые тянутся неведомо куда. Странное место!

– Почему же Кузнецы сами туда не ходят?

– Боятся ловушек. Я сказал, странное место… Это так, странное, но еще и опасное.

– Хотелось бы взглянуть, – сказал Глеб.

Тот, Кто Держит Ладонь на Кольце, усмехнулся.

– Ты любопытен, как все иннази… Хочешь, иди, скоро мы будем рядом с горами и отправимся в Пещеры. Иди, но помни: ты – лекарь, и должен вернуться живым.

– Это так важно?

– Да. – Улыбка исчезла с губ вождя, его лицо посуровело. – Боюсь, шокаты снова вступят с нами в бой… Будет много раненых.

Глеб кивнул и, сказав слова прощания, покинул фургон.

Утром, при солнечном свете, он уселся в повозке и долго рассматривал оружие Тори – клинок, которым рубил шокатов, кинжалы и арбалет. Кинжалы были стальными, как и потерянный Глебом топор – вероятно, тоже изделие Кузнецов. Клинок, подобный секире на длинной рукояти, выглядел куда интереснее – полоса серебристого металла не толще хирургического скальпеля, удивительно легкая и прочная. Из более узких пластинок был собран маленький лук арбалета – его взводили с помощью рычага, а стрела, как Глеб уже знал, летела на добрых четыре сотни метров. Повозка, плавно покачиваясь, катилась в зеленом степном океане, Тори правила лошадьми, рядом неторопливо перебирали ногами верховые кони, вороной и серый, а он все глядел на клинок, проводил пальцем по его поверхности и старался припомнить, видел ли что-то подобное на Земле. Инструменты в операционной?.. Их делали из особой стали, лучшей, какая имелась у страдающего недугами человечества, но этот металл был на нее не похож. Кто изготовил такое чудо в варварском мире?.. И для чего?.. Вряд ли для арбалетов и клинков странствующих по степи племен…

Тот, Кто Ведает Травы, и Тот, Кто с Легкой Рукой, прислали помощников, трех парней и девицу. Все они были совсем юными, лет шестнадцати-семнадцати, но обучались лекарскому искусству уже многие годы, с той поры, как получили имя. Светловолосая сероглазая девушка, как обещал травник, и правда была хороша, смотрела на Глеба восторженным взглядом, но Тори быстро навела порядок, приставив ее к чистке котлов. Парней, смуглых, с темными глазами, звали Тот, Кто Танцует, Тот, Кто Родился в Воде, и Тот, Кто Вырезал Свирель; они очень надеялись, что со временем получат другие, более почетные имена. Но пока Глеб учил их основам анатомии, показывал, как дренировать и зашивать раны, как останавливать кровотечение и складывать сломанные кости, фиксируя их лубком. Были у них и другие обязанности: править повозкой, пасти лошадей, расставлять и собирать шатер, таскать воду и хворост для костра. Но охотиться Тори их не заставляла. Теперь почти каждый день она сама отправлялась в степь, добывая то косулю, то антилопу, то молодого бычка, а однажды привезла пару больших безухих кроликов. Для Глеба все это были учебные пособия – дичь не разделывали, а препарировали, и только затем она попадала в котел.

Тори изменилась. Ее походка, прежде стремительная, летящая, стала более плавной, в лице читались спокойствие и уверенность; временами, когда ее взгляд падал на Глеба, темные глаза вспыхивали, как две звезды. Постепенно он узнавал другую Тори, не грозную воительницу-амазонку, а юную женщину, что предавалась любви с неистовством и страстью. Она была скрытной и не выказывала своих чувств на людях; если Глеб пытался ее обнять, делала строгое лицо, поджимала губы и тихо шептала: «Потом, потом… ночью… подожди…» Он терпеливо ждал. Наступала ночь, Тори сбрасывала одежду, а с ней – дневную суровость; в его объятиях снова была нежная возлюбленная, с телом щедрым и гибким, как речной тростник. Утомившись от ласк, они шептались в темноте; ей хотелось знать о жизни Глеба, о мире, который он покинул, о людях, городах и странах их общей родины, пребывавшей где-то в безмерной дали. Может быть, она готовится, думал Глеб, готовится, чтобы уйти со мной на остров, а если выпадет судьба, то и на другой конец Галактики. Он уже знал, что не расстанется с ней никогда, не покинет по собственной воле, и временами размышлял, чем Тори может заниматься на Земле. Разводить коней в Камарге?.. Неплохая мысль! Он бы мог купить там ранчо, если Внешняя Ветвь расщедрится…