Товарищ мой - Евгений Долматовский

ЧАСТНОЕ ПИСЬМО В ВАШИНГТОН ИЗ ХАНОЯ

Протяженный, низинный и горный,Этот край среди прочих приметПовторил коромысло по форме —Далеко не военный предмет.

Да и вам эта карта знакома.И хотя, господин президент,Есть известье из Белого дома —Вы на отдыхе в данный момент,

Я письмом из Ханоя нарушуВаш и так ненадежный покой.Рвется все, что на сердце, наружу,Дипломат из меня никакой.

Днем и ночью бомбят ваши парни,Но хочу в первых строках письмаВас порадовать:Вы — популярны,Во Вьетнаме известны весьма.

Ваше имя здесь все повторяют,Лишь о вас здесь народ говорит:«Джонсон» вылетел,«Джонсон» стреляет,«Джонсон» падает,«Джонсон» горит.

И останетесь вы знаменитыТем, что вляпались в эту войну,Что две тысячи «джонсонов» сбиты(Те, что живы,— конечно, в плену).

Осторожно!Земля эта жжется,Прикасаться не следует к ней.Ну, а то, что под кличкою «джонсон»Нынче каждый из ваших парней, —

Это все уже было однажды,Как потом — Нюрнбергский процесс,И звался одинаково каждый,Кто чужое захватывать лез.

Был немного наивен я раньше,Но в Ханое молчать не могу.Как вам спится в Техасе, на ранчо,В воскресенье в семейном кругу?

Я слыхал, что вы набожны очень.Вспоминайте, молясь по утрам:Именуется «джопсоном» летчик,Разносящий костел или храм.

Хватит!Я понимаю, что лишнеПрезидента стихом донимать.Только в этом послании личномЯ хочу пожалеть вашу мать,

Это будет уместно, пожалуй,—Горю не посочувствовать — грех,Вот скольких сыновей нарожала,И оплакивать надо их всех.

Извините за грустные мысли,Но я должен добавить еще,Что страну эту, как коромысло,Поднимает весь мир на плечо.

ДОРОГА НОМЕР ОДИН

Как позвоночник —Сквозь весь ВьетнамДорога номер один.Пылают деревни по сторонам.Обгон. Давай погудим.

В опасную зону меня несетСреди мезозойских глыбЖелезный ульяновский вездеход,Который зовется джип.

Сиденья и поручни горячи,Пыль солона на вкус.Как малые спутники, светлячкиБерут параллельный курс.

Не новая тема — выбор дорог,Но выбрать себе маршрут,По правде сказать,Не всегда я могТакой, чтобы в меру крут.

Дорога нас выбирает порой.Мечты о покое — в прах!И выясняется, что герой —Трус, победивший страх.

И только себя не жалевший прав!И вмиг исчезает сон,Когда под колесами —ПереправБамбуковый ксилофон.

Товарищ жизньИ гражданка смерть,Мы вас в дыму разглядим.Испытан бомбами каждый метрДороги номер один.

Пути безопасней, должно быть, есть.(В огонь? Ищи дурака!)Но слишком долог будет объезд,А жизнь ведь так коротка.

И кажется мнеВ смятении чувств,Что с юностиДо сединЯ еду, шагаю, ползу и мчусьДорогой номер один.

УЛЕТАЮ ДОМОЙ

Ночной аэродром Залам.В руках друзей цветы, винтовки.Печаль с тревогой пополам —Конец моей командировки.Теперь Китай перелетишь,—Тьфу-тьфу, не сглазить! —Будешь дома...Да вот и здесь сегодня тишьИ не бомбят аэродрома.

Опять мне в жизни повезло.Зачем же сердце дышит глухо?Допустим, было тяжело,Но завтра — хуже заваруха.А как же это без меня?А как же я без вас, в покое,Моя вьетнамская родня,В земле или воде — по пояс?

Отлет!На паспорте — печать,Но время так неловко длится.Молчат привыкшие молчатьСоветские специалисты.Я вашим женам позвоню,Скажу, что живы и здоровы.А то, что десять раз на днюТревога,—Ясно — им ни слова.

Китаец к небу подрулил,И мы взлетаем в брюхе «ила».Он беззащитен и уныл,Как муха, влезшая в чернила.А на душе светлым-светлоОто всего пережитого:Там, в джунглях, вновь ко мне пришлоОгнем пропитанное слово.

Прощай, воюющий Вьетнам!Мой кислород — твои победы.Я напишу тебе.Ведь намВовек не оборвать беседы.

ВИКТОРИЯ

Я стою в раскаленной толпе португальцев,Слышу голос оратора, жесткий, как жесть.Поднимаю рогатку раздвинутых пальцев,Повторяя за всеми торжественный жест.Вилкой вверх указательный палец и среднийОбразуют латинскую литеру V,И она вместе с красной гвоздикой победнойСтроит граждан в колонны, встает во главе.

Так два пальца раздвинуты не для обета —Колокольный притих и рассеялся звон.Эта буква — Виктория.Это Победа!Революцию празднует Лиссабон.Демонстранты, шумны, веселы и ершисты,Митингуют опять от зари до зари.Я боюсь вашей радости!Как бы фашистыНе проникли в нее, чтоб взорвать изнутри.

До последних пределов натянуты нервы.Враг свободы угрюмо за вами следит.Он близ Порто проводит морские маневры,Он, блокадой грозя, прекращает кредит.А у вас руки подняты,Пальцы разжаты.Так Виктория ваша не будет сильна.Вразнобой, кто куда, призывают плакаты,Буква V над толпой.Буква V на стенах.

Этим жестом мир ваших друзей озабочен:Не подвел бы Виктории символ и знак.Вместо пальцев раздвинутых нуженРабочий,Грозно поднятый над головою кулак!

РАССКАЗ ЖОАКИНА

Мой друг, седой товарищ Жоакин.(Мне кажется, все коммунисты седы...)Со слов его я записал, какимБыл в Лиссабоне первый день Победы.

Жестикулируя, он рассказал,Как майской вестью улица бурлила.Понятно, что диктатор СалазарРасстроен был падением Берлина,

Но вынужден с улыбкою кривойДозволить этой неразумной черниПроститься со второю мировойВойноюНа проспектах в час вечерний.

Сквозь электрический горячий мракНесли прилежно агенты охраныНадменных Штатов многозвездный флаг,Владычицы морей усатый флагИ сине-бело-красный флаг Марианны.

Сейчас их пронесут перед дворцом...Но мы-то понимали,Мы-то знали,Кто стал Победы истинным творцом,Какое над Берлином реет знамя.

И я тогда пристроился легкоК трем агентам, улыбкой сбитым с толку,И поднял к небу голое древко —Ни кумача, ни бархата, ни шелка —

Три флагаИ один пустой флагшток,Как будто знамя искромсали пули,Как будто в каждый красный лоскутокСвою надежду люди завернули.

Я знаменосцем чувствовал себя,На верность присягал живым и павшим.А на древке,Невидимый,СиялТот флаг, что на рейхстаг взносили ваши!

А после — новых десять лет тюрьмы,А после — новых двадцать лет подполья.А все ж тогда соединили мыПобеду вашу со своею болью!

Седые португальские глазаИ черные от кандалов запястья.— С того момента,— Жоакин сказал,—На тридцать лет я мужеством запасся.

МАЛЬЧИК, ГОВОРЯЩИЙ ПО-РУССКИ