Белые медведи - Анатолий Крысов

Я верю, что у нас получится выплыть. Иначе к чему тогда вообще весь этот спектакль?

А Бельмондо затягивает одну из песен Ива Монтана…

…вспышка…

…эх, Никифорыч, какая же мягкая у тебя оказалась голова! Она так легко поддалась атаке обычной стеклянной пепельницы, что мне даже стало как-то неудобно. Ты ведь всегда был таким стойким и сильным, а сейчас лежишь тут, хватая ртом последний воздух, отведенный тебе на этом свете. Прими смерть в качестве подарка на прошедший день рождения, да не брыкайся особо. Хозяином сегодня буду я, и точка.

Я не собираюсь декорировать ни квартиру Никифорыча, ни его самого. К чему? Ведь ты, мой верный друг, был одним из самых лучших, поэтому заслужил лишь несколько тяжелых ударов в височную и затылочную области. Ты кажешься мне этаким участником поневоле, так что уплывай по черной реке спокойным, невинным. Я тебя спас…

…вспышка…

…системный администратор с нескрываемым интересом наблюдает за тем, как я испуганно озираюсь по сторонам, вцепившись пальцами в волосы. Он наверняка не видит Бельмондо, который всячески старается меня подбодрить, внушая:

- Саша, так должно быть. Мы на финишной прямой. Осталось совсем чуток, и все прекратится.

Но мне не дает покоя миллион карликов, заполнивших главный зал компьютерного клуба. Они все столпились плечом к плечу и тычут в меня своими маленькими пальцами. Но хуже всего их громкий смех, который отбойным молотком бьет мне по черепу изнутри. Я готов кричать от бессилия, хватаюсь за рукоятку пистолета, торчащего у меня из-за пояса.

Бельмондо говорит:

- Ни в коем случае! - хватает меня за руку и объясняет: только не сейчас. Сделай это, когда останешься один.

Я прекрасно понимаю, что он имеет в виду. Всем было бы удобнее, если бы я пустил пулю себе в висок, но никто не знает Александра Долохова. Им невдомек, на что я действительно способен. Лишь эта мысль и тешит этого психа, выбегающего из компьютерного клуба. В моей голове только что возник план, согласно которому мне все-таки удастся избежать самого страшного исхода, смерти.

33

Никифорыч всегда удивлял меня тем, что, имея очень приличный достаток, вел весьма аскетичный образ жизни. В то время как мы скупали квартиры и строили особняки, он жил в маленькой двухкомнатной квартирке на окраине города и никогда не позволял себе лишнюю роскошь. Думаю, это было вызвано не прагматизмом, а скорее уникальной самодостаточностью этого человека. Ему хватало себя здорового да минимальной жилплощади, где все было устроено в рамках только его представлений о комфорте.

Я опять еду на попутке, только теперь это любительское такси. Многие владельцы автомобилей в наши дни стараются подзаработать при помощи частного извоза. Нас в машине много: я, Бельмондо, Де Ниро, Сальма Хайек - но водитель видит только меня. Думаю, поэтому он с некоторой опаской наблюдает за тем, как я прошу ребят не мешать мне думать.

Де Ниро напоминает:

- Все имеет свой логический конец, а от того, что ты сейчас собираешься сделать, ничего не изменится. Ты есть ты, любые попытки что-либо исправить обречены на провал.

Сальма Хайек вторит ему:

- Сашенька, только не делай глупостей. Ты ведь сам стал идейным вдохновителем этой заварушки, так что имей мужество сыграть коду. Хочешь, я превращусь в твою сестру?

Мой ответ отрицательный. Тогда Де Ниро говорит:

- Мы - это звенья одной глобальной цепи. Ты исходишь из меня, я исхожу из Бельмондо, а он, в свою очередь, исходит из Сальмы, которая является продолжением тебя самого. Ты это понимаешь?

Я возражаю, что уже ничего не понимаю, хотя это неправда. Теперь в разговор вступает Бельмондо:

- Помнишь, когда мы сидели у продуктового магазина?

Киваю.

- Ты тогда еще говорил о спасении души…

- Об этом говорил ты, - отвечаю я, а водитель спрашивает, что я имею в виду. Приходится отмахнуться, что это я сам с собой разговариваю. Ведь такое бывает, да?

- Если считать, что мы - одно целое, то тогда это мог говорить любой, но, на самом деле, говорили все, - продолжает Бельмондо, потом добавляет: принимаем это за аксиому и движемся дальше.

- Да, отличная теория, - соглашается Сальма Хайек. - Нечто вроде общего разума, но только очень компактного. В нашем случае такая физическая модель подходит лучше других, так как объясняет все темные места. Согласны?

Все шумно ропщут, удивляясь прозорливости собеседницы. А она развивает свою мысль:

- Отражения - вот подходящее слово!

И в этот момент троица, сидящая на заднем сиденье машины, начинает трансформацию. Через минуту я вижу перед собой трех меня.

- Вот теперь все нормально, - говорю левый я, похлопывая коленями. - Вернемся к разговору о продуктовом магазине.

- Согласен, - говорит правый я и дальше: ты тогда поднял очень важную тему. Я много думал с того момента. Знаешь, к какому выводу я пришел? Вопрос не в том, от кого душу спасать, главное - чтобы было, что спасать, а остальное приложится. Тут мы обязаны сместить акцентуацию на сам объект, выделяя его на фоне остальных слагающих.

Шквал аплодисментов, и я говорю:

- Да, Саша, ты прав. Думаешь, у меня еще есть шансы?

- Шансы есть всегда, - отвечает средний я. - И дело тут не в слепой вере. Просто если принять отсутствие шансов за истину, тогда жизнь теряет всякий смысл.

- Именно, - вклинивается левый я и объясняет: мы ведь не можем позволить себе потерять смысл. Это было бы огромной ошибкой с нашей стороны. Я где-то читал, что цель не имеет значения, важен лишь сам путь. Страшное утверждение, должен заметить. По нему получается, что нужно идти ради ходьбы, а ведь мы не животные какие-нибудь. Мы - разумные существа!

За этой милой беседой мы подъезжаем к пункту назначения и, выходя из машины, продолжаем разговаривать.

Правый я спрашивает:

- А что мы тут делаем, кстати?

- Ищем, - отвечаю я.

- Что-то конкретное или просто так, себя? - не унимается правый я.

Средний я смеется и говорит:

- Дурачок! Зачем нам искать себя, если мы и так уже все здесь?

- И то верно, - соглашается правый я.

Заходя в лифт, я говорю:

- Надо найти один адрес.

- Расскажешь сейчас или потом, когда найдешь? - слышу голос среднего я. Он, кажется, самый молчаливый из всех.

- Потом, - говорю я, подходя к нужной нам квартире.

Дверь, понятное дело, открыта. Труп и пепельница лежат именно там, где я их оставил во время последнего визита сюда. Я глажу Никифорыча по слипшимся волосам, его жалко. Жалко нас всех, и кто-то должен положить конец кошмару. Единственный оставшийся - это я, поэтому сия опасная миссия лежит целиком и полностью на моих плечах, пусть и ослабленных, но не сдавшихся.

Я начинаю обыск, причем крайне тщательный, осматривая буквально каждую дырочку квартиры Никифорыча. Объект поисков - долгожданный адрес карлика. Уверен, он должен быть где-то здесь. Остальные я усаживаются прямо на пол на манер американских коренных жителей. Они молчат, ждут моих действий.

Чтобы было не так тоскливо, я нашептываю под нос песню «Glass Onion», а мои копии подхватывают мотив, и пение раскладывается на многоголосие. Думаю, в другой жизни из нас получился бы неплохой квартет, способный перевернуть весь мир к чертям собачьим. Каждому ведь хоть раз в жизни хотелось сыграть решающую роль в социальной эволюции, стать знаком определенной эпохи, разнести в дребезги умы миллиардов людей, мирно ступающих по жесткой поверхности единственной обитаемой (пока?) планеты во Вселенной. Мне вдруг хочется обсудить значение слова «вселенная» с моими спутниками, но я решаю оставить это на потом. В любом случае, нам еще представится возможность поговорить друг с другом.

- Я бы хотел научиться читать ваши мысли, друзья, - говорит левый я, оторвавшись от пения. - Это было бы так здорово: не тратить силы на произношение слов, а понимать с одного взгляда. Тогда проблема двусмысленности любой фразы отпала бы сама собой.

- В ней есть своя прелесть, - отвечает средний я и дальше: трактовка - вот в чем сила. Благодаря этому феномену, человечество развивается. По сути, все только и делают, что пересказывают слова других, но в ином свете. Все свое время разумная жизнь говорит об одном и том же, да только от года к году смысл перетекает, расширяясь и углубляясь. Так создается объем для плоских вещей.

- Надеюсь, ты не приравниваешь слово «плоский» к слову «пустышка», - замечает правый я. - Надеюсь, для тебя это не синонимы.

- Точно так же, как и для тебя, - улыбается средний я. А потом мы все вместе радуемся столько удачной ремарке.

Наконец до меня доходит, что искать адрес следует в компьютере, что я и делаю. Да, все так: в непрочитанных электронных письмах я нахожу искомое сообщение, переписываю данные в блокнот, который валяется рядом с клавиатурой.

- Саша, ты, как мне кажется, нашел то, что искал, - говорит правый я и добавляет: теперь-то уже мы можем разыграть последнюю сцену?

- Я все сделаю сам, - говорю в ответ я и покидаю квартиру.