Играем в «Спринт» - Николай Оганесов

В этой речи все было фальшивым, от начала и до конца. Все, кроме злости. Она была неподдельной. Настолько неподдельной, что я перестал сомневаться, что предлагаемая сделка — такая же приманка, как и список. Верней, не приманка, а фикция, с помощью которой он пытается прикрыть подлинную цель, ради которой затеял дело с куплей-продажей валюты.

Слуга всех господ, в разное время служивший и Кузнецову, и Герасю, и Стасу, — на самом деле он не служил никому. Я сознательно избегал обобщений, но факты налицо: Кузнецова нет, Герася тоже, как видно, дошла очередь и до Стаса. В общих чертах я уже догадывался, чего добивается этот тихий, услужливый и, быть может, самый опасный тип в их компании, хотя до конца проникнуть в тайники его хищного мозга мне едва ли дано.

— Ну что, годится? — спросил он, немного обеспокоенный тем, что я не изъявляю восторга.

— Сначала ответь мне на два вопроса.

Очевидно, он опасался, что я буду торговаться, и с напускной бодростью согласился:

— О чем разговор. Конечно, Вальдемар.

— Зачем Стасу столько валюты?

Витек ухмыльнулся.

— А ты не знаешь? Туда собирается. — Он кивнул почему-то вверх. — Чемоданчики с двойным дном приготовил, как в кино. Визы ждет, скотина. Ничего, дождется.

Угроза, прозвучавшая в последних словах, подтверждала мою догадку, и я даже пожалел, что здесь нет Стаса, — то-то была бы потеха посмотреть, как они перегрызутся.

— А ты чего теряешься? Валюта есть, пиджак вон шелковый, хоть сейчас в Гонолулу, доллары сшибать.

— Нашел дурака, — не поддержал мою шутку Витек. — Там таких, как я, своих хватает. — И не без злорадства добавил: — Пусть босс едет, может, со своим оксфордским произношением пособие по безработице выхлопочет, а мне и здесь неплохо.

Его рассуждения лишний раз убеждали, что потолок, который он себе отмерил, был несравненно выше, чем у хозяина, которому он служил.

— Хорошо. Вопрос второй: сколько у тебя валюты?

— На пятнадцать тысяч, — без запинки ответил бармен. — Все, что у меня есть. Загонишь дороже, разницу оставишь себе.

Я оторопел. Если б Витек сказал, что у него миллион, я удивился бы меньше. Из всего, что он тут болтал, это было самым поразительным.

— Так что, согласен ты? — занервничал он.

— Подумать надо.

— Ты что, ничего не понял?! — возмутился он. — Некогда думать, он же со дня на день разрешение получит, ищи тогда ветра в поле. Не темни, Вальдемар. — В его голосе появились просительные нотки. — Какая тебе разница, это же беспроигрышное дело, чистая прибыль. Может, тебе два куска мало, так скажи прямо.

Что ж, придется сказать прямо. Он сам напросился.

— Значит, ты даешь мне валюту?

— Ну да!

— Я продаю ее Стасу, отдаю выручку тебе и по-быстрому сматываю удочки, правильно?

— Ну!

— А потом — при таможенном осмотре, например, — твой босс горит синим пламенем вместе со своими чемоданчиками, верно? — Он растерялся и не знал, что сказать. — Нет, ты тут ни при чем. Ты просто стоишь среди провожающих и смотришь, как его уводят под белы руки. Ну и заодно подсчитываешь выручку, конечно. Знаешь, как это называется? Двух зайцев одним выстрелом положить. Только до тебя это никому не удавалось.

— Чего несешь? Чего несешь? — слабо возразил Витек, покрываясь красными пятнами.

— Когда все уляжется, — продолжал я, — ты спокойненько занимаешь вакантное место и прибираешь дело к своим рукам. Оно, конечно, неплохо задумано, только я в этой комбинации лишний. Своди счеты сам. — Я подмигнул. — Привет, босс!

Его лицо налилось кровью. Сейчас он ненавидел меня не меньше, чем своего дружка-соперника.

— Он же тебя как липку ободрал, идиот… — И Витек смачно обложил меня матом.

Самым естественным было бы съездить ему по физиономии, в конце концов я был свободен, почти абсолютно свободен. Но я не стал пачкать руки. Я только удовлетворил свое давнее желание — взялся за бабочку и оттянул ее на себя. Как и предполагал, она держалась на резинке.

Бармен испуганно шарахнулся в сторону, оставив у меня в руках самую живописную часть своего туалета.

— Ты что, шуток не понимаешь? Пошутил я, пошутил…

— Проваливай, шутник, пока я добрый…

Даром я старался — самолюбие у этого типа полностью отсутствовало. Отбежав на безопасное расстояние, он одернул пиджак и как ни в чем не бывало напомнил:

— Смотри не прогадай, времени в обрез. Подумай до завтра. О'кэй? — и, махнув рукой, потопал к одной из стоявших у тротуара машин.

Вполне возможно, к той самой, что была сегодня в переулке. По крайней мере сумма, которую он назвал, в точности сходилась со стоимостью похищенной из «Лотоса» валюты.

Глава 7

1

Пошел пятый день моего пребывания на Приморской.

Пятый и, судя по всему, последний. Сегодня истекал назначенный Стасом срок. Симаков тоже надеялся уложиться в одни сутки. Лично же для меня этот день обещал стать едва ли не самым тягостным из всех предыдущих.

Мои товарищи в поте лица работали над сбором доказательств, я же был обречен на бездействие. У меня имелась информация, но не имелось разрешения передать ее по назначению.

Взвесив свои урезанные до минимума возможности, я пришел к печальному выводу, что единственная польза, которую могу принести, — это аккуратно фиксировать факты, с тем чтобы включить их потом в рапорт, который независимо от обстоятельств должен буду представить своему высокому начальству.

Решение далось не без труда, но оно было принято, и я, не откладывая, приступил к делу. Правда, за неимением письменных принадлежностей пришлось ограничиться мысленными заметками.

00 часов 10 минут. На углу улицы Приморской и Курортного бульвара мною замечено такси марки ГАЗ-24, номерной знак 34–80. За рулем находился Т. Шахмамедов. Вскоре после моего появления он уехал.

00 часов 12 минут. У поворота к дому встретил Витька (фамилия мне неизвестна). Он вступил в разговор и предложил мне от своего имени продать Стасу (фамилия мне неизвестна) принадлежащую ему валюту на сумму 15 тысяч рублей. В качестве вознаграждения был обещан магнитофон стоимостью 1,5 тысячи рублей.

00 часов 27 минут. Бармен уехал на автомашине марки «Жигули» синего цвета, номерной знак 75–16 (ранее на бампере с правой стороны мной обнаружена вмятина неизвестного происхождения).

Так началась суббота, четвертое октября.

Я много бы отдал, чтобы знать, как будет выглядеть заключительная строка моего отчета.

«Ну и темень», — думал я, почти вслепую пробираясь по дорожке к дому.

Если кому-то еще не расхотелось испытать на прочность мою черепную коробку, ему представлялась прямо-таки идеальная возможность: кругом ни души, темень, и время самое что ни на есть подходящее — половина первого ночи. В детективных романах именно этот час отводится для исполнения самых коварных замыслов.

Однако мой опекун не увлекался детективами. Он либо выжидал, полагая, что убрать меня никогда не поздно, либо вовсе сбросил со счетов, надеясь, что я хорошо усвоил урок, преподанный в Якорном, и сделал для себя надлежащие выводы. А может, ни то, ни другое. Может, просто подыскивал камень потяжелее, чтобы подвесить его мне на шею и отправить вслед за Кузнецовым на дно морское.

Так или иначе, во дворе было темно и тихо. Ни огонька, ни проблеска света.

Я поднялся на крыльцо и дернул за ручку двери. Она не поддалась. Должно быть, Нина заперлась из предосторожности — мера не только разумная, но и необходимая.

Я постучал в окно и окликнул ее по имени.

Никто не отозвался.

Прижавшись лицом к стеклу, я заглянул в комнату, но увидел лишь плотную ткань занавески. Снова постучал, и снова ответом была тишина.

У меня внутри что-то оборвалось. Я опрометью кинулся в сарай, зажег свет. Раскладушка стояла в углу за тумбочкой, остальное не тронуто — пустые бутылки с яркими этикетками, побитое оспой зеркало, за которым спрятал анонимные письма, тетрадка с вырванной страницей. Ни записки, ни знака, ни метки…

Выскочив из сарая, я пошарил под лежавшим на пороге ковриком.

Ключ был там.

Это и огорчило меня, и обрадовало. Нина ушла, это ясно, но ушла по своей воле — если б ее увели насильно, вряд ли кто стал бы заботиться о ключе.

Я открыл дверь, осмотрел обе комнаты и кухню. Так и есть — никого. Никаких следов борьбы. На спинке кресла, напротив телевизора, ситцевый халат, под креслом тапки, на журнальном столике раскрытая книга и будильник с вытянувшимися в вертикальную линию стрелками.

Я мысленно дополнил свой рапорт новой записью:

00 часов 30 минут. В доме по улице Приморской никого нет.

В кухне, накрытый салфеткой, стоял ужин: хлеб, масло, сыр, розетка с вареньем. Вода в чайнике чуть теплая. Стало быть, Нина ушла не так давно, от силы полчаса назад. Но куда? Зачем? И почему не оставила записки? На ум невольно пришли слова Симакова: «Боюсь, Володя, не все так просто, как ты думаешь». Несомненно, он знал больше, чем говорил, возможно, скрывал что-то важное. Но что? И есть ли тут связь?