Играем в «Спринт» - Николай Оганесов

В предельно сжатой форме я рассказал о том, чем закончились наши переговоры со Стасом, о машине Витька и об эпизоде в Якорном. При этом умышленно избегал каких-либо комментариев. Хотелось, чтобы картина была предельно объективной.

— Сними, пожалуйста, полотенца, — попросил Симаков. — Они уже высохли.

Я вышел из машины. С моря тянул ветерок. Поднялась небольшая волна. В темноте, у самого берега, узкой белой полоской вскипала пена.

Сняв с капота полотенца, я вернулся в машину.

— Итак, что мы имеем? — Загибая пальцы, Симаков пункт за пунктом перечислял основные моменты из моего доклада: — Записка Стаса — встреча в «Страусе» — валюта — английский замок — вмятина на машине бармена — попытка наезда в Якорном переулке. Я ничего не пропустил?

Пришла пора предъявить свой главный трофей.

Я достал из кармана схему.

— Кроме вот этого, Игорь Петрович.

Получилось несколько театрально. Он посмотрел сперва на меня, потом на листок, взял его, поднес к свету и тут же удивленно вскинул на меня глаза, как бы спрашивая, что это я ему подсунул. Потом наклонился и с минуту молча разглядывал мои каракули.

Когда он выпрямился, я впервые увидел, как улыбается мой начальник.

— Ох и пижон же ты, Сопрыкин, ох пижон! — Наверно, это была высшая мера похвалы. Во всяком случае, так мне показалось. — Что ж ты молчал?!

Он снова склонился над чертежом, словно тот был произведением искусства, от которого невозможно оторваться.

— Ну, брат, удивил! Удивил! Ты даже не представляешь, до чего это важно! Замок-то как открыл?!

— Гвоздем.

За первым последовал еще добрый десяток вопросов, после чего я не отказал себе в удовольствии сделать общий вывод:

— Их было двое, теперь это установлено точно. Элементарный расчет показывает, что Кузнецову кто-то помогал. Ему попросту не хватило бы времени, чтобы проделать все это самостоятельно.

— Ну-ка, что за расчет? — поинтересовался Симаков.

Я воспроизвел выкладки, которыми занимался, сидя за письменным столом в бухгалтерии.

— Если бы он решил провернуть дело самостоятельно, то должен был заранее подготовить себе пути к отходу, и не позже, чем в шесть тридцать, потому что без пятнадцати семь он был уже на работе и никуда не отлучался.

— Продолжай.

— Если бы Кузнецов был один, то в шесть тридцать он должен был снять один замок, поставить на предохранитель другой и оставить двери незапертыми. А это исключено: в шесть заканчивается рабочий день, кто-то мог задержаться в бухгалтерии или, скажем, вернуться за забытой впопыхах вещью. Я уж не говорю, что в таком случае обе двери оставались бы не запертыми до десяти вечера, то есть на протяжении почти четырех часов. Это чистое безумие! Нет, все было иначе. Операция уложилась в считанные минуты. Дверь открыли скорее всего после девяти. И сделал это второй — соучастник.

Симаков спрятал схему в кулек и, как всегда в подобных случаях, помянул легендарное дело с карманником:

— Да, брат, это тебе не кража с пляжа. Обратил внимание: преступник сделал все, чтобы создать видимость, будто Кузнецов действовал в одиночку. Как полагаешь, зачем?

— Путал след?

— Правильно, но неточно.

— Ну, чтобы отвести от себя подозрения?

— Причина не только в этом. Тот — второй, знал, был уверен, что поиски кассира нам ничего не дадут.

— Вы хотите сказать… — Я удивился, как не додумался до этого сам. — Вы хотите сказать, что он уже тогда, пятнадцатого, решил избавиться от Кузнецова?

— Конечно. Этим и устраивал его план Стаса. Твой дружок из «Страуса» тоже надеялся, что после случившегося все подозрения падут на Сергея, потому и хотел, чтобы тот скрылся, уехал из города, прихватив в виде компенсации половину выручки. То же самое делает и реальный преступник. Он приводит план в исполнение а пытается выдать Кузнецова за грабителя-одиночку. Ему это выгодно — стоит убрать кассира, и все нити разом обрываются.

— Но это глупо. Неужто он всерьез рассчитывает, что мы остановимся на одной версии?

— Не так уж это глупо, — не согласился Симаков. — До сегодняшнего дня у нас действительно не было сколько-нибудь серьезных оснований предполагать, что в гостинице орудовали двое. Да что серьезных — никаких не было. Ты забыл, с чего мы начинали? Кузнецов взял выручку и исчез — вот все, что я мог тебе сказать на прошлой неделе. И потом: никогда не берись судить за других, исходя из своего собственного опыта. Ошибешься. Двух одинаковых людей в природе не существует, и каждый рассуждает в меру своих, а не твоих способностей. Я думал, вас этому учили. — Отпустив шпильку, он не ограничился ею и еще раз прошелся в мой адрес: — Ну а предполагать мы можем все, что угодно, никому от этого не холодно и не жарко. Ведь двое в гостинице — это пока тоже всего лишь предположение, а нужны доказательства. Не хочу тебя огорчать, но, видно, преступник понимает это лучше, чем ты. — Усмехнувшись, он добавил: — Это тебе за газету.

— Пусть так, — согласился я. — А Стас? Он же многое знает, ведет чуть ли не собственное расследование. Почему же преступник убирает Герася и совсем не боится Стаса? Это же он, а не Герась автор плана.

— Разве не ясно? — Симаков зябко передернул плечами. — Стас понял, что в «Лотосе» была использована его идея. Это и есть самая верная гарантия, что он будет держать язык за зубами. Согласись, это не тот случай, когда настаивают на авторских правах.

Ветерок с моря усилился, и в машине стало прохладно. Мы наполовину приподняли стекла.

— И все-таки не понимаю, зачем было нападать на меня, к чему этот спектакль в Якорном?

— А ты подумай и поймешь. Ты, Сапрыкин, такую бурную деятельность развернул, что у него просто не оставалось другого выхода.

— Опять, значит, я виноват?

— Это как посмотреть. Поработал ты на совесть. — Симаков кивнул на целлофановый кулек. — Только не зазнавайся… Ну а Якорный — что ж, это закономерно. С момента прихода на Приморскую ты действовал почти в открытую, на виду, и таким образом заставил противника себя обнаружить. Возможно, он догадывается, кто ты, а может, принимает за настоящего знакомого Кузнецова, этакого авантюриста, который прослышал об ограблении и тоже присоединился к поискам пропавших сокровищ. И в том и в другом случае его беспокоят твои встречи с людьми из «Страуса», тем более что с каждым днем ведешь ты себя все активней…

Симаков, снимая усталость, протер лицо ладонями и замолчал. Последние десять минут меня не покидало ощущение, что его мысли заняты еще чем-то, помимо нашего разговора.

— На чем я остановился? — немного погодя спросил он рассеянно.

— Вы сказали, что преступника тревожат мои контакты с людьми из «Страуса».

— Не тревожат — пугают. Особенно с Герасимовым. Встречу на толчке еще можно принять за случайность, но он приходит к тебе на Приморскую, ведет тебя в бар, оттуда на «тропу», к Стасу, а вечером вы снова встречаетесь в баре. Герасимов погибает под колесами автомашины. Однако тебя это не останавливает. Сегодня ты опять идешь в бар и проводишь там около двух часов. И как результат этого посещения — машина в Якорном… Короче, будь я агентом Госстраха, не видать бы тебе, Сопрыкин, страхового полиса. У этого молодчика железная хватка, и момент он выбрал, надо признать, удобный.

— Обидно. Если бы не туман, возможно, мы б уже знали имя убийцы.

— Разве дело только в этом? — откликнулся Симаков.

— А в чем же еще? — удивился я.

Он не ответил, отыскал на сиденье свои часы и надел их на руку.

— И все-таки жаль, что я не смог разглядеть машину, ее номер, хотя бы цвет.

Симаков неопределенно хмыкнул и обронил негромко:

— Мы это знаем.

Мне показалось, что я ослышался, хотя привыкший к ночным шорохам слух уже не воспринимал ни шума моря, ни трескотни кузнечиков и цикад.

— Что знаете?

— Марку машины, цвет, — сказал он с прежним бесстрастным выражением. — Мы засекли его, когда он сворачивал из переулка на бульвар, сразу после того, как пытался тебя сбить. Нашим ребятам, которые работают по этому делу, удалось сфотографировать машину.

Вот оно что?!

Теперь понятно, чем было вызвано наше свидание! Выходит, пока я шастал по задворкам гостиницы и упражнялся в картографии, операция благополучно завершена?! Да, но к чему в таком случае весь предыдущий разговор? К чему конспиративный характер нашего свидания? Зачем было расспрашивать, делать вид, что это важно и нужно, если вот уже несколько часов, как известно имя убийцы?!

— Мы предположительно знаем, кто сидел за рулем, — продолжал Симаков ровным, я бы сказал, чересчур ровным тоном. — Но это мало что меняет. Важно другое. Противник решился на крайние меры. Остановить его может только твоя бездеятельность, твоя полная пассивность. А потому, Володя, с завтрашнего дня, а точней, с этой самой минуты ты освобождаешься от дальнейшего выполнения задания.