Блокада. Запах смерти - Алексей Сухаренко

– Какой еще Иван? – строго посмотрел на дочь Петраков-старший. – Не тот ли, который был приятелем твоей убитой подруги?

Анастасия смутилась и не знала что ответить.

– Так молодой человек с Софьей Вайнштейн дружил? – влезла в разговор Мария. – Может, он и обокрал Бронислава Петровича?

– Иван нормальный человек, – вступился за Зарецкого Вячеслав.

– Чего молчишь? – игнорируя слова сына, обратился Алексей к дочери.

– Я тебе уже говорила: он здесь ни при чем, – спокойно ответила Настя.

– Леш, а он же здесь, с нами пришел, – сообщила Лариса. – Хочешь, мы его в палату позовем?

– Нет, я с ним буду разговаривать в другой обстановке. Только надо выздороветь и вернуться на работу, – недвусмысленно заявил о своей неприязни Петраков-старший. – А тебе, Анастасия, я запрещаю поддерживать с ним отношения.

– Но папа… – попыталась возразить девушка, однако натолкнулась на его тяжелый взгляд и не закончила фразу.

– Ну, вот и хорошо, – поставил черту под темой Петраков. – А если ослушаешься, то ответишь перед законом без скидок на то, что ты моя дочь.

С трудом сдерживая слезы, Анастасия выбежала в коридор, где ее дожидался Зарецкий. По ее внешнему виду он без слов понял, что произошло.

– Папа против наших с тобой встреч, – призналась в причине своих слез девушка.

– Ну а ты сама что думаешь? – после паузы спросил у нее Зарецкий.

Девушка не успела ответить, поскольку в коридор из палаты вышли ее родные.

– Ты идешь домой? – поравнявшись с дочерью, поинтересовалась Лариса.

– Дай молодым проститься, не мешай, – съехидничала Мария, не скрывая предвзятого отношения к Ивану.

– Дядя, ты нам шоколадку обещал, не забудь, – вразрез матери напомнила Зарецкому пятилетняя Катенька.

– Я думаю, мы еще увидимся, – заговорщицки подмигнул Ивану Вячеслав, пожимая протянутую для прощания руку.

– Ну ладно, я тоже пойду, – произнесла Анастасия.

– Может, завтра я встречу тебя после занятий? – предложил Иван.

– Не знаю, – пожала плечами девушка, так и не решившись принять решение, но опасаясь ослушаться отца.

Догнав своих, она не стала отвечать на вопросы тетки, которая попыталась выяснить результат ее беседы с Иваном. Мать не высказывала своего отношения к происходящему, по-своему жалея дочь и стараясь не наносить ей боли. За Настю был только Вячеслав, который пообещал, что поможет сестре поддерживать связь с Иваном.

– В крайнем случае, смогу письма друг от друга передавать, – успокаивал он сестру.

Зарецкий догадался, что, узнав про него, отец Насти, будучи работником милиции, моментально проникся к нему негативным отношением, и если бы не его ранение, то быть бы ему уже в здании управления НКВД. Ванька понимал, что Петракову не составит труда попросить кого-нибудь из коллег, чтобы те приняли меры и оградили его дочь от преступного элемента. Поэтому он решил сделать недельную паузу, чтобы случайно не попасться в лапы легашей при встрече с любимой девушкой, за которой могут установить наблюдение. Решение далось ему нелегко, но другого выхода он не видел.

Зинаида не сразу нашла хату, в которой проживали Цыган и его ребята. В деревне почти не осталось старых жителей, а вновь заселившиеся в пустующие дома мало кого знали. Но ей повезло. В один из дней поиска она чуть не столкнулась носом со Шкетом, который возвращался в деревню из города. Женщина, как раз наоборот, собиралась уже ехать обратно, но, увидев бывшего члена банды выходящим из трамвая, пошла за ним и таким образом установила дом, где жили прежние подельники Нецецкого. Узнав от нее новость, Дед обрадовался, а Федуля стал его просить не откладывать расправу.

– Давай сегодня ночью, Дед, мочи нет больше ждать… – заканючил он.

– Мне самому не терпится Ванечкины кишки на руку намотать, но спешить не будем. Нужно все просчитать, – возразил Дед.

– Да я этих крысят одной рукой передавлю! – сжал могучий кулак Федуля.

– Ты один раз уже отличился, а тогда в тебе силушки не чета сегодняшней было, – засомневался Нецецкий. – Уже неделю жратвы приличной нет, у меня иногда в голове звон колокольный слышится.

– Ну, здесь ты прав, – согласился Федуля, – сдал я физически за последнее время.

– Вот поэтому я хочу для начала Кубышку потрясти маленько, – пояснил опытный вор.

– У него наверняка жратвы со склада много дома хранится, – вступила в разговор Зинаида, которая постоянно ломала голову над тем, чем накормить двух мужчин.

– Так, может, и ребятки наши ссученные с овощехранилища жратвы себе в подпол натаскали? – предположил Федуля.

– А ты, пожалуй, прав, – неожиданно согласился Дед. – Спящих их возьмем, на это много сил не понадобится. А потом и Кубышку тряхнем.

– Так сегодня, что ли, валить их будем? – обрадовался Федуля.

– Нет. Для начала Зинаида снимет комнату у какой-нибудь одинокой бабки, а дня через два и мы подъедем на ночлег. Вот тогда и порешим фраеров, – после небольшой паузы озвучил свой план Дед.

– А хозяйка не заподозрит чего-нибудь? – засомневалась женщина.

– Хозяйке представишься беженкой, скажешь, что муж с братом через два дня за тобой приедут, – моментально придумал правдоподобную историю Дед. – Поэтому когда нас с утра не окажется, хозяйка и ухом не поведет.

– А кто из вас мужем мне будет и кто братом? – хихикнула Зинаида.

– Сегодня я буду тебе мужем, а когда туда приедем, то Федуля, – усмехнулся Дед.

– Ага, той ночью бороться с ней мне недосуг не будет, – обиженно произнес дедовский подельник.

– Слышь, Зин, придется тебе в две смены отработать, – примирительно рассудил Нецецкий. – Осилишь?

Вячеслава не приняли на работу. В отделе кадров пожилая усатая женщина с опухшим лицом, напоминающая внешностью Крупскую, с порога объявила, что вакансий на учеников токарей и фрезеровщиков нет.

– Попробуй на мелькомбинат сходить, – видя, как расстроился паренек, посоветовала кадровичка, – там вроде разнорабочие нужны.

Выйдя из проходной завода, Вячеслав пошел к трамвайной остановке. По небу плыли редкие облака, стоял легкий морозец, а когда проглядывало солнце, становилось чуть теплей. Во все работающие магазины, которые попадались подростку по дороге, стояли длинные очереди. Проходя мимо одной из них, он услышал, что с завтрашнего дня хлебные нормы для служащих, иждивенцев и детей до двенадцати лет будут урезаны до ста пятидесяти граммов. Парень моментально прикинул хлебный паек на свою семью. Получилось один килограмм 50 граммов на семь человек. Хлеб стали давать какой-то сырой, из-за чего он становился тяжелей, и зачастую буханка тянула на кило двести. Мальчику стало страшно. «Одна буханка или того меньше, – сверлила тревожная мысль, не давая покоя. – Брат с Катькой опять будут ныть».

Память невольно вызвала картину довоенных семейных обедов, когда все Петраковы собирались за большим столом. Воспоминания стали детализироваться, все больше с акцентом на блюдах, которые крупным планом, словно на картине художников, представали перед его глазами. В животе предательски заурчало, а рот наполнился тягучей слюной.

– А Катька, дуреха, еще капризничала, мясо с картошкой есть не хотела, – неожиданно вслух произнес Вячеслав. Поймав себя на этом, остановился.

«Хорошо, что никто не слышал, – обрадовался парень, оглядываясь, – а то бы решили, что я тронулся, и в психушку сдали. А интересно, как там кормят?»

Начальник отдела кадров комбината, мужчина в военной гимнастерке с нашивкой тяжелого ранения, с недоверием оглядел паренька и высказал сомнение, что тот сможет соответствовать требованиям, предъявляемым к разнорабочим.

– Хлипок ты больно, парень, да и годков тебе только четырнадцать.

– Мне скоро пятнадцать будет, – угрюмо пробасил Вячеслав.

– А учеба как же? – спросил мужчина. – Останешься с неполным средним?

– Есть дома нечего, – начистоту выложил Вячеслав. – Отец в госпитале, а из семи человек никто не работает – дети и женщины.

– А что с отцом-то? – заинтересовался кадровик.

Вячеслав, торопясь, словно от этого зависела его жизнь, стал рассказывать о разбомбленном доме, о смерти деда, ранении отца и болезни бабушки.

– С другой стороны, у нас женщины телеги с мешками толкают, может, и ты справишься, – грустно улыбнулся мужчина.

– Справлюсь! – заверил Вячеслав, еще не веря, что принят на работу.

Кадровик позвонил в цех начальной обработки, и через несколько минут в кабинет зашла молодая женщина, с темными кругами под глазами на бледном лице. Она оказалась бригадиром, под начало которой и был зачислен Вячеслав с испытательным сроком. Полина Аркадьевна, так звали женщину, стала показывать новому работнику цех, поясняя, чем ему придется заниматься. Работа оказалась нехитрая: доставлять со склада в цех мешки с зерном, а затем переправлять подготовленное зерно в мельничный цех, где из него делали муку.