Блокада. Запах смерти - Алексей Сухаренко

– И откуда эти продукты у вас? – задал вопрос капитан.

– Выменяли на рынке на вещи, – спокойно ответил бывший офицер.

– Зачем врать? Мы ведь знаем, что их принес ваш внук Вадим Чесноков, – попытался пристыдить его Солудев, понимая, что это ему вряд ли удастся.

Старик ничего не ответил, только перекрестился, прося у Господа сил и заступничества за внука. А больная женщина то ли от страха, то ли от болезненной немощи, в отличие от мужа, не стала врать и так же равнодушно, как наблюдала за процедурой обыска, созналась, что продукты им принес внук.

– Нам с женой собираться? – поинтересовался старик у Солудева, видя, что обыск завершен и понятые расписываются в протоколе.

– Скажи спасибо жене, теперь не надо, – успокоил старика Солудев, хотя понимал, что у пожилой пары больше шансов выжить оставалось бы в следственном изоляторе, – арестованных хоть как-то, но кормили.

Через полчаса оперативная группа прибыла по адресу проживания семьи Артема Выкина. Обыск дал примерно такие же результаты, что и на предыдущей квартире. На вопрос, откуда продукты, больная женщина с темными кругами под глазами и тяжелым грудным кашлем только заплакала и стала просить не забирать еду, без которой ее дети умрут с голоду. К голосу матери моментально прибавились писклявые голосенки малолетних детей. Солудев поморщился. Ему было тяжело под эти жалобные просьбы забирать обнаруженные продукты, но выбора у него не было.

– Дядя! – подбежала к нему заплаканная девочка. – Ты плохой, ты бяка. Я расскажу Теме, и он тебе по зопе даст.

– Продукты Артем принес? – поинтересовался у малышки Солудев.

– Да! Он хороший, а ты засланец! – высказалась Ариша.

– Не я, девочка, такой, время такое, – совершенно серьезно попытался оправдаться Солудев. И стал поторапливать с окончанием следственных действий.

Проведя обыски и получив подтверждение причастности Выкина и Чеснокова к краже продуктов с Бадаевских складов, Солудев распорядился оставить засады для поимки преступников, полагая, что когда-никогда, а те захотят навестить родных.

Шестого ноября, в канун годовщины Октябрьской революции, в госпитале с самого утра началась подготовка к празднику. Прошла более тщательная влажная уборка палаты, пожилая нянечка порадовала раненых завтрашним праздничным меню, в которое включены компот из суфохруктов, а также печенье и конфеты.

– А по сто граммов нальют? – раздался вопрос соседа Петракова, который, судя по заданному вопросу, уже шел на поправку.

– Ну, тем, у кого постельный режим, вряд ли, – усмехнулась седая нянечка.

– Ладно, выздоровеем, свое на наркомовских наверстаем, – вздохнул боец.

Термометр за окном палаты почти скрылся за морозными узорами, однако красный столбик можно было разглядеть в районе минус пяти градусов. После обхода пошли процедуры – перевязка, уколы. На обед дали суп из рыбных консервов, в тарелках плавало по кусочку морковки, картофеля, лука и совсем немного того, что, наверное, и было консервами. На второе пшенка. А хлеба дали меньше, чем день назад, объяснив уменьшение рациона нехваткой продовольствия. Раненые загалдели, словно обиженные птенцы: мол, с такими нормами на поправку пойдут не скоро.

– Видимо, к празднику экономят, завтра по двойной порции получим, – продолжал шутить сосед напротив.

Алексей, не обращая внимания на всеобщее возмущение, отложил свой кусочек хлеба в тумбочку, где уже набралось с полкило сухарей. После полудня стала доноситься сильная канонада – наши артиллерийские батареи вели ураганный огонь по врагу. Он был такой силы, что здание госпиталя немного сотрясалось. К вечеру в палату Петракова пришел Вячеслав.

– Сынок! – встретил сына улыбкой Алексей. – А где мама, брат с сестрой?

– Мать пошла хлебные карточки отоваривать, я ей очередь с ночи занимал, а Настя в университете. – Вячеслав сознательно умолчал, что младший брат болел и на фоне слабого питания никак не мог поправиться. – Они к тебе завтра придут.

– Ну ладно. А ты как? – поинтересовался отец.

– Я нормально, – смутился Слава. – Собираюсь на «Электросилу» пойти работать, там, говорят, ученики токарей нужны и с пятнадцати берут.

– Не рано? – засомневался Алексей. – Тебе же еще нет пятнадцати.

– Привру несколько месяцев, делов-то, – плутовато улыбнулся Вячеслав. – Зато паек дают рабочий, хлеба в два раза больше. И питание в столовой.

– Что, голодно? – Петраков понял, что для семьи наступают трудные времена.

– Пока жить можно, но порой тяжело, – честно признался сын. И спохватился: – Самое главное, чтобы ты быстрей выздоровел, тогда и нам легче будет.

– Точно сказано, – кивнул Петраков удрученно, раньше Нового года он вряд ли поправится полностью.

– Я тебе кое-что принес. – Вячеслав развернул обрывок газеты, и там оказался кусочек шоколада, который ему дала сестра.

– Откуда богатство такое? – удивился и растрогался до глубины души Петраков.

– Да как-то привалило всем по целой плитке, – не моргнув глазом соврал Вячеслав, – я даже объелся, и этот кусок просто уже в рот не полез.

– Ну так сейчас, может, полезет? – улыбнулся Петраков-старший.

– Нет, – отрезал мальчик. – Я тебе принес, чтобы ты сил набирался.

– Ну ладно, – сдался Алексей. – Только и ты чуть-чуть откуси.

– Ну если совсем чуть-чуть… – попался на его хитрость Вячеслав.

Съев маленький кусочек шоколадки и отправив оставшееся прямиком отцу в рот, сын стал собираться, но Петраков его остановил.

– В госпитале пайка хлеба немного завышенная, – достал он из тумбочки накопленный зачерствевший хлеб, – так я для вас приберег.

Вячеслав оглянулся на других раненых и по выражению их лиц понял, что отец поступает с ним так же, как только что поступил он сам, обманув насчет шоколадки. Однако сделал вид, что поверил, и стал рассовывать сухари по карманам.

– Хороший у тебя сын, – подал голос после ухода Вячеслава сосед Петракова. – Я бы тоже хотел иметь парня с таким характером, а у меня одни девки.

– А у меня и дочь такая же, – с гордостью произнес Алексей и отвернулся к стене, чтобы никто не увидел набежавшие слезы тревоги и жалости.

Вячеслав прямиком из госпиталя кинулся домой. Мать была уже дома.

– Ну как, отоварилась? – с порога спросил мальчик.

– Нет, сынок. Прямо передо мной сделали объявление, что хлеб закончился и выдача на сегодня и завтра прекращается. – Женщина, не в силах сдержать эмоции, закрыла лицо ладонями. – И у меня не было сил, чтобы занять очередь в другую булочную.

– И не надо, – успокоил ее Вячеслав и стал, словно фокусник в цирке, доставать из карманов куски отцовского хлеба.

– Откуда? – удивилась Лариса, на лице которой смешались испуг и радость.

Мальчик рассказал о визите в госпиталь.

– Завтра сама с Алексеем поговорю, чтобы ел все и поправлялся быстрей, – решительно заявила Лариса.

– Мам, я есть хочу, – не выдержал Андрейка, слышавший их разговор.

– И мне дайте хлебушка! – запищала пятилетняя Катя и, сорвавшись с рук Марии, подбежала к столу, на который Вячеслав выложил отцовские сухари.

Дети, получив по порции, в один присест все съели, не дожидаясь, когда вскипит чайник. Вернулась Настя, как раз успев к нежданной трапезе. Взрослые сели пить заваренный на зверобое кипяток со своими порциями хлеба.

– Дайте нам с Андрюшкой бабушкин хлебушек, – снова подошла к столу Катя. – Она все равно не ест.

Анна Ефимовна и правда продолжала находиться в забытье. Лежала на кровати в обнимку с найденной на развалинах дома иконой, крепко прижимая образ к груди, и ни на что не реагировала. Размочив часть сухаря в воде, Анастасия попыталась накормить хлебной кашицей старушку, но та после пары ложек плотно сомкнула рот, отказываясь принимать пищу. Поэтому бабушкина порция была поделена между Катей и Андреем, лица которых засветились счастьем.

– Что дальше делать, ума не приложу, – вырвалось у Ларисы. – Как дальше жить?

– На работу надо устраиваться, – подала практичный совет Мария. – Твой Славка на завод пойдет, мне предложили место завскладом в районных банях. Жалко, Настя не может трудоустроиться со своей учебой. Зато ты можешь.

– Кто-то ведь должен с детьми сидеть, – засомневалась Лариса.

– Андрей с Катькой будут друг за другом смотреть, – вздохнула тетка. – Опять же бабушка тут…

Вечером все соседи пришли в их комнату и уселись перед радиотранслятором, – было объявлено о предстоящем выступлении товарища Сталина. Стульев на всех не хватило, и некоторые уселись под «тарелкой» прямо на пол. В 19 часов 20 минут по радио из Москвы послышалась речь Иосифа Виссарионовича Сталина с заседания Московского горсовета по случаю 24-й годовщины Октябрьской революции. Речь была хорошо слышна, несмотря на попытки врага создавать помехи в эфире. Все слушали ее с замиранием сердца, надеясь услышать что-то обнадеживающее, что бы дало людям силы продолжать жить в ухудшающихся каждый день условиях. В 19 часов 40 минут прозвучал сигнал воздушной тревоги, прервав на короткое время важную трансляцию, но никто не тронулся с места. Вскоре после сигнала трансляция продолжилась. Отбой тревоги был дан в 20 часов ровно, а еще через десять минут Сталин закончил свою речь словами: «Враг будет разбит, победа будет за нами». Так же тихо, как пришли, соседи удалились. Но по выражению лиц чувствовалась, что на душе у всех стало полегче.