Улитка - Эльга Мира

Эрик продолжал говорить, а я смотрела на него и думала, каково это – спать с ним в одной постели, дотрагиваться голым бедром до его ягодиц, целовать кожу между крепких лопаток? Он говорил, а мне хотелось прижиматься лицом к его ладоням, прислушиваясь к сонному дыханию, ощущать аромат его тела.

«Любопытно, храпишь ли ты по ночам, ходишь ли голышом по дому, бреешь ли пах?»

Все эти глупые вопросы кружились в голове, и от них становилось безумно стеснительно и по-юношески сладко. Непроизвольный смешок сорвался с моих губ.

– Что-то не так?

– Нет-нет.

Эрик неожиданно долго задержал на мне взгляд, от чего сердце тут же завальсировало непринужденно, а потом, словно не замечая моего смущения, он указал на прибившийся к стеклу веранды лист.

– Посмотри! Сейчас только начало июня, а этот красавец вдруг такой багряный. Наверное, ему пришлось прожить свою жизнь намного стремительней и ярче своих собратьев. За это он был изгнан с ветки.

Голос прозвучал на редкость печально, словно опавший листок напомнил Эрику о личной утрате.

– Ты философ.

– Скорее, признательный наблюдатель, – улыбнулся он.

– Кому признательный, если не секрет?

– Всем тем, кто помог освободиться от чужого жизненного опыта.

Потянувшись за салфеткой, он как бы невзначай зацепил мои пальцы. Обожгло!

– Скажи, я тебе нравлюсь? – спросила я вдруг, сама не зная, как решилась на такую дерзость. И тут же поняла, как сильно истосковалась по тихим признаниям, ночному шепоту на ухо, сбившемуся дыханию, бесстыжим крикам.

– Ты ждешь односложных ответов? – засмеялся Эрик.

– Устала от сложностей как своих, так и чужих.

– Поэтому выбрала себе в друзья решительно противоположную во всех отношениях личность? – поинтересовался он с еле уловимой иронией.

Я вспыхнула, тут же почувствовав, как что-то тонкое оборвалось внутри, словно игла проигрывателя соскочила с виниловой дорожки.

– Что там Сиси тебе уже наболтала?

С каких пор у этой красавицы появилось правило лезть в чужую личную жизнь? Лучше бы год назад вмешалась в отношения с ее братцем, быть может, уже качала бы на руках племянника!

– Не важно, что сказала Сиси, важна твоя реакция. Не злись, иначе я подумаю, что твой друг – настоящая священная корова. И вместо того, чтобы раскованно общаться, озабочусь догадками.

Мне бы пренебречь очередным лукавым выпадом, промолчать во имя дальнейших отношений, но таких дурочек, как я, жизнь ничему не учит.

– Нет, Джудит – не священная корова. И все же он та сторона моей жизни, на которую никто не вправе посягать, – парировала я.

– Заинтригован. Что же он сделал для тебя такого, что ты готова за него грызть землю?

– То, что останется только мне.

Мы внимательно посмотрели друг на друга.

– Как ты думаешь, твой приятель так же способен пожертвовать собой и своими пристрастиями ради тебя? Гомосексуалисты – довольно специфический народ.

В вопросительном тоне появилась смесь легкого презрения. Сомнений не осталось – эти двое уже успели вывернуть мою жизнь наизнанку. Досадливым разочарованием дернуло сердце. Я ощутила себя совершенно голой под пристальными взглядами зевак.

Но, странная вещь, меня не столько задели разговоры за спиной, сколько издевка по поводу преданности друга. Еще полгода назад я бы рассмеялась, уверенно ответив: «Да, Джудит пожертвует собой ради меня. Я это знаю!» Но в последнее время мысли все чаще полнились сомнениями – не преувеличила ли я его роль в моей жизни, не держимся ли мы оба за прошлое?

В момент, когда Эрик испытывающее изучал мое лицо, я впервые усомнилась в истинных мотивах нашей преданности друг другу.

Настроение изменило оттенок.

– Какое тебе дело до моей дружбы с Джудит? Пока что ты всего лишь двухдневный знакомый с неопределенными намерениями.

– Ты хотела знать, нравишься ли ты мне? – Эрик сделал паузу. – Нет, интерес, который ты вызываешь, пока несколько иной. Скорее, я сбит с толку твоей ребячливой необузданностью. Но искренность во всех твоих поступках не может не подкупать. Не могу, правда, пока понять, чего в тебе больше – упрямой спеси или силы воли? – заглянув мне в глаза, он спокойно продолжил: – Сегодня всю ночь я провалялся без сна, думая о тебе. Надо сказать, совершенно несвойственное для меня состояние. А утром, как мальчишка, выпытал у Сиси адрес редакции, чтобы тебя увидеть. Мое присутствие здесь и сейчас говорит о многом, поверь. Но если ты ждешь лести – это не ко мне. И на будущее – я никогда не делю своих женщин с кем-то еще. Мне проще сразу отойти в сторону.

– Странный ты человек! Говоришь об интимных вещах, но лицо равнодушное, даже голос ни капельки не изменился. Можно подумать, что увлечение мной для тебя неприятно. Честно говоря, это звучит оскорбительно!

Эрик искренне удивился.

– Ты очень опрометчиво судишь о людях, неправильно распознавая эмоции.

– Ошибаешься!.

Он промолчал, а мне хотелось заорать:

«Знаешь, чувства к тебе никак не созреют во мне?! Они то замирают, то текут лавой. А все потому, что ты совершенно закрыт, не подпускаешь к себе ближе одной улыбки».

Вместо этого я просто встала и сказала:

– Мне пора.

– Ну, тогда пока.

– Не станешь задерживать?

– Зачем? Захотела бы – осталась.

На какой-то миг я застыла в нерешительности. Но если «взялся за гуж, не говори, что не дюж».

– Хорошего дня. – Подхватила сумку и направилась в офис.

Перейдя дорогу, обернулась. Никто не торопился меня догонять.

«Ну и черт с тобой!» – подумалось раздосадовано.

Тут уверенность покинула меня. Страх одиночества гнал назад, и только стеснительность останавливала от опрометчивого шага.

С этой минуты я заболела любовью, даже не любовью, а болезненным желанием доказать себе, что стою намного больше, чем за меня готовы предложить.

«Из кожи вон вылезу, а поставлю наглеца на место!»

Что поделать, привыкшая к ярким эмоциям и страстям на полную катушку, я не знала других отношений. Все во мне всегда существовало по принципу: «Коль любить, так без рассудка, коль рубить, так уж сплеча».

Без сомнения, чувства, проснувшиеся к Эрику, были скорее «вопреки», нежели «за», но от этого их сила только крепла. Я снова начала спать на животе, пряча ладони в теплую впадину между бедер. Снова моя кожа стала реагировать на любое прикосновение тянущей болью в паху. Что говорить, ожидание новой безумной силы, способной заставить биться в конвульсиях, превращаться в одну сплошную судоргу, наполнили жизнь смыслом.

Мысли о Джудит отошли на второй план. Меня больше не интересовало, где он и с кем пропадает ночи напролет. Я ждала своего мужчину…

Но Эрик пропал. Будто его и не было.

ГЛАВА 6

Встретились мы неожиданно, спустя пару недель, на вечеринке одной общей знакомой. Эрик зашел в сопровождении шумной компании и сразу же направился к барной стойке. Заметив меня, лишь сдержанно кивнул головой. Я приветливо улыбнулась в ответ, ожидая, что подойдет. Не подошел, остался с друзьями у бара. Закусив губу, я отвернулась. В огромном окне сиреневый закат смешивался с моим растерянным отражением. «Видать, не достаточно хороша для него? – оскорбилась я, но тут же подумала: – Кто сказал, что ему решать, приближать меня или отдалять?!»

Пригладив руками парчовую юбку – колокол своего умопомрачительного сарафана от Galliano, я решительно настроилась на успех.

Подойдя к хозяйке дома, тихонько шепнула ей на ухо:

– Можешь попросить диджея включить медляк? Нужно кое с кем выяснить отношения.

– Да без проблем, дорогая! Сейчас устроим белый танец.

Через пять минут дамам было предложено пригласить кавалеров, и я уверенно двинулась к своей цели.

– Потанцуешь со мной?

В моей душе уже не было ни капли злости. Если хочешь быть победителем, прежде всего, умерь свой гонор.

Стоящий ко мне спиной Эрик, обернулся:

– Да, конечно, идем, – ответил он вежливым, но безразличным тоном, который вызвал легкую улыбку на моем лице.

Стоило лишь один раз оступиться, и ты уже не в фаворе. Как же быстро в наше время люди теряют искренний интерес друг к другу! Поверхностные чувства кочуют, подобно паразитам по телам, распространяя вирус легких побед! Наверное, только непоправимые потери и настоящие трагедии могут научить человека бережнее относиться к каждому взмаху собственного крыла.

Когда пальцы Эрика мягко сжали мою талию, я вздрогнула, но не отступила. Застенчивые женщины вызывают жалость. Мне стало это известно еще в пятом классе, когда на школьном вечере Антоша Завальский пригласил на танец вместо меня Таню Герасимович, шепнув доверительно мне на ухо: «Ее так жаль!» Помню, как я чуть сквозь землю не провалилась от стыда. Ведь все знали, что чернобровый еврейский красавец сохнет по мне не первый год, а с дамой сердца так не поступают! Понятно, что после опрометчивого акта сочувствия парень потерял последний шанс перейти из разряда воздыхателя в разряд близкого друга. Но, даже несмотря на тот жизненный урок, показавший, как легко можно манипулировать мужчинами, подобные чувства к себе вызывать мне не хотелось. Да, мне нравилось быть ребенком в теплых, крепких и требовательных руках любовников. Однако ребенок этот всегда был капризным, своевольным и строптивым, мог кусать и царапать, требуя к себе внимания, но уж точно не стоять в уголке, ожидая, когда тебя заметят. В тот миг, прижавшись вздымающейся грудью к солнечному сплетению Эрика, я впервые решила стать печально хлопающей ресницами Таней Герасимович. И чуть не проиграла – настоящим пантерам не по масти золотые поводки и розовые бантики.