Новая сестра - Мария Владимировна Воронова

Победа, впрочем, оказалась мнимой. С фланга зашел Стенбок и объявил Гуревичу устное предупреждение, рассудив, что оба участника конфликта вели себя по-хамски, но если женщине без высшего образования подобную несдержанность можно простить, то для доктора она совершенно недопустима. Советский врач обязан держать себя в руках и сохранять хладнокровие в любых ситуациях. Например, на учениях.

– Чтобы я не думал, что глазной врач в тылу отсидится в случае чего, – вздохнул Гуревич, подсаживая Элеонору в кузов, – должен я узнать, что такое военно-полевая хирургия.

– Какая жестокость, Лазарь Аронович, – поддакнула она, пересчитывая биксы с материалом.

– Не говорите, Элеонора Сергеевна, не говорите! Что такое военно-полевая хирургия… Я в армии фельдшером служил с шестнадцатого года, конечно, я не знаю, что такое военно-полевая хирургия. Не имею ни малейшего понятия.

– Ах, Лазарь Аронович, оставьте ваш сарказм, много воды утекло с тех пор, как вы были на театре военных действий. – Костя последним запрыгнул в кузов. – Эвакуация «во что бы то ни стало» устарела, сейчас во главу угла ставится концепция раннего оперативного вмешательства, в том числе и благодаря скромным усилиям вашего покорного слуги. Так, девушки и молодые люди, брезента нет, поэтому садимся поплотнее.

Элеонора с удовольствием притулилась к теплому и мягкому боку Татьяны Павловны, другой рукой обняла Любочку Вавилову и порадовалась, что место в кабине единодушно уступили Елене Егоровне.

– Знакомо вам, Лазарь Аронович, понятие золотого часа? – не унимался Костя.

– Конечно. Это когда все дела на службе переделал и пьешь чай перед тем, как пойти домой.

– Гипотеза интересная, но нет. Золотой час – это краткий промежуток времени после поступления, когда благодаря компетентным и энергичным действиям медперсонала пострадавшего еще можно спасти. Сами видите, Лазарь Аронович, не зря вас Стенбок на учения отправил.

– Не зря, ох, не зря, – хитро прищурившись, Гуревич похлопал себя по левой стороне шинели, – а когда увидите, что я принес, то поймете, что еще более не зря.

На месте работа быстро закипела. На отведенной им лесной полянке быстро вырос брезентовый шатер, затопилась походная печка, сестры поставили операционные столы и разложили инструменты.

Элеонора заметила, что Люба командует грамотно и четко, но без высокомерия, не забывает похвалить и подбодрить. Единственное, в чем ее можно было упрекнуть как руководителя, это отношение к Антиповой как к слепому пятну. Елена Егоровна не просто отлынивала от работы, но всем своим видом демонстрировала, что не собирается подчиняться таким наглым выскочкам, как Любочка. А если такие ленивые и жадные до власти бабы что и умеют делать хорошо, так это как раз демонстрировать презрение.

Любочка чувствовала, что если надавит, то вместо тихого саботажа получит откровенный бунт, подавить который у нее нет ресурсов, и в результате ее авторитет рухнет, поэтому просто делала вид, будто Антиповой не существует. Что ж, тоже решение, и, пожалуй, верное для руководителя на один день. Скорее всего, сама Элеонора на Любочкином месте поступила бы так же, как, впрочем, и любая старшая сестра при нормальной организации труда. Просто при нормальной организации труда тихий саботажник получает предупреждение, а потом, если не исправляется, следует увольнение, но сейчас избавиться от нерадивого сотрудника, только если он не из бывших и не троцкист, практически невозможно. Приходится бить врага его же оружием, отвечать доносом на донос, в ответ на безумную риторику выдумывать еще более безумную.

С тяжелым вздохом Элеонора взяла два ведра и подала греющейся возле печки Антиповой.

– Наберите, пожалуйста, снега и растопите.

– Зачем? – Елена Егоровна пожала плечами. Она была красивая женщина, еще молодая, с хрупкой мальчишеской фигуркой. Лицо с правильными чертами и высокими скулами, густые волосы, все было при ней, но почему-то ею не хотелось любоваться, как другими красавицами. Было в ней что-то неправильное, тревожное, и не только стервозные губки бантиком. Слишком большая голова, слишком мощная и жилистая для таких хрупких плеч шея… Бывают такие люди, будто созданные из не подходящих друг другу деталей, и ничего в этом нет ужасного, мало ли как распоряжается природа, что там далеко ходить, у самой Элеоноры бедра были непропорционально широки, а у Катеньки Холоденко ступня выросла почти мужская, что причиняло ее бабушке невыносимые страдания. Мало на свете классически прекрасных тел, но мощная шея Антиповой почему-то вызывала чувство тревоги и неприязни.

Элеонора громыхнула ведрами, которые Елена Егоровна не спешила забирать у нее из рук, и сказала:

– Подите за снегом, будьте добры.

– Зачем?

– Нужен кипяток.

– Зачем?

Элеоноре невыносимо захотелось повторить вспышку Гуревича, но Стенбок, черт подери, был прав. Что простительно малограмотной хамке, то недопустимо для бывшей княжны.

– Вы не знаете, зачем нужен кипяток в подвижном госпитале?

– Так не по-настоящему же все.

– Учения настолько приближены к боевым действиям, насколько возможно, – отчеканила Элеонора, – поэтому идите и сделайте кипяток.

– Почему я?

Вопрос был ожидаем. Элеонора уже открыла рот объяснить почему, но тут в голову пришла счастливая мысль.

– Елена Егоровна, – сказала она громко, – как вы думаете, далеко бы продвинулась армия, если бы каждый солдат в ней спрашивал «зачем?» и «почему я?». Армия, товарищ Антипова, основана на беспрекословном выполнении приказов, и эти военные игры проводятся не только чтобы обучить вас работать в полевых условиях, но и чтобы выработать в вас образ действий военного времени, то есть быстрое и оперативное исполнение приказов старшего по званию. В боевой обстановке от этого без преувеличения зависит жизнь ваша, ваших боевых товарищей, а также раненых и больных. Поэтому, кстати, саботаж карается наравне с дезертирством.

Антипова поджала свои губки, не спеша завязала платок, застегнула тулупчик и нога за ногу отправилась к опушке леса собирать снег.

Элеонора перехватила взгляд Любы и улыбнулась, подумав: «Еще немного тренировки, и по части демагогии я заткну за пояс саму Павлову».

Подняв воротник пальто и натянув вторую пару рукавичек, она вышла из палатки.

В лесочке кипела жизнь. Между деревьями вдалеке бегали фигуры красноармейцев, свистели над головами учебные гранаты, разведчики в белых маскировочных халатах сливались с местностью, но их все равно было видно очень отчетливо. Сильным уверенным шагом шли лыжники, и, глядя на них, Элеонора пожалела, что забросила это увлечение после рождения сына. Ах, сейчас бы пробежаться, ветер в лицо, лыжи поют на укатанном снегу…

Тут начали поступать условно раненные бойцы. Кто-то шел сам, кого-то везли на саночках, кого-то тащили на носилках.

Элеонора с некоторой даже ревностью отметила, как быстро и аккуратно Катя Холоденко накладывает повязки, даже такие сложные, как шапочка Гиппократа и повязка Дезо.