Тайна ультиматума. Повести и рассказы - Роман Ким

— Как дела у Идэ?

— Он мне не говорит, но, по-видимому, все хорошо.

— Передайте ему, что накануне событий ему сообщат через связного, что надо делать. Назовите мое имя, он знает.

— А он не будет сердиться, что я не устроил ему встречу с вами? У него тяжелый характер.

Огасавара рассмеялся.

— Не советую с ним ссориться. Очень решительный человек. Не постесняется даже вас… Будьте осторожны. Время такое, нервы у всех на пределе. — Он улыбнулся и поклонился. — Извините меня, я немножко выпил.

— Ну что вы, — Кита тоже поклонился. — Я тоже выпил. Только не надо путать: у трапа меня ветретил человек с черной повязкой вместо белой. Значит, ударим?

— Да. — Огасавара сделал жест фехтовальщика, опускающего меч на голову противника. — Наверное, через неделю.

— Тренировку закончили?

— Да. Несколько месяцев упражнялись в Кагосиме, сделали из бухты макет Пёрл-Харбора. Летали бреющим полетом над бухтой и тренировались в сбрасывании торпед и бомб. А Сакурадзима исполняла роль острова Форд.

— Технику сбрасывания на мелководье отработали?

— Научились сбрасывать на глубинах менее тридцати футов. К торпедам приделываем специальные стабилизаторы «Кайдва».

— Молодцы. Меньше тридцати! — с восхищением произнес Кита. Он рассмеялся: — Вот будет сюрприз для американцев — этого они никак не ожидают.

На прощание Огасавара сказал:

— Итак, ждите со дня на день. Все будет зависеть от погоды.

Сойдя с парохода, Кита поехал на Ривер-стрит; вышел из машины, покружил по переулкам и, убедившись, что за ним никто не следит, направился в китайский ресторанчик.

В маленьком зале на первом этаже сидели торговые моряки — европейцы и негры. Пройдя зал, Кита поднялся по крутой лесенке наверх. В крохотной, прокопченной каморке, устланной краснььми одеялами, сидел Баллигант. Столик перед ним был уставлен блюдами и пустыми жестянками из-под пива.

Кита бросил взгляд на Баллиганта и усмехнулся.

— Сегодня все пьют. И вы тоже, вижу, накачались.

Баллигант махнул рукой, задев бутылку. Она упала со столика.

— Пришлось утром выпить с одним человеком… по делу. — Он тяжело дышал и с трудом ворочал языком. — Но я… сколько бы ни выпил, не теряю сознания. Наследственная черта.

Кита похлопал себя по карману и строго насупился.

— Я принес деньги, но сегодня не дам. Не люблю пьяных.

— Я звонил вам потому, что у меня интересная новость, — прохрипел Баллигант. — Очень важная, но это исключительно секретно…

— Ну?

Вместо ответа Баллигант отвел глаза от Кита и стал барабанить пальцами по столу. Кита привстал и взмахнул рукой, чтобы ударить Баллиганта по голове, но тот успел нагнуться. Тогда Кита двинул ногой по стулу, на котором сидел американец, и тот упал на бок вместе со стулом.

— Я вас слушаю, — сказал Кита. — Не забывайте, что я вспыльчивый. Наследственная черта.

Баллигант с кряхтеньем поднялся с пола, поставил стул и сел. Затем как ни в чем не бывало заговорил:

— Значит так. Имею одно сообщение без подписи о том, что готовятся диверсии на аэродромах Уилер и Хикэм. Задания насчет этих диверсий получил один человек в Вашингтоне от женщины, которая уехала на машине. В сообщении приводится номер.

— Какой номер?

— Номер машины. В результате проверки выяснилось, что это номер машины учительницы одного чиновника советского посольства…

— Советского?

Баллигант так энергично кивнул головой, что пошатнулся.

— Затем отправитель анонимки пишет, что ему приказали направиться в Гонолулу и явиться в аптеку…

— Какую?

— На Маунакеа-стрит, к корейцу Ан Гван Су. — Баллигант подмигнул и, показав большой палец, лизнул его. — Все карты сходятся. Начальство в Вашингтоне в восторге от этого дела.

Он крякнул и взялся за рюмку, но, взглянув на Кита, отдернул руку.

— Пейте, — разрешил Кита. — Очень любопытное сообщение, но к нам никакого отношения не имеет. А что по нашей части?

— Есть интересный факт… — Баллигант вылил остатки виски в рюмку и выпил. — Студентка Хаями Марико встречается с японцем, приехавшим несколько месяцев тому назад из Мексики. Его зовут Доминго Акино. Они встретились около той же аптеки корейца. Этот Акино…

Кита прервал его:

— В отношении Акино ничего не предпринимайте без меня. Сообщили начальству?

— Насчет того, что студентка связана с Ан Гван Су, сообщил. А насчет ее знакомства с Акино — нет.

— Об Акино своему начальству пока ничего не сообщайте. Все материалы о нем сперва показывайте мне. Я буду проверять сам. Может быть, Акино работает для китайской разведки или для той, в которой работает Ан Гван Су.

— Встречу зафиксировал мой агент.

— Слушайте внимательно. — Кита поднял палец. — Сообщение этого филера уничтожьте. Еще раз повторяю: за студенткой и Акино наблюдайте, но ничего не делайте. Дело корейца, кажется, очень интересное. Очевидно, советская разведка что-то готовит против аэродромов. — Кита встал. — Деньги дам в следующий раз, когда будете трезвы. А сегодня… — Кита вынул из кармана маленькую коробочку и передал Баллиганту. — Вот часики для вашей дочки. Только не забудьте сказать, что выиграли пари.

Баллигант пробормотал слова благодарности и низко поклонился по-японски. Когда он поднял голову, Кита в комнате уже не было.

3 декабря

После концерта Уайт, как условились, позвонил в бюро. К телефону подошел старший лейтенант Камберленд, только что переведенный из Манилы.

— Приезжайте. Надо, чтобы вы посмотрели.

В бюро Уайт застал Пейджа и Камберленда — рослого блондина, с добрыми воловьими глазами и большим подбородком. На столе Уайта лежала переведенная телеграмма:

Из Токио, от министра иностранных дел В Вашингтон послу № 2444

Нашим представительствам в Лондоне, Гонконге, Сингапуре и Маниле даны директивы прекратить пользование шифровальными машинками и уничтожить их. Шифровальная машинка, находившаяся в Батавии, уже прислана обратно. Несмотря на директиву, содержавшуюся в телеграмме № 2447, посольство в Америке должно по-прежнему пользоваться шифровальной машинкой с шифром.

Уайт сверил перевод с японским текстом — все было правильно.

— Макколла доложили?

— Да. Он совсем не удивился. Говорит, что теперь надо ждать нападения с минуты на минуту.

— Это ясно каждому нормальному человеку, — медленно проговорил Камберленд.

— Но не нашему высокому начальству, — сказал Уайт. — Хотя… на этот раз и они поймут.

— Что поймут? — спросил Камберленд.

— Что Япония нападет на нас.

Камберленд пошевелил подбородком, как будто перемалывал что-то.

— Я только что прочитал у адъютанта Уилкинсона разведывательную сводку, подписанную генералом Майлсом и утвержденную генералом Маршаллом. Хотите знать ее содержание?

Пейдж спросил:

— От какого числа?

— Сводка выпущена двадцать девятого — четыре дня назад. — Камберленд сделал паузу и опять пошевелил подбородком. — Знаете, что там написано?

— Говорите, не тяните, — рассердился Уайт. — У вас невозможная манера разговаривать. Вам надо работать в морге: там можно не спешить.

— Не остроумно. — Камберленд хмыкнул. — Сводка гласит, что в ближайшие три месяца Япония может напасть только на Советский Союз и что Япония искренне стремится к соглашению с Америкой.

— Так и написано? — вскрикнул Пейдж.

— Да. Нападет на Советский Союз, а с нами хочет договориться.

— Какое идиотство! — простонал Уайт и потер затылок. — А я считал Маршалла умным человеком. И он сейчас возглавляет нашу армию!

Камберленд продолжал:

— Я говорил с полковником Сатлером и адъютантом генерала Майелса, — Камберленд любил точно указывать чины, — майором Кейзом. Все армейцы в унисон заявляют, что оперативный план американской армии, утвержденный еще летом, в июле, остается без изменений. Они исходят из того, что Япония непременно нападет на Советский Союз.

— Все помешались на этом, — сказал Уайт. — Маршалл думает так же, как «Чикаго трибюн» и финансист Барух. Этот Барух предложил на днях Японии заем в один миллиард долларов. Нашел время.

— А чему удивляться? — Пейдж фыркнул. — Барух за то, чтобы задобрить Японию. Для Маршалла, Баруха и для таких, как Трумэн и Тафт, важнее всего, чтобы разгромили Советский Союз. Для них это враг номер один. Ведь Тафт об этом прямо сказал уже спустя неделю после нападения на русских. Он заявил, что для Америки победа коммунистов опаснее победы Гитлера.

— Донахью, может быть, заедет после театра. — Пейдж передал телеграмму Камберленду. — Покажите ему.