Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою - Герберт Крафт

«Самая прекрасная смерть — смерть солдата»... Что за говнюк написал такие слова? Наверняка какой-нибудь щелкопер с комплексом утреннего самоубийцы.

Противник начал предпринимать попытки рассечь «котел». Снова каждый из опорных пунктов в деревнях был окружен. Но они продолжали держаться в Великом Селе, Демидово, Калиткино и других опорных пунктах на Робье: голодные, замерзшие, больные, отчаявшие­ся, отражая атаки численно превосходящего противни­ка. Лишь с большим трудом удалось снова восстановить связь между деревнями. Радиостанции и телефонный кабель, проложенный глубоко под снегом, позволяли получать информацию друг о друге. Кодовые телефоно­граммы и радиограммы содержали надежду, обещания, отказы и проклятия.

Одной из боевых групп, выбитых из деревни, с Не-111 сбросили контейнер с хлебом и сливочным маслом. И то и другое — намертво замороженное. Было совер­шенно невозможно отковырять что-нибудь от такого бо­гатства или хотя бы отогреть на теле. Ночью боевая группа в рукопашном бою с большими потерями снова захватила свою деревню, захваченное продовольствие, оружие и боеприпасы врага пошли на пользу победите­лей.

Противник хотел овладеть «крепостью» Демянск, со­стоящей только из тел обороняющихся, до наступления весны. Только через Демянск дорога с твердым покры­тием вела на запад. Только с ее помощью можно было обеспечить снабжение советских войск, находящихся далеко позади нас. Если противнику это не удастся, то окажется, что не он окружил немецкие войска, а немцы его, так как он будет сидеть в болоте, лишенный воз­можности двигаться. Как-то нам это зачитали в приказе по войскам.

В середине марта в «котел» десантировались около 6 ООО советских солдат, чтобы захватить Демянск. Мой батальонный адъютант времен Западной кампании Штюрцбехер стал во главе боевой группы, наскоро со­бранной из солдат обоза и тыловых служб, но она была полностью разгромлена лучше вооруженным и превос­ходящим по численности врагом. Однако это позволило выиграть время, чтобы организовать оборону и удержи­вать солдат 1-й и 4-й парашютно-десантных бригад в районе десантирования.

Внезапно мне с моим вездеходом дали специальное задание. Группа «стариков»-роттенфюреров под коман­дованием штурмбаннфюрера Хартенсена получила за­дачу пробить «наружу» новый путь снабжения. Другими словами, после того как русские перерезали дорогу че­рез Ловать у Рамушево, предпринималась отчаянная попытка незаметно для русских проложить путь снабже­ния по снегу.

Из 30-й пехотной дивизии нам дали трехосный тягач с оборудованием для расчистки дорог от снега. Для этой операции было выделено достаточное количество горючего и продовольствия. Наш дом в Годилово пре­вратился в штаб проведения этой операции. Пока штурмбаннфюрер Хартенсен по карте вычерчивал наи­более подходящий маршрут, мы готовили технику. В ку­зове тягача установили два пулемета, на все колеса на­дели цепи противоскольжения. Кроме того, мы само­стоятельно заготовили большое количество сухих дров. «Замороженного ребенка огонь не отогреет», — про­комментировал бы Цигенбайн эти сборы. Но было не исключено, что нам придется застрять где-нибудь на много дней.

Офицер объяснил обстановку: поданным воздушной разведки, противник сосредоточил свои силы в восточ­ной и северо-восточной части кольца окружения. Юго-восточная часть, наоборот, почти свободна от его войск. Это дает возможность поиска связи с главными силами в этом направлении.

В одну из мартовских ночей мы в сильную метель от­правились в поиск. Это было авантюрное, практически бесперспективное мероприятие, «команда кандидатов на вознесение» в тылу противника. Во время совмест­ного ужина Хартенсен сказал мне, что я снова переве­ден в боевую группу Кнёхляйна, но ее штаб откоманди­ровал меня для участия в этом задании. При этом Кнёх-ляйн якобы сказал:

— Возьмите с собой этого хитреца Крафта, а то ему всегда удается отовсюду возвращаться.

До кольца окружения было около пяти километров. Исходный пункт маршрута мы разведали еще днем. Без света наш тягач со снегоочистителем свернул с дороги в поле и пошел под уклон по заснеженному полю. Наша команда состояла из офицера, пятерых роттенфюреров и двух обер-ефрейторов (водителей тягача). Пулемет­чики в кузове и радисты в моей машине были фоль-ксдойче, говорившие по-русски.

Мороз спал, было «всего» двадцать градусов. Мы двигались по узкой колее, вскоре я заметил, что есть опасность забуксовать в снегу, остававшемся за тяга­чом. Вскоре офицер с компасом был вынужден пере­сесть в тягач, так как его водитель в абсолютной темно­те постоянно терял направление.

Еще до полуночи мы пересекли заметенную снегом дорогу русских. Потом нам пришлось вернуться назад, чтобы поставить за собой рогатки и замести наши сле­ды, чтобы русским не пришло в голову свернуть на наш маршурт. Около 3 часов утра мы пересекли вторую рус­скую дорогу. Штурмбаннфюрер принял решение на се­годня прекратить операцию, свернуть на эту дорогу и по ней вернуться в «котел». Меня это удивило. Зачем было брать продовольствия на семь дней и двух ради­стов в машину? В том месте мы тоже поставили ро­гатки.

Возвращение прошло без происшествий. С высоких мест мы видели огни горевших изб, угадывали позиции тяжелого вооружения атакующих и обороняющихся по вспышкам выстрелов в ночном небе. Это были Калитки-но и Бяково, где русские изо всех сил пытались рассечь «котел».

Выезд из нашего пути был блокирован штурмовым орудием. Добравшись до избы в Годилово, мы повали­лись спать на кучи соломы. Отдельные пулеметные оче­реди значили, что где-то крадется разведка противника. А рокот мотора У-2 не мог помешать нашему сну.

На следующий день мы отправились к исходному пункту. И я с испугом понял, что наш вчерашний путь ви­ден издалека на многие километры. Для У-2 его сразу же определят как «новый», выяснят, где нас лучше пере­хватить или поставить мины. Русских не было видно. Очень спокойное это южное направление! Штурмовое орудие казалось нам здесь совершенно лишним.

Мне пришло в голову перед выездом облить машины водой и обсыпать снегом. «Серого полевого» уже не бу­дет заметно. Все мы были одеты в серо-белые маскха­латы, такие же грязные, как и у русских, а черные опо­знавательные полосы мы с них срезали еще раньше.

На темную ночь рассчитывать не приходилось. Было полнолуние. Мы выехали из котла. На этот раз я ехал впереди, а тягач шел за нами. Мы проехали первый пе­рекресток и снова поставили за собой рогатки. Не до­езжая до вчерашнего конечного пункта, мы увидели санную колонну. Сразу же остановились и укрылись за машинами. Пулеметчики на тягаче сдернули одеяла со своих пулеметов.

Сани были запряжены исхудалыми лошадками, пра­вили ими старые крестьяне, закутанные в тулупы. На по­следних санях сидела пара красноармейцев с автома­тами. Они помахали нам рукой, мы небрежно помахали им в ответ, мы же «моторизованные», а не какая-нибудь пехота.

Когда колонна миновала, мы пересекли дорогу, за­блокировали свою колею рогатками. Через час пути мы заехали в непроходимые заросли ольхи и березы, с тру­дом выискивая дорогу. А затем мы вдруг выехали на глу­бокую и широкую долину. Это была река Ловать.

— Точно пятьдесят километров по счетчику от грани­цы «котла», господин полковник! — доложил ефрей­тор — водитель тягача.

— Спасибо, я пока еще только майор, — ответил штурмбаннфюрер сухо.

Спуск был очень крутой, и машины по нему могли еще спуститься, но обратно подняться — вряд ли.

— Моя задача — найти дорогу через Ловать. Если не получится по-другому, поедем хоть через Холме, — упрямо возразил штурмбаннфюрер на предостереже­ние водителя тягача.

Водитель тягача оказался очень искусным. Мы съеха­ли в долину, но оказалось, что другой берег реки еще кру­че. На него подняться мы не смогли. Мы поехали вдоль берега. Стало ясно, что мы можем так ехать до рассвета, однако пока не найдем дороги, подняться на берег нет возможности. Назад мы сможем вернуться только пото­му, что уже проложили путь. Иначе мы оказались бы в ло­вушке. С огорчением штурмбаннфюрер отдал приказ возвращаться назад. С большим трудом нам удалось подняться на берег в том месте, где мы с него съехали. Вся команда встала в кузов тягача, чтобы нагрузить его оси. Тягач затягивал в гору мою машину на буксире.

Лунную ночь сменил день. Но штурмбаннфюрер при­нял решение возвращаться днем. Когда мы подъехали к русской дороге, по ней снова шли санные колонны без охраны. Наш переводчик задержал последние сани и, что-то объяснив в двух словах, их почти полностью раз­грузил. Сани поехали дальше, мы побросали коробки и мешки в кузов и продолжили свой путь, прежде чем поя­вилась следующая колонна. Без помех мы пересекли вто­рую дорогу, которой русские, очевидно, не пользовались, и вернулись в «котел». Задачу найти дорогу из «котла» мы не выполнили. Единственный успех операции: три мешка копченой колбасы, два мешка черного хлеба, мешок вя­леной рыбы и коробка немецких мясных консервов.