Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою - Герберт Крафт

Через два дня я отправился в отпуск. Запись в кален­даре: Мон Моро 12.40, Мюльхаузен 07.00, Линц 14.00. Прибытие: Вайдхофен 18.00.

По пути от вокзала к родительскому дому я преодо­левал разочарование и готовился смириться с реально­стью. Поскольку ожидать, что я вернусь живым, не при­ходилось, родители моей несостоявшейся невесты посоветовали ей уступить напору перспективного сту­дента. Что это было? «Недолгая первая любовь»? Ро­мантическое увлечение? Во Франции и России письма Эрики для меня значили очень много. Я всегда перечи­тывал их в тяжелые минуты и радовался мысли о том, что когда-нибудь встречусь с ней. О более глубоких при­чинах происшедших изменений я не догадывался.

Я отправился в Штайр, где прежде служил мой отец. В рабочем поселке Мюниххольц я после долгих поисков нашел дом. Окно на первом этаже было открыто. На­стольная лампа освещала удобное помещение. Седая пожилая женщина убиралась в квартире, прежде чем отправиться на работу на военный завод. В ней я узнал свою мать. Без слов она заключила меня в объятия.

Серый мрачный ноябрь я провел в доме деда, откуда мой отец в качестве младшего сына был отправлен «в люди», чтобы вести независимую жизнь строителя­предпринимателя. Находившееся под жестким руковод­ством моей тёти и ее мужа хозяйство было признано властями в качестве учебного и образцового. Наряду с великолепно организованным полеводством, растение­водством и скотоводством усадьба сверкала снаружи и внутри благодаря заботливым рукам практиканток.

Я приехал как раз на празднование именин одной из практиканток. Я наслаждался жизнью, сидя возле теплой кафельной печи в кругу девушек, одетых в праздничную одежду, слушая, как тикают старые часы, сознавая, что не будет никакого обстрела русской артиллерии, налета Ил-2 с их реактивными снарядами, никакого «ура!» и ни­какого Кнёхляйна. Жизнь была снова прекрасна!

Возвратился с охоты хозяин с горой дичи. Мы сидели с ним во главе стола в «женском царстве». В тот вечер я познакомился с Элизабет —прекрасной блондинкой, в которую сразу влюбился.

Дни отпуска в крестьянском доме пролетели мгно­венно, еще несколько дней я провел в доме матери. Дом ее был пуст: мой старший брат воевал в рядах горных стрелков на юге России, 16-летний младший брат учил­ся в авиационно-технической школе в Мюнхене, а отец, воевавший во время Первой мировой войны сапером под Адамелло, тоже воевал в России. В доме осталась только мать с нашей маленькой сестрой.

Огневая мощь рот была значительно увеличена: каж­дый стрелковый взвод получил два ручных пулемета MG 42, стрелки получили специальные насадки на ство­лы карабинов для стрельбы противопехотными и проти­вотанковыми винтовочными гранатами. Батальоны по­лучили 50-мм противотанковые пушки, 120-мм миноме­ты, 75-мм пехотные орудия, собранные в «тяжелую роту». С 9 ноября наша дивизия получила наименование 3-я мотопехотная дивизия СС «Мертвая голова».

Моя новая машина была выпущена на заводе «Шко­да»: с мягкой подвеской, не такая грубая, как был мой старый добрый «Адлер», тихо работающий мотор, ника­ких хлопков из глушителя, ни царапинки на свежем ла­ковом покрытии. Но если бы было возможно, я бы сразу променял ее на мой простреленный «Адлер» со всеми связанными с ним воспоминаниями.

Моему товарищу Клееману так и не удалось уехать живым из России. Он задержался в Старой Руссе, был накрыт атакой штурмовиков и умер во фронтовом го­спитале. К моему неудовольствию, водителем команди­ра стал я.

В начале января меня назначили инструктором во­ждения. Я учил молодых солдат водить транспортер «Опель-Блиц». Мы изъездили все окрестности, изучили старые городки с такими приятными названиями, как Коньяк и Барбекью. Франция была прекрасна с первы­ми весенними днями в начале января! Я получал регу­лярно письма от Элизабет.

В начале февраля молодые водители сдали экзаме­ны. Моя группа была лучшей, потому что я был един­ственным инструктором, учившим на практике длитель­ным ночным маршам.

Прошли смотры и проверки на пригодность к боевым действиям в Африке. Я получил африканскую унифор­му. Почему бы и нет? Пусть посылают куда угодно, толь­ко бы не в Россию.

В эти дни завершилась драма в Сталинграде. Все жертвы солдат оказались напрасны. Наблюдая за про­исходящим по сводкам вермахта, мы понимали, что там отказал не солдат, что в гибели 6-й армии виновно выс­шее командование, неправильно оценившее обстанов­ку, и что оно несет ответственность за эту кровавую драму.

Катастрофа под Сталинградом повлияла на обста­новку на всем юге Восточного фронта. Мы должны были сдать нашу африканскую форму и получить новое зим­нее обмундирование. Широкие брюки на вате, подби­тые мехом куртки, обшитые кожей валенки, теплые ру­кавицы и шерстяные шапки. Наши машины были пере­крашены в белый цвет. Со дня на день мы ожидали приказа на погрузку. Где при таком ходе войны мы те­перь должны будем втыкать в землю наши могильные кресты?

В середине февраля 1943 года я на своей машине стоял во главе батальонной колонны у северного выез­да из Мон Моро. Взглянув на колонну, я в некоторых ма­шинах видел моих бывших учеников. В тот час я не ду­мал, что никого из этих парней не останется в живых.

В Ангулеме мы погрузились в эшелон и снова отпра­вились в неизвестность.

ЗИМНЕЕ СРАЖЕНИЕ ЗА ХАРЬКОВ

Мы давно уже оставили поза­ди приветливые деревни Тюрингии и Баварии, пульси­рующие в военной лихорадке города Восточной Герма­нии, проехали Катовице, Перемышль и Львов. Теперь стало ясно, что мы едем на южный русский фронт. Мы стали недоверчивыми, так как со времен весенних при­казов 1941 года «о маршах к нефтяным полям Персии» мы отвыкли думать о простых ходах.

В Киеве мы пересекли Днепр по много раз залатан­ному мосту. Получили предупреждение о партизанской опасности. Эшелон с боевой техникой, шедший впере­ди нас, был пущен ими под откос и частично разграблен. С тех пор как мы уехали из Франции, все вокруг нас сно­ва стало белым.

17 февраля поезд остановился. Внезапно мы оказа­лись под огнем минометов и пулеметов. Из леса показа­лись сани, запряженные лошадьми, на которых на нас не­слись партизаны, желавшие разжиться легкой добычей. Под огнем наших пулеметов им не удалось не только при­близиться к эшелону, но и вернуться в спасительный лес. Через некоторое время поезд продолжил движение.

После столкновения с партизанами наше напряже­ние постоянно нарастало. Навстречу нашему эшелону, едва тащившемуся на восток, стали попадаться сначала

мелкие, а потом и более крупные группы безоружных немецких солдат. Наши призывы никакого дружеского отклика не встречали:

— Поворачивай, камрады! Вам надо в обратную сто­рону! Вам надо собраться и снова наступать! Задача — идти на восток! — кричали мы, высокомерно посматри­вая на побитых сверху вниз.

— Да вы уже через сутки бегом побежите на запад! — с запальчивостью кричали они нам.

Конечно, и мы отходили бы перед численно превос­ходящим противником, но никогда бы не бросили ору­жие. То, что мы видели под насыпью, — было психологи­ческим влиянием Сталинграда. Потеряв веру в оружие и командование, они уже не могли и не хотели быть тем, чем прежде был Германский вермахт.

В ходе тяжелых боев русские взяли Харьков. Наряду с соединениями сухопутных войск под командованием генерала войск СС Пауля Хауссера его обороняли 1 -я и 2-я мотопехотные дивизии СС, которые до нас были по­спешно отправлены сюда из Франции. Обергруппен-фюрер СС Пауль Хауссер не выполнил многократный приказ фюрера «удерживать Харьков до последнего че­ловека» и, уступая многократному превосходству про­тивника, оставил город, когда он был почти окружен. Лишь благодаря сознанию личной ответственности это­го офицера был предотвращен еще один Сталинград. Когда его вызвали в ставку фюрера, его отказ выполнить приказ был ему прощен.

Наша 3-я дивизия СС должна была занять оборону по соседству с дивизиями СС «Лейбштендарте Адольф Гитлер» и «Рейх». В полдень 19 февраля наш эшелон медленно подходил к Полтаве. На аэродроме неподале­ку последние самолеты покидали взлетную полосу. Ког­да город был уже виден, по вспомогательным рампам мы выгрузили технику с поезда. Машина за машиной, танк за танком длинная колонна в полном порядке во­шла в Полтаву, важнейший транспортный узел. Наши солдаты совершенно не обращали внимания на явления разложения в бегущих войсках. «Старики» говорили «молодым»:

— Такое уже было. Это быстро проходит.

Мы разместились на квартиры далеко от Полтавы в маленьком городке с чистыми ухоженными деревянны­ми домами. Его жители оказались довольно приветливы и помогали нам чем могли.

Ветер доносил канонаду. Через несколько дней мы покинули район сосредоточения и приступили к повтор­ному захвату Харькова.