Лидия - Василий Воронков

Она не договорила.

— Ты знаешь, — сказал я, — наверное, я последнее время стараюсь, как и ты… Мы вместе, мы учимся на технологическом. К тому же скоро сессия — самый лучший способ прочистить себе мозги.

Лида рассмеялась.

— Кстати, твой друг…

— Витя?

— Да, он мне сказал, что ходят слухи… Ну, вроде как кто-то что-то подслушал или узнал через знакомого…

— В общем, как обычно.

— Да. Короче, он говорил, что исключений в этом году не будет, всех постараются вытянуть, разрешат неограниченное количество пересдач и всё такое прочее.

— Похоже, что они обходятся с нами, как с больными.

— Но ведь… — Лида коснулась рукой волос и как будто прикрылась от меня ладонью, — ведь в каком-то смысле мы и правда больны.

— В каком-то смысле? — спросил я.

— Ты думал, что будет, когда мы закончим? — сказала Лида. — Ведь эта ситуация… станет только хуже. Но даже те, кто всё-таки получит назначения…

— Мир уже никогда не будет прежним, — закончил я вместо неё. — Ты уже говорила.

— Но ведь это правда.

— Всё меняется, — сказал я. — Каждый день. Откуда мы знаем, что будет через три года? Три года сейчас — это…

— Целая жизнь, — сказала Лида.

— Целая жизнь, — сказал я.

Мы уже подходили к её дому. Я снова посмотрел на небо.

— Ты тоже… — вдруг спросила Лида, — ты тоже ждёшь, когда они появятся?

— На самом деле я верю тому, что говорят наши военные, — соврал я. — Оборона планеты, полная безопасность. Но это просто… сильнее меня… Знаешь, — я взял Лиду за руку, — мне однажды приснилось…

На мгновение всё вокруг потускнело — над нами пронеслась громадная тень скоростной электрички, скрывшейся за поворотом, поблёскивая горящими на солнце стёклами вагонов.

Лида остановилась, убрала волосы со лба и поцеловала меня в губы.

— Не говори, — прошептала она.

Я промолчал.

На следующий день мы пошли в космический театр и смотрели, как под громадным куполом образуется чёрная дыра. Планеты, солнца, созвездия превращались в пыль, исчезая в этой разверстой бездне. Сгинула целая галактика, погасли под куполом последние огни — над нами повисла давящая темнота.

Когда мы вышли из театра, Лида взяла меня под руку, прильнула ко мне и тихо, почти шёпотом сказала:

— Давай больше не будем ходить сюда.

52

Близилась сессия, финальные экзамены второго курса, а вслед за ними и долгие каникулы, а я всё не решался предложить Лиде съездить куда-нибудь вместе летом. Она так и не познакомила меня со своими родителями — в тот день, когда я приехал к ней с цветами, она была одна — и даже больше не приглашала меня к себе домой. Мы ходили вместе в кино, ездили загород, чтобы прогуляться по берегу реки, но иногда мне казалось, что Лида стесняется меня.

В первый день лета мы отправились загород на машине — на пустынный пляж, неподалёку от того места, где мы когда-то смотрели, как Патрокл встаёт на высокую орбиту Земли.

По радио рассказывали что-то о вооружённом столкновении с сепаратистами — вдали от Венеры, в нейтральном космосе, как теперь стали говорить. Правительство больше не настаивало на своей прежней версии — что у сепаратистов есть только один научно-исследовательский корабль, — однако никакой новой информации нам тоже не сообщали.

— Я не представляю, как так можно… — сказала Лида, с ненавистью глядя на хрипящий приёмник. — Уж лучше, как раньше, когда писали все, кому не лень. Ведь нам ничего толком не говорят, вообще ничего. Быть может, там давно уже…

— Лучше и правда об этом не думать, — сказал я.

— У тебя получается? — спросила Лида.

Я выключил приёмник.

Я перестроился в скоростной ряд и включил круизный режим; машина бесшумно неслась по удивительно пустой, многополосной автостраде. Блуждающая электронная тень на лобовом стекле пыталась поймать утренние лучи, которые иногда всё же пробивались через солнцезащитную дымку, и мне приходилось прикрывать ладонью глаза.

— Родители хотят, чтобы я перевелась, — сказала Лида.

— Как?

Я вздрогнул; солнце вновь засветило в глаза. Лида молчала, отвернувшись. Я взял её за руку.

— Куда? Перевестись куда?

— Я пока не знаю, — вздохнула Лида. — Я не знаю, хочу ли я. Но мне самой… становится страшно. Я раньше так мечтала об этом. Другие планеты, космические корабли, но теперь…

— Слушай, — начал я, — эта война… она не может так просто заставить нас отказаться…

— Может, — перебила меня Лида. — И заставит. Ты и сам знаешь об этом. Радио можно выключить, но… это ведь ничего не изменит.

Я не знал, что сказать. Солнце ненадолго скрылось за высокими соснами на обочине дороги, а потом засветило вновь, и всё ветровое стекло на мгновение стало тёмным.

— Когда? — спросил я. — Со следующего курса?

— Я не знаю, — сказала Лида. — Пока не знаю. Ещё ничего не решено.

— Но… — мне было сложно дышать, — ты действительно сама этого хочешь? Я понимаю тебя, мне тоже страшно. Да и моя мать предлагала мне перевестись. Но родители не могут… они не имеют права решать за нас. Здесь всё зависит только от тебя.

Лида молчала.

Я проехал нужный поворот, но не стал разворачиваться. Машина летела по пустой автостраде, радио не работало, заряда батарей хватило бы ещё на сотни километров. Я подумал, что хотел бы просто уехать вместе с Лидой подальше от города, от института, от своей пустующей квартиры и космического театра — и никогда, никогда не возвращаться назад.

— Но мы ведь будем… встречаться? — спросил я.

Лида коснулась моей руки.

— Почему так происходит? — спросил я.

— Как? — сказала Лида.

— Что-то всё время… постоянно разводит нас, — сказал я. — Стоит мне лишь приблизиться к тебе, как ты… отдаляешься от меня.

И тут я всё понял — всё стало вдруг ясным и ярким, как солнечный свет, который не могли остановить жидкие кристаллы на стёклах.

— Я переведусь с тобой, — сказал я.

Лида сильнее сжала мою кисть.

— Я переведусь с тобой, — повторил я. — Куда бы ты ни пошла. Есть вещи… — от волнения мне было тяжело говорить, — есть вещи, которые куда важнее, чем все эти глупые мечты. К тому же ты была права, когда говорила… Мир изменился. Звёзды стали другими… Помнишь, раньше мы ездили загород вечером, чтобы посмотреть на небо? А сейчас мы поехали утром, чтобы успеть вернуться затемно, потому что всякий раз, когда я смотрю на небо, я вижу…

— Смерть, — закончила за меня Лида.

Я проехал ещё сотню километров, пока, наконец, не встал на обочине рядом с небольшой, затянутой тиной заводью, через которую был перекинут хлипкий деревянный мост.

Мы вышли из машины.

— Красиво, — сказала Лида.

Я кивнул головой.

— А как далеко мы от Москвы?

— Километров двести где-то, — сказал я. — Если сейчас поедем обратно, то успеем вернуться ещё до обеда.

— Я пока не хочу уезжать, — сказала Лида.

— Я тоже, — сказал я и обнял её за плечи.

Пахло сыростью и болотом, деревянные доски под нами скрипели и прогибались, порывистый ветер развевал волосы Лиды.

— Ты серьёзно? — спросила Лида, перегнувшись через хлипкие перила; она улыбалась, глядя, как покачиваются на ветру кувшинки.

— По поводу перевода? — сказал я. — Да, серьёзно. Я не хочу оставаться в технологическом без тебя.

— Но мы ведь всё равно можем встречаться, — сказала Лида. — Даже если я переведусь.

— Я не хочу просто встречаться. Я хочу видеть тебя каждый день. Я хочу быть с тобой.

Лида повернулась ко мне.

— Спасибо тебе! — сказала она.

Она обхватила меня руками за шею и уткнулась лицом мне в плечо. Она плакала.

— Но я никогда себе не прощу, — сказала дрожащим голосом она, — никогда не прощу, если из-за меня ты откажешься от своей мечты.

— А я никогда себе не прощу, если потеряю тебя из-за этой дурацкой работы, — сказал я, касаясь её волос. — Я знаю, чего я хочу.

Мы не вернулись в город к обеду.

Когда мы ехали обратно, уже смеркалось, и на небе, в сгущающейся темноте, загорались первые звёзды.

— Как красиво! — сказала Лида, откинувшись на сидении и глядя в окно.

На следующий же день я сказал о своём решении Виктору. Тот долго смотрел на меня, не говоря ни слова, а потом покрутил пальцем у виска.

— Ты серьёзно? — хмыкнул он. — И всё из-за этой… Вот уж не ожидал от тебя…

Мне захотелось его ударить.

— Это так глупо, — сказал Виктор. — Переводиться сейчас… Ты хоть понимаешь, что уже не сможешь вернуться обратно? Ради чего всё это было? Всё, через что мы прошли?

Я молчал.

— Ты хоть представляешь, сколько ещё будет таких, как она?

Я с трудом сдержал себя, отвернулся и зашагал прочь по коридору. Виктор что-то прокричал мне вслед. Уже у лифтов он нагнал меня и грубо дёрнул за плечо.