Право на эшафот - Бронислава Антоновна Вонсович

– Чем могу быть полезна, сеньорита? – спросила она красивым грудным голосом, который сам по себе вызывал жгучее желание чем-то помочь этой обходительной даме.

Она вообще к себе располагала, поэтому удивительно, если дела у нее и правда плохо идут. Возможно, сказывалось удаление от основных потребителей? Или то, что алхимик – женщина? Общество здесь было уже не средневековое, но до понимания равноправия полов, похоже, еще далеко.

Помещение было аккуратным – небольшой прилавок, шкафчики со стеклянными дверцами, чистые полки. Они не ломились от обилия зелий, но и не разваливались от старости. Пожалуй, есть надежда, что найдется все необходимое.

– Сеньора, мне нужно… – я оттарабанила список ингредиентов, который помнила назубок. – У вас они есть?

По мере перечисления на ее лице проявлялось удивление, но, когда она ответила, в голосе не отслеживалось ни тени эмоций.

– Да, сеньорита, есть все.

– Отлично, – обрадовалась я, – сколько это будет стоить с арендой вашего оборудования на полчаса?

– Что, простите? – теперь удивление было не только на лице, но и в голосе.

– Мне нужно срочно приготовить зелья, а оборудования у меня нет. – Вспомнив, что и переливать готовый продукт некуда, добавила: – Ах да, нужна еще склянка с притертой крышкой. Так сколько это будет стоить?

– Донья, мне не нужны неприятности, – неожиданно ответила она.

Настала моя очередь удивляться:

– Какие неприятности, сеньора? И почему «донья»?

– Потому что магии разрешено учить только в семьях Сиятельных или университете, – ответила она мне с видом гувернантки, объясняющей несмышленышу очевидные истины. – Будь вы студенткой университета, могли бы приготовить там: лаборатории доступны для всех обучающихся. Значит, магии вас учили дома, откуда вы сбежали, поэтому не можете использовать свое оборудование.

– Разве я похожа на Сиятельную? – сделала последнюю попытку, уже понимая, что опять вляпалась из-за незнаний реальностей этого мира.

– Думаете, я не знаю, что и в семьях Сиятельных иной раз рождаются обычные люди или Сиятельные становятся обычными в результате неудачного эксперимента? – усмехнулась она. – Как правило, их судьба незавидна, их существование тщательно скрывают, но они есть. Возвращайтесь домой, донья, не создавайте проблем ни мне, ни себе. Он этого не стоит.

– Кто он? – удивилась.

– Тот, ради кого вы сбежали из дома.

– Я сбежала из дома ради себя, – притворяться было бессмысленно, – и возвращаться не собираюсь, потому что мной планируют расплатиться в политических играх, предположительно с моим летальным исходом. Зелье мне нужно для изменения внешности.

– Собираетесь скрываться всю жизнь?

– Сколько понадобится. А пока собираюсь поступить в университет и получить профессию, с которой смогла бы зарабатывать на жизнь. К сожалению, флакон с зельем разбился, а без него меня быстро найдут. Я бы никогда к вам не пришла, не будь это для меня вопросом жизни и смерти. Сеньора, разрешите воспользоваться вашим оборудованием. Обещаю, этого никто никогда не узнает. Или… вы тоже донья? – Она чуть изменилась в лице. Похоже, я попала в точку. Я бросила тюк с одеждой на пол и сложила руки перед грудью в умоляющем жесте. – Тогда вы просто обязаны мне помочь, как сестре по несчастью, донья Исабель.

– Двуединый, откуда ты только взялась на мою голову? – проворчала она.

Вопрос был риторическим, хотя мой ответ, что из герцогства Эрилейского, ей бы не понравился. Поэтому я молчала, но физиономию скорчила самую жалостливую, взяв за образец приснопамятного кота из Шрека.

– Насколько терпит изготовление? – наконец спросила она.

– Максимум до вечера, донья Исабель.

– Да забудь ты про донью, пока еще кто не услышал. Я не могу в свою лабораторию пустить тебя одну – если кто заметит, что хозяйки там нет, у меня будут проблемы. Лавку тоже закрыть не могу: мои клиенты привыкли, что она работает строго по часам. Поэтому пущу тебя к своему оборудованию только вечером. – Она подняла глаза к небу: – Двуединый, и во что я сейчас ввязываюсь?

– Помощь ближнему Двуединому угодна, – напомнила я. – Сеньора Исабель, я могу пока оставить у вас вещи? Надо до вечера еще комнату снять.

Она скривилась, но вовсе не из-за того, о чем я подумала: дело было не в моих вещах.

– Да куда ты одна пойдешь? Непременно во что-нибудь вляпаешься, такая неприспособленная. – Она указала на лестницу за собой: – Поднимешься на второй этаж. Комната справа. Сидишь в ней до вечера тише мышки. Все поняла?

– Так точно, сеньора. – Я разулыбалась во все свои ровные, пусть теперь и не сиятельные зубки. – Огромное вам спасибо.

– Иди уж, – опять проворчала она, – не мешай торговле.

Дважды просить не пришлось, я подхватила тюк с одеждой и поднялась на второй этаж. В комнате давно никто не жил, веял в ней некий дух, присущий помещениям, куда заходят редко и только по делу. Но была она чистенькая, и в ней стояла кровать, при одном взгляде на которую я поняла, что спать хочу так, что нет никаких сил удержаться.

Глава 21

Проснувшись, не сразу поняла, где нахожусь, – меня словно обволакивало чувство дома, странное, позабытое ощущение безопасности. Было оно еще из той жизни, но зато мое, а не приобретенное здесь. Хотя о какой безопасности речь? Дом был чужим, хозяйка – совершенно не известной мне личностью. Возможно, она усыпила мою бдительность и давно сообщила кому нужно о забредшей к ней беглянке.

Я забеспокоилась, но в доме было тихо, уже начинало темнеть. Если кто-то хотел меня захватить, у них было на это время, а вот у меня его почти нет: срочно нужно принимать следующую дозу. Я подскочила, щелчком пальцев привела в порядок изрядно помявшееся платье, добавила заклинание, освежающее лицо, и лишь потом осознала, что сделала автоматически. А ведь это, если я правильно поняла сеньору Лусеро, может меня выдать даже вернее внешности. Казалось бы, тело достаточно давно стало моим, чтобы забыть привычки бывшей владелицы и обзавестись новыми. Так нет же, стоит отвлечься – и оно уже своевольничает.

С мыслями, что отвлекаться нельзя, я и спускалась, уверенная, что лавка уже закрыта. Но сеньора Лусеро сидела за прилавком, а витринные окна не были прикрыты.

Мое появление для сеньоры неожиданностью не стало – лестница скрипела так, что ни один лазутчик не проберется незамеченным, если, конечно, он двигается не по потолку. Но и в этом случае его ждали бы неприятности – дом был непростым, как и его хозяйка, первое впечатление обманывало не хуже карманника, притворяющегося честным трудягой.

– Ну и горазда ты спать.

– Ночь выдалась тяжелой. И мне не хочется, чтобы трудности оказались напрасными.

Она кивнула, обозначив, что поняла намек, встала из-за прилавка,