Половина желтого солнца - Чимаманда Адичи

— Будешь торт?

Торт стоял в центре стола, почти целый, не считая тонкого ломтика, отрезанного Оланной.

— Попозже. — Хозяин осушил бокал и налил второй. — Построим бункер на случай бомбежек. — Он говорил спокойно, будто воздушные налеты — пустяк, будто забыл, что совсем недавно все они были на волосок от смерти. Повернулся к Угву: — Знаешь, друг мой, что такое бункер?

— Да, сэр, — кивнул Угву. — Как у Гитлера.

— М-да, что-то вроде.

— Но сэр, эти самые… бункера называют братскими могилами, — всполошился Угву.

— Ерунда. В бункере уж точно безопаснее, чем посреди поля маниоки.

За окном сгустились сумерки, тьму то и дело прорезали молнии. Оланна вдруг соскочила со стула, вскрикнула: «Где Малышка? Где Малышка?» — и бросилась в спальню.

— Нкем! — Хозяин кинулся за ней.

— Не слышишь? Нас опять бомбят, разве не слышишь?

— Это просто гром. — Хозяин подошел к Оланне сзади и обнял ее. — Всего-навсего гром. Гроза, которую задержал наш заклинатель, все-таки собралась. Обычный гром.

Они постояли, обнявшись. Оланна отрезала себе еще кусочек торта.

4. Книга: Мир молчал, когда мы умирали

Он доказывает, что до объявления независимости Нигерия не имела своей экономики. Колониальное государство было авторитарным — мягкой, но по сути бесчеловечной диктатурой, созданной в угоду Британии. В 1960 году экономика Нигерии представляла собой одни лишь возможности: сырье, рабочие руки, надежды, кое-какие финансовые средства из запасов Торгового совета — остатки того, что брали британцы на восстановление хозяйства после войны. А главное, недавно обнаруженные запасы нефти. Однако новые нигерийские лидеры были слишком самонадеянны, слишком полны честолюбивых планов, слишком наивны, а потому брали грабительские иностранные займы. Кроме того, они спешили все перенять у британцев и получить равные права, качественное медицинское обслуживание и высокие зарплаты, долгое время недоступные нигерийцам.

Затем он указывает на многочисленные трудности молодого государства, но особенно подробно останавливается на погромах 1966 года. Очевидные поводы для резни — месть за «переворот игбо», протест против декрета об унитарном правлении, из-за которого многие северяне лишились бы государственных постов, — не имели значения, как и точное число погибших: три, десять или пятьдесят тысяч. Главное, что погромы испугали и сплотили игбо, из бывших нигерийцев сделали рьяных биафрийцев.

Часть III

Угву сидел на ступеньках заднего крыльца. Они с Харрисоном говорили о предстоявшей поездке Угву с мистером Ричардом. Капли дождя сползали по листьям, пахло влажной землей.

— Tufia![67] Ума не приложу, зачем моему хозяину ехать к вам в деревню на этот дьявольский праздник, — возмущался Харрисон. Он сидел на две ступеньки ниже, так что Угву видел его лысую макушку.

— Может, мистер Ричард хочет написать о дьяволе? — предположил Угву.

Ори-окпа — никакой не дьявольский праздник, но с Харрисоном лучше не спорить. Нужно, чтобы Харрисон был в хорошем настроении, тогда можно будет расспросить его про слезоточивый газ. Они помолчали, задрав головы и глядя на паривших над головой грифов: соседи зарезали курицу.

— Смотри-ка, лимоны поспевают. — Харрисон указал на дерево. — Надо рвать один, буду сделать торт с безе, — добавил он по-английски.

— А что такое бе-зе? — поинтересовался Угву, зная, что Харрисона вопрос наверняка порадует.

— Не знаешь? — Харрисон засмеялся. — Американское блюдо. Я испеку и передам вам с моим хозяином, когда твоя хозяйка вернется из Лондона. Я знаю, ей понравится. — Харрисон обернулся на Угву. — Даже тебе понравится.

Угву кивнул, хотя он поклялся не брать в рот стряпню Харрисона. Однажды он зашел к мистеру Ричарду и увидел, как Харрисон насыпает в кастрюлю с соусом нарезанную апельсиновую кожуру. Если б он положил в соус апельсин, это еще куда ни шло, но готовить с кожурой — все равно что с мохнатой козлиной шкурой вместо мяса!

— Еще я кладу лимоны в торт, — сказал Харрисон. — Они хороши для теста. Пища белых прибавляет здоровья, не то что всякая гадость, которую едят у нас.

— Да, верно. — Угву кашлянул. Пора бы спросить у Харрисона про слезоточивый газ, но вместо этого Угву сказал: — Хотите посмотреть, где я теперь живу?

— Пойдем. — Харрисон поднялся.

Когда зашли в комнату, Угву указал на потолок с черно-белым узором и похвалился:

— Моя работа.

Угву несколько часов подряд выводил этот узор горящей свечкой, прерываясь, чтобы передвинуть стол, на котором стоял.

— О така, красота! — Харрисон оглядел узкую пружинную кровать в углу, стул и стол, рубашки на гвоздях, две пары туфель, аккуратно пристроенные у стенки. — Туфли новые?

— Хозяйка привезла мне из Баты.

Харрисон потыкал пальцем кипу журналов на столе.

— Ты это все читать? — спросил он по-английски.

— Да. — Журналы Угву нашел в мусорной корзине в кабинете. В «Математических анналах» он ни слова не понял, зато хотя бы осилил несколько страниц «Сошиалист ревью».

Снова полил дождь. Капли стучали по железной кровле все громче, а Угву и Харрисон, стоя под козырьком, смотрели, как льются с крыши струи воды. В конце концов Угву решился:

— Вы не знаете, где можно достать слезоточивый газ?

— Слезоточивый газ? Зачем тебе?

— Я прочел о нем в газете у Хозяина. Интересно, что это такое.

Угву не стал говорить Харрисону, что на самом деле услышал о слезоточивом газе, когда Хозяин рассказывал про депутатов законодательного собрания — как они дрались и лягались, а потом приехала полиция, всех обрызгала слезоточивым газом, и они попадали без чувств, а помощники разносили их по машинам. Вот так штука, слезоточивый газ! Если от него теряют сознание, хорошо бы его раздобыть. И испытать на Ннесиначи, когда они с мистером Ричардом поедут на праздник ори-окпа. Надо отвести ее в рощицу у источника и сказать, что слезоточивый газ — волшебное средство, которое дарит здоровье. Она поверит. Она так удивится, увидев его в машине с белым, что поверит чему угодно.

— Достать его очень трудно, — вздохнул Харрисон.

— Почему?

— Рано еще тебе знать почему. — Харрисон таинственно кивнул. — Вырастешь — расскажу.

Угву сообразил, что Харрисон сам не знает, что такое слезоточивый газ, только не признается. Жаль. Надо обратиться к Джомо.

Джомо знал, что такое слезоточивый газ, и долго-долго смеялся, услыхав, для чего он Угву. Джомо хохотал и хлопал в ладоши.

— Aturu ты. Баран, — сказал он наконец. — Зачем брызгать в девушку слезоточивым газом? Вот что, езжай к себе в деревню, и, если время пришло и девушке ты по нраву, она пойдет с тобой. Никакой газ не понадобится.

Угву держал в голове слова Джомо всю дорогу, пока на другое утро мистер Ричард вез его домой. Навстречу им выбежала Анулика, крепко пожала мистеру Ричарду руку. Обняла Угву, стала рассказывать, что отец с матерью на ферме, двоюродная сестра только вчера родила, Ннесиначи на прошлой неделе уехала на Север…

Угву застыл.

— Что-нибудь случилось? — встревожился мистер Ричард. — Праздник не отменили?

Если бы всего лишь отменили праздник…

— Нет, сэр.

Угву привел мистера Ричарда на площадь, где уже толпились жители деревни, и устроился рядом с ним под деревом кола. Вскоре их обступили дети, закричали: «Онье оча, белый человек!» — и потянулись к волосам мистера Ричарда. Он спрашивал: «Kedu? Привет, как вас зовут?» — а ребятишки глазели на него, прыская и толкая друг друга. Угву, прислонившись к дереву, горевал: не сбылась мечта увидеть Ннесиначи. Теперь она уехала, и это сокровище достанется какому-нибудь торговцу с Севера. Он едва замечал ммо: могучие фигуры, одежды из травы, оскал деревянных масок, длинные кнуты в руках. Мистер Ричард щелкал фотоаппаратом, что-то писал в книжице и сыпал вопросами — как это называется, что они говорят, что за люди удерживают ммо канатом и для чего? Угву были невыносимы и жара, и вопросы, и шум. Всю обратную дорогу он молча глядел в окно.

— Только уехали, и уже скучаешь по дому? — спросил мистер Ричард.

— Да, сэр.

Хоть бы мистер Ричард оставил его в покое. Скорей бы остаться одному. Если Хозяин еще в клубе, можно взять из гостиной «Ренессанс» и почитать у себя в комнате. Или посмотреть новый телевизор. Хорошо, если покажут индийский фильм. Красавицы с большими блестящими глазами, песни, яркие краски, цветы и слезы — то, что надо.

Зайдя с черного хода, Угву, к своему ужасу, застал у плиты мать Хозяина. В дверях стояла Амала. Хозяин наверняка не знал, что они приедут, а то бы попросил Угву прибрать в комнате для гостей.

— Здравствуйте, Матушка, — промямлил Угву. — Здравствуйте, тетя Амала. — Он как сейчас помнил их прошлый приезд: как Матушка оскорбляла Оланну, называла ведьмой, улюлюкала и, хуже того, грозилась пойти к дибии у себя в деревне.