Агитбригада - А. Фонд

— Что ты уже опять натворил, Капустин?

— Танцевал фокстрот в Красном уголке, — в тон ей ответил я, получил замечание от дежурного, и мы двинулись дальше.

Мы вышли из центрального здания, прошли по дорожке среди цветников, которые уже практически отцвели, и направились к отдельно стоящему одноэтажному зданию.

Дежурный отпер дверь и буркнул:

— Входи давай!

Я вошел, дверь со стуком захлопнулась и послышался звук проворачиваемого ключа в замке. Скрип шагов на посыпанной песком дорожке отдалился, и я остался один в тишине.

Комната была достаточно большой, но чистой. Пахло хлоркой и хозяйственным мылом. Там стояла заправленная серым одеялом кровать, стул, стол и два старых рассохшихся шкафа. Я открыл их и заглянул — пусто. Непонятно, зачем они здесь. Ну да ладно.

Я сел на стул и задумался.

Ситуация получилась дурацкая. Не надо было заедаться с заведующим. Но, с другой стороны, я же имею право знать, что там с долгом. И вообще — как-то странно всё это. И долг мне как-то чересчур быстро впаяли, и меня в агитбригаду эту спровадили, отношение тоже какое-то странное. В общем, мутно всё как-то.

Мысли переключились на позавчерашнее:

Анфиса появилась, слабо мерцая зелёным. По ней было видно, что при жизни она относилась ко мне лучше.

— Осторожно! — воскликнул Енох.

— Анфиса, — сказал я, — ты знаешь, что Василия убили?

Анфиса, которая уже направилась ко мне, остановилась и растерянно замерцала.

— А знаешь кто убил?

Призрак девушки поднял на меня наполненный тьмой взгляд и у меня мурашки пошли по коже. Но тем не менее я продолжил:

— Тот, кто и тебя. Тебя же Лазарь убил?

Анфиса замерцала, задрожала, а затем кивнула, словно через силу.

— Вот и Василия Лазарь убил. Камнем пробил череп. Василий ходил к Лазарю за тебя говорить, и тот его убил.

При этих словах Анфиса завибрировала сильнее, дрогнула, и цвет её сменился на синеватый, а затем обратно — на зелёный.

— А ты знаешь, Анфиса, что Лазаря поймали? Его бабка Фрося опознала.

Анфиса опять помотала головой.

Я мысленно радовался — диалог, хоть какой-то потихоньку налаживался. Да. Я не льстил себе надеждой, что смогу отвести от себя Анфису, уж слишком она злая и агрессивная, но у меня возникла небольшая идейка.

— Но комсомольцы верят ему, а не бабке Фросе. Я боюсь, что он выкрутится и его отпустят.

На Анфису было страшно смотреть — она буквально распылилась в воздухе, словно марево, и стала опять призрачно-зелёной.

— Знаешь, Анфиса, — продолжил я, — ведь если Лазаря отпустят, то он ещё кого-то убьет. Он сейчас сидит, запертый в сельсовете. Один. И его книги с ним нету. Она у меня.

При этих словах Анфиса вновь приняла свой облик, замерцала и вдруг исчезла.

— Уф! — выдохнул Енох.

— Ушла, — сказал я и почувствовал, как напряжение меня отпускает.

— Ловко ты её! — похвалил меня Енох.

— Это ненадолго, — ответил я. — Сейчас она слетает к Лазарю, разберется с ним и вернется обратно.

— Ты натравил её на живого человека⁈ — обличительно ткнул в меня призрачным пальцем (точнее костяшкой) Енох.

— Ага, — кивнул я.

Ко мне на полати запрыгнул Барсик и толкнул лбом мою ладонь, мол, давай гладь меня, человек, чего ты всякой ерундой занимаешься. Кто мы такие, чтобы игнорировать котиков? И я принялся поглаживать мурлыкающего, как трактор, кота.

— И ты так спокоен⁈ — заверещал Енох, и заметался по комнате, — она вернется и тебе конец! Это же погруженная во тьму! Они беспощадны к людям!

— А вот с этого места поподробней, — я аккуратно чесал пузико Барсика, а потом за ушком.

Енох пробормотал что-то невнятное.

— Анфиса сейчас вернется и убьет меня, — сказал я призраку. — А ты останешься здесь сам. Ещё на много лет. Как ты думаешь, какова вероятность, что именно в эту деревню, именно в эту избу войдёт человек с такими же способностями, как у меня и заберёт тебя отсюда?

Енох тоскливо и обреченно замерцал в ответ.

— Вот! — назидательно сказал я и аж перестал гладить кота. От возмущения Барсик легонько куснул меня за ладонь, показывая, что ситуацию он контролирует и мои попытки схалурить он прекрасно видит. Для дополнительной аргументации он поскрёб задними лапами мне по руке. Я намёк понял, покорился и возобновил поглаживание.

— Я слушаю, — мотивировал я Еноха.

— Души бывают разные, — сообщил Енох после небольшой паузы.

— Это я уже понял, — сказал я.

— Не перебивай! — возмутился Енох.

— Не буду, — перебил призрака я.

Тот возмущённо померцал, но так как я молчал, то продолжил.

— Если взять критерием человека, — назидательно произнёс Енох менторским тоном, — то условно всех можно разделить на две части.

— Те, которые дружелюбны и те, которые агрессивны к людям. Это я уже давно и сам понял, — сообщил я.

— Не все дружелюбны! — не согласился призрак, — назовём это — условно-нейтральные.

— Пусть будет так, — вздохнул я, лекция обещала быть долгой и могла затянуться до самого возвращения Анфисы.

— Вот, к примеру, Серафим Кузьмич — это доброжелательно настроенная к тебе и к своим родичам душа, а к остальным — нейтральная, — пояснил Енох и продолжил. — Он, и такие как он, могут двигать предметы, могут проходить через стены. Могут разговаривать с такими как ты. С теми, кто слышит.

— А много таких как я? — не выдержал я и перебил Еноха.

Тот от возмущения аж заискрился, замигал.

— Достаточно! — отрезал он и надулся.

— Ну извини, — примирительно сказал я, — интересно же. И ты очень интересно рассказываешь.

Такая примитивная похвала, как ни странно, пришлась по душе призраку, и он вернулся обратно в первоначальное агрегатное состояние и заодно аж надулся от важности.

— Ладно, — с титаническим самоуважением произнёс он, немного помолчал, наблюдая, проникся ли я и, убедившись, что я раскаиваюсь, продолжил:

— А такие, как Анфиса, их еще называют погруженными во тьму, они — для человека крайне нежелательны. Они тоже проходят сквозь стены, но разговаривать не могут. Зато могут внушать, в том числе ужас, вызывать галлюцинации. Могут человека в болото завести или кружить по лесу.

— А убить могут?

— Конечно, — кивнул Енох. — Все могут. Даже такие как Серафим Кузьмич.

— Понятно, — вздохнул я.

— Есть более сильные души, которые уже давно здесь. Или которые при жизни совершали мощные дела. Они могут вселяться в людей.

— Ого! — напрягся я, — Анфиса же не может, я надеюсь?

— Нет. Анфиса пока ещё нет.

— Священник говорил, что в людей вселяются бесы.

— Это немного другое, но принцип тот же…

— А можно как-то с ними бороться?

— А зачем с ними бороться? — не понял Енох, — они, если и вселяются в человека, то временно и с какой-то миссией.

— В каком смысле?

— Ну, на пример, хотят излечить человека, — сказал Енох. — Или предсказать будущее, предупредить…

— Экстрасенсы типа? — догадался я.

— Я не знаю, что это такое.

— Ладно, забей, — отмахнулся я, — давай дальше.

— Есть их антагонисты, лиходеи, злые по-вашему, — продолжил Енох, — они тоже могут вселяться в людей, но делают это с дурной целью. На пример, могут заставить человека сделать что-то скверное. И есть третья категория…

Договорить ему не дала Анфиса. Она появилась прямо из воздуха передо мной. Барсик, заверещав дурниной, моментально спрыгнул с полатей и шмыгнул под печку, бросив меня одного разбираться.

Не долго думая, я схватил кувшинчик со святой водой и, торопливо проговаривая все молитвы подряд, выплеснул всё на Анфису. Мгновение ничего не происходило, затем призрак побледнел и исчез.

Не знаю, я ли ее уничтожил, или же она просто сама ушла.

Тем не менее больше она не возвращалась.

Мы вернулись в город N ближе к вечеру. За Гудковым с Зубатовым приехал автомобиль, и они сразу куда-то уехали. Девушки тоже разбежались очень быстро. Мы остались вчетвером. Разгрузив барахло, перетаскали его в здание

— А поехали с нами, Генка? — весело сказал мне Гришка Караулов, — мы с Жоржем и Зёзей хотим завалиться в кабак и покутить. Так уже эта агитация вымучила, мочи моей нету. Айда с нами?

Я покосился на Зёзика. На прошлом собрании он голосовал против меня, и я как-то не видел повода для более дружеского общения с ним.

— Да ты не дуйся на меня, Генка, — легко сказал он, — я же был уверен, что это ты украл. А воров я на дух не переношу. Меня когда-то самого обокрали, так я чуть руки на себя не наложил — карточный долг отдавать надо было. А денежки — тю-тю.

— И как ты выкрутился? — спросил Жорж.

— Сестра материны драгоценности в ломбард отнесла, — вздохнул Зёзик, — так и выкрутился. Правда потом кольцо и серьги матери выкупить не удалось. Но с тех пор не играю больше.