Агитбригада - А. Фонд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По поводу одежды я особо не парился. Денег, что дал мне Сомов за клад, хватит и на одежду, и на полгода безбедного существования. В деревне я их не тратил, экономил, все равно столовался у Сомовых, а больше мне ничего и не надо было. Один раз только не удержался — купил в местной лавке огромный сахарный леденец на палочке, уж больно сладкого хотелось: организм молодой, быстро растёт, энергии надо много.
— Ты можешь отвести всем глаза, я выйду? — спросил я Еноха.
Тот недовольно крякнул, но кивнул.
Вот и ладненько. Наше взаимодействие хоть и со скрипом, но продвигалось вперёд. Да уж, не так просто заставить служить себе многовекового призрака. В своё время я много перечитал всевозможной фэнтезийной литературы, в основном, электронные книги, так вот там любой попаданец сразу и легко приобретал себе сторонников и питомцев. Видимо, они были какие-то везучие, не то, что я. Или, может, это мне Енох такой вредный попался (хотя тот дедок был тоже вредный, так что это не случайность уже, а тенденция).
Никем не замеченный, я вернулся обратно к нам во двор. Наших никого ещё не было, одна лишь Клара с задумчивым видим чинно гуляла по двору. Увидев меня, она обрадовалась:
— А где все наши? — шмыгнув покрасневшим носом, спросила она и зябко закуталась поглубже в шаль крупной вязки.
— Возле сельсовета, — ответил я, — не вернулись ещё, видимо.
— А ты не с ними разве? — удивилась она и намотала ещё один край шали на плечи.
— Был сперва с ними, но замёрз и вернулся, — отмазался я, — всё равно там уже всё понятно.
— А что там случилось? — заинтересовалась Клара и даже терзать свою шаль забыла.
Я кратко, в двух словах, рассказал о бабке Фросе и о Лазаре.
— Да нет, этого не может быть! — убеждённо заявила Клара, — никакого волшебства не существует, это давно научно доказано!
— Согласен! — кивнул я, — не существует. Но вербовцы — народ тёмный, мракобесный, верят во всё это. Вот старухе и поверили. Вот Зубатов считает, что она с ним личные счёты сводит. За капусту. А Гудков думает, что это у нее после удара голова повредилась. Старенькая ведь уже, череп хрупкий, остеопороз опять же. Да многие на селе так думают.
— Всё правильно Виктор говорит! — убеждённо заявила Клара (ну кто бы сомневался!), — эта старуха ещё до всего этого приходила нас против Лазаря настраивать. Ох и тёмные же люди, в любую чепуху поверить готовы и хорошему человеку жизнь испортить!
— Это потому, что он прогрессивный комсомолец и выращивает урожаи на научной основе, — толерантно поддакнул я и ушел к себе.
Расстались мы с Кларой абсолютно довольные мнением друг друга.
Я, конечно, знал правду, но мне нужно было алиби. В том, что Лазаря не сегодня — завтра выпустят, я даже и не сомневался. И первое что он сделает — пойдёт проверять свою книгу. А её уже нету. И он сразу начнёт искать. И очень может быть, что кто-то проболтается, что я ушел от сельсовета раньше. А так у меня есть свидетель, что я замёрз и вернулся домой. А лишних полчаса, которые я провёл во дворе Сомова, никто не вычислит.
В избе, в которой я проживал, как уже мной неоднократно упоминалось, было крайне аскетично. Кроме полатей и хлипкой печи, больше из мебели ничего и не было. В углу лишь сиротливо стояла колченогая лавчонка, но сидеть на ней было невозможно, так как из-за разной длины ножек она постоянно заваливалась на бок. Я от поленницы притащил чурбак, на котором мог сидеть. Но в основном тусовался на полатях, которые заменяли мне и кровать, и обеденный стол, и диван. В такой обстановке прятать книгу было некуда. В балку под потолком были вбиты несколько больших гвоздей, на которые предыдущие хозяева помещения вешали свои вещи. На одном из них висела моя торба с остатками харчей. Именно в ней Зубатов когда-то нашел свой самогон, когда Енох не отвёл ему взгляд. Поэтому прятать книгу в доме было опасно. Я более, чем уверен, что Лазарь, когда вернется, хватится своей книги, и начнет выискивать вора — то Зубатов не преминет воспользоваться этим, чтобы пошариться у меня в доме. И вот будет хохма, если он найдёт эту книгу. Даже представить не хочу, что со мной в этом случае будет. Уж и Зубатов, и Гудков отыграются за все свои неприятности, которые я им доставил.
Но спрятать куда-то надо.
Вот только куда?
Существует мнение, что лучше всего прятать на виду. Но случай с торбой и самогоном это мнение опровергает, можно сказать, на практике.
Поэтому я снял торбу, намотал её на книгу, постаравшись поплотнее завернуть и вышел во двор (предварительно убедившись, что Клара уже там не гуляет, а наши ещё не вернулись). Я тенью скользнул в курятник, растревожив моего старого «друга» петуха и какие-то две заполошные курицы. Курицы вежливо вышли во двор, а петух взглянул на меня налитым кровью глазом и попытался напасть. Я изо всей дури пнул его под жирный зад, и лишенный возможности летать представитель орнитофауны решительно опроверг горьковский тезис о том, что рождённый ползать летать не сможет, да и всю теорию эволюции, пожалуй. Доказав на практике, что простой советский поджопник может сотворить то, что не смогли тысячелетия естественного отбора. Старик Дарвин бы точно прослезился от умиления.
Как бы там ни было, пока офигевший петух совершал свой первый в жизни полёт, я торопливо сунул замотанную тряпкой книгу под насест. Повезло, что вместо традиционных жердочек, бывшие хозяева (от лени или же они просто были инновационными и передовыми людьми), так вот заместо жердей, там были перевёрнутое ржавое корыто и старые ночвы.
Вот и замечательно.
Надеюсь, книга не сильно провоняется за два дня.
А мне, кроме того, надо будет подумать, как её перевезти. Не факт, что Зубатов не найдёт повод покопаться в моих вещах перед отъездом.
Я выскользнул в обратном направлении, не забыв ещё раз пнуть гадского петуха. Для профилактики.
Нужно было сходить к священнику, невзирая на запрет Гудкова. Во-первых, я обещал. Во-вторых, хотел глянуть православный календарь, вдруг смогу понять, кто же был тот вредный дедок, который меня сюда закинул. Почему-то я был уверен, что православные верующие его должны знать и в изображениях он однозначно будет.
А ещё решил я попросить у священника святой воды. Нужно попробовать, действует ли она на таких духов, как Анфиса. Эти дни она не являлась, и я уже начал беспокоиться — успею я или нет до своего отъезда её увидеть и попытаться отправить на небо.
По дороге к церкви путь мне преградили четверо мордатых парней, лет по шестнадцать. Вид у них был лихой и агрессивный.
Один, очевидно, самый борзый среди них, злобно цыкнул:
— Слышь, тля, ты чегой ходишь тут, вынюхиваешь?
Парни явно нарывались, искали только видимый повод. Прошлая ситуация с Чуней показала, что они хоть дети, но не остановятся ни перед чем. Нравы здесь были довольно жесткие. Поэтому ждать я не стал и, пользуясь тем, что я ниже ростом, сходу врезал борзому по горлу. Тот жалобно курлыкнул и упал, закатив глаза.
Первый спёкся.
Не давая времени прийти в себя, я заявил остальным:
— Что, все на одного? По-бабски?
— Да я тебя сейчас в порошок сотру, глиста! — рыкнул дородный детина, которому я не доставал даже до плеча.
— И будешь Гудкову рапорт писать, — злобно процедил я, — думаешь, отец тебя по головке погладит, когда в сельсовете узнают, как ты с дружками толпой на комсомольца при исполнении напал?
— Ты просто идешь, — неуверенно сказал тощий подросток в шелковой синей рубахе и зеленом суконном пиджаке.
— Не просто, — покачал головой я и указал рукой в сторону церкви, — разве не видишь? Я выполняю задание.
— Ты к Маруське нашей ходил, — воинственно воскликнул детина.
Остальные молчали.
— Да, я разговаривал с ней, —
