В годы большевисткого подполья - Петр Михайлович Никифоров

Я ушел в степь, испытывая радостное чувство завершения большой работы. В условленном месте я ждал своих ребят. Скоро они пришли и сообщили, что жандармы искали меня на «Шумском». Капитан ответил им, что Малаканов уволен.

В партийном комитете решили, что мое дальнейшее пребывание в Керчи небезопасно, и предложили мне выехать в Симферополь, в распоряжение Крымского союза РСДРП. Я все же с отъездом не спешил: мне хотелось посмотреть, как будет вести себя администрация порта, и убедиться, что рабочие удержат свои завоевания.

Подошел срок выборов городского партийного комитета. К этому времени в партийную организацию влилось значительное количество рабочих порта и каравана. Они принесли с собою большевистские настроения. Многие рабочие-меньшевики все более склонялись к большевистской тактике борьбы.

Партийные собрания проходили теперь не так спокойно, как раньше. Рабочие, настроенные по-боевому, требовали выпуска прокламаций, устройства более частых массовок и широкого освещения событий перед рабочими массами, вовлечения их в политическую борьбу. Меньшевики, верховодившие комитетом, понимали, что все эти выступления направляются мной, и стремились как можно скорее избавиться от меня.

Отчетно-выборное партийное собрание было многолюдно и шумно. Прения по докладу комитета развернулись горячие. Рядовые рабочие выступали с острой критикой соглашательской политики комитета, его бездеятельности в дни стачки рабочих.

Тайным голосованием были произведены выборы нового состава комитета. Был избран и я. Вообще состав комитета значительно обновился. Старые комитетчики говорили, что «отношения в комитете теперь осложнятся и с былым спокойствием придется проститься».

Принять участие в работе комитета мне не пришлось. Через неделю я выехал из Керчи.

Перед отъездом я собрал правление профсоюза и рабочий комитет. Договорились об их дальнейших действиях.

В Симферополь ехать я отказался и взял явку на Мелитополь, рассчитывая затем пробраться в родную Сибирь.

ПО ПОЛЯМ, ПО ДОРОГАМ

В Мелитополе меня приняли хорошо и сейчас же Предложили поехать на машиностроительный завод и выступить перед рабочими: там назревала стачка.

Меня встретил молодой рабочий — большевик, руководивший движением рабочих на заводе. Узнав, что я руководил стачкой в керченском порту, он предложил мне рассказать рабочим о том, как проходила эта стачка. «Это их подбодрит, а то многие колеблются», — говорил он.

По окончании работы закрыли заводские ворота. Рабочие собрались в сборочном цехе. Я сделал сначала общий обзор политического положения в стране, рассказал о развитии стачечного движения, о крестьянских и солдатских восстаниях, а затем перешел к керченской стачке, подробно осветив ход событий. Рабочие завода задавали много вопросов. Собрание затянулось.

Стоявшие за воротами завода наблюдатели сообщили, что из города едет хозяин с приставом и стражниками. Видимо, они узнали, что на заводе появился агитатор. Я вместе со встретившим меня молодым рабочим вышел через калитку на пустырь, а оттуда полями пробрался в город.

В Мелитополе я и выехавший вместе со мною из Керчи Виктор Элерт, участник восстания на «Очакове», пробыли весь следующий день. Потом, получив явку в Харьков, прошли на ближайший разъезд и с первым же поездом уехали. В Харькове мы получили немного денег на дорогу и явку в Самару. Нам посоветовали по железной дороге не ехать, а отправиться пешком и по пути посетить ряд мельниц и побеседовать с рабочими.

Был конец мая, погода стояла теплая, кругом все цвело. Вещей у нас никаких не было, только узелок с хлебом.

Шли мы не спеша. Вокруг зеленели поля. Женщины в цветных платьях пололи озимые. Мы зашли на первую же мельницу. Рабочие пили чай на открытом воздухе, угостили и нас. Разговорились. От них мы узнали, что работают они в две смены, по двенадцати часов в сутки: «От шести до шести так и отбухиваем. А насчет платы — в долгу, как в шелку!»

Хотя по внешнему виду мы походили на безработных и так себя и рекомендовали, рабочие все же поняли, что от нас можно кое-что узнать. Разговоры о политике заводили издалека:

— Стражники вот у нас появились — ингуши. С чего бы это?

— Неспокойно, — отвечали мы равнодушно. — Бастуют рабочие…

— Бастуют? С чего бы бастовать-то?

— С чего? Заработка нехватает, работа тяжелая… Двенадцать-то часов не всякий вытянет. Вот и бастуют. Ну, для страху стражников и ставят.

— Тяжело, что и говорить… От шести до шести ломим, аж спина трещит, а заработков-то, верно, нехватка: то ли самому «проесть, то ли семье послать…

— У вас как тут? — спрашивали мы. — Думаете что-нибудь предпринять?

— Что же думать-то: дело ясное, на пятнадцать рублей не проживешь. Посмотрим, как на других мельницах… А мы что же, хоть сейчас, не отстанем…

— Ну, всего вам хорошего, хлопцы. Нам двигаться пора… А двенадцать-то часов работы многовато. Если, того… двинете — сбавят Ну, прощайте!

— Счастливо вам. Петуховскую мельницу обогните, не заходите туда. А если завернете на мельницу Песочникова, там Федора спросите — парень добрый.

Так по проселкам, по полевым межам пробирались мы с Виктором. Побывали на многих мельницах. Заводили разговоры о революции, о забастовках, о тяжести жизни. Иногда натыкались на управляющих мельницами. Эти косились на нас, а мы по-простецки спрашивали у них: «Нельзя ли подработать?» Чаще всего нам отвечали: «Проваливайте, нечего тут шарить!»

На одной мельнице мы остановились на ночь. Долго беседовали с рабочими, слушали их жалобы, отвечали на вопросы.

— Далеко бредете?

— До первой работенки. Как наткнемся, так и остановимся.

— Кусается она, работенка-то. Ищешь — не найдешь, а найдешь — бросить хочется.

— Не прибыльно, что ли?

— Как не прибыльно! Спину понатужишь и мозоли натрешь, вот и прибыль.

— Добиваться надо — будет легче. Под лежачий камень вода не течет…

Было тепло. В иссиня-черном небе помаргивали звезды. Мельница глухо гудела тяжелыми вальцами. Из высокой трубы вместе с дымом вылетали искры. В темноте маячили огоньки самокруток. За мельницей играла гармошка, слышалась песня, раздавался девичий смех. Часть рабочих уже спала на земле под открытым небом. Улеглись спать и мы.

Глубокой ночью, сквозь сон, я почувствовал, что кто-то слегка постегивает меня по спине. Я открыл глаза: стражники-ингуши. Закрыл глаза и повернулся на другой бок. Слышу:

— Вставай!

Мы поднялись.

— Что вам надо? — спросил Виктор.

— Ничаво ни нада. Зачем спать? Пойдем к начальнику. Прямо! — один из ингушей махнул нагайкой по направлению железной дороги.

Мы, не торопясь, зашагали по пыльному проселку. Ингуши ехали по бокам. До железной дороги было километра полтора. Подошли к сторожевой будке, Вокруг нее на привязях стояли кони. Рассветало. Перед будкой сидели стражники и пили чай.

— A-а, где забрали? На мельнице?

Ингуш мотнул головой, шлепнул нагайкой по голенищу.

— На мельнице спал.

— Чего по мельницам шляетесь? — спросил русский