Не один - Отар Кушанашвили

Если бы кто-нибудь покусился на эту ее жизнь, она бы растоптала покусившегося с выражением мрачной и вместе лихой решимости.

…Она держала трубку, пока ее первый тараторил, и думала, что все то, что связано с ним, было не с ней. Там было болото, сейчас она на вершине, она не знала, что, какие слова говорить, и при этом пусть легкое, но чувство вины за его смятенную жизнь покалывало ее. Не пойди тогда она на поводу… не испортила бы жизнь человеку и чуть было себе. Нашел бы он бабу по себе, да что уж теперь.

В дверь позвонили, это было, она узнала по кашлю, ее горе луковое, суббота, ууа, значит, гад, в подпитии, сейчас получит.

Она положила трубку и побежала отворять. С улыбкой и с бранью про себя.

Без прощальной записки

Я, как и вы (я очень на это надеюсь, потому что меня настораживают люди, на ТАКОЕ не реагирующие), с трудом переношу истории про самоубийство.

Я сильный, выносливый, часто подозрительно счастливый, а эти истории старят меня, пригибают к земле, нарушают дыхание. Эти истории про людей с другого полюса, однажды обнаруживших, что они одни на этом полюсе, даже из строя выходить не надо, надо выйти из жизни, может, ТАМ светло? Мне жаль до глухого и громкого отчаяния этих людей, приученных, нет, принужденных обстоятельствами смотреть вперед с апокалиптическим возмущением и однажды решающих покончись разом и с обстоятельствами, и с возмущением.

В украинской прессе написали, что у повесившихся молодоженов Кирилла Торохтия и Алины Белобрыкиной случился один на двоих личностный кризис. Как по мне, это звучит слишком мелодраматично, чтобы утешить. Ему был 22, ей 24.

Психотерапевты, комментируя эти истории, полные слез, умело микшируют драму и пафос безудержным самовыпячиванием. Между тем, в этой печальной истории что ни деталь, то нож в сердце. Самоубийцы взяли кредит в банке, купили конфеты и веревки и поехали в лес. Потом напишут, что по части самоедства они не знали себе равных, что оба часто говорили, что никому, кроме друг друга, не нужны, жизнь бессмысленна, не хватает на нее душевных сил.

Оба учились в Харьковском политехническом, оба были отличниками, перфекционистами, про рефлексию я написал, у рефлексирующих большие проблемы с коммуникабельностью. Но если парень с младых ногтей был таким, то его юная супруга стала такой, как он, после института, когда неудачи да нелады измочалили. На кафедре физики металлов равных Алине не было по бойкости, о ней не все, но вспоминают как о девочке образцовой жизнерадостности. Каждый день проживала – как песню пропевала.

Проблемы начались, когда родители (все!) выказали категорическое неприятие их отношений. Кирилл взбунтовался, родители на возмущение возмущенно же ответили прекращением денежного вспоможения, это и называется КАТАСТРОФИЧЕСКОЙ нехваткой денег. Алина получила диплом, которого вдохновенно добивалась, но работу не нашла, глаза тускнели, она замкнулась.

Но настоящая депрессия ждала впереди. Они поехали к ее бабушке, в другой город, но и там – ничего. Кирилл подрабатывал, бабушка стала ворчать все громче, дело кончилось ссорой. Они поехали в Крым пытать счастья, но и там…

Мне физически тяжело это писать, потому что эта история не про суицид, нет, про него, конечно, тоже, но во вторую очередь. Это про недолюбленность, про недосказанность, про безлюдье, и этих историй все больше, и когда я пишу, в Москве пасмурно, и почему мне начинает казаться, что небо не прояснится уже никогда?

…Они пошли в лес, погуляли, их видели, они показались людям отстраненными, что ли, шли и шли, держась за руки. А потом их нашли грибники. Два рюкзака, тетрадка с бесстрастным перечнем, кому из близких какие вещи отдать, в списке четыре пункта. Четвертый пункт таков: «Все игрушки мы передаем церкви». Ребята мечтали о детях и при малейшей возможности покупали плюшевых мишек и зайчиков.

Чуть не забыл написать про кредит. Алина и Кирилл взяли в кредит сто долларов.

Бога, может, и нет, но жить надо с уверенностью, что он есть

Он не один такой, для кого религия в нынешнем виде на шкале труднопроницаемости находится в диапазоне между Кафкой и фильмами Сокурова.

Почему Бог дозволил нацистам истребить миллионы людей? Ну ответьте, холера вас возьми, чего ОН не вмешался?!

Почему, рассвирепев, не ухайдокал свинью с усиками, с муравьиным усердием давившую людей, как тараканов? Какого черта так устроено, что несчастья, беды, лишения, напасти насылаются не только на неправедных, отвратных, смердящих, но и на обыкновенного человеческого звания неплохих людей?!

Бог должен отвечать жажде чудесного! Должен или нет?!

Мой товарищ темпераментно костерит теологов, «иезуитски» доказывающих, что без 3ла нет, не будет, не станет Добра, поэтому Зло придумано и существует для равновесия. А вы попробуйте сказать об этом родителям, потерявшим ребенка, и сами узнаете, что такое страх Господень.

Тут теолог может вас срезать, заявить, что праведников мало, очень, и наказания по делу.

Молодых мучает бездонный вопрос: как жить? Они еще не умеют любить ближнее, понимать дальнее, терпеть неизбежное, радоваться вместе со всеми и горевать в одиночку.

Людей уже «поживших» изводит другой вопрос, и он тоже без дна, без берегов, без начала и без конца: как примириться с близящимся небытием?

Я об этом давно хотел поговорить, хоть с поэтом, хоть с жуликом.

У меня нет никаких иллюзий по поводу телевидения, где дураки с их оголтелостью самовоспроизводятся с упорством прибоя, но у меня особенная политика, раздражающая зашоренных снобов. Она наивна, но уж поверьте, если умеючи ее проводить, эффективна. Я пользуюсь любой, повторяю, ЛЮБОЙ возможностью, чтобы СКАЗАТЬ ХОРОШИЕ СЛОВА.

И я, значит, пошел на канал «Дождь», позиционирующий себя просто и громко – «позитивный», на шоу «Госдеп», ведомое ночным кошмаром телеакадемиков – Ксюшей Собчак.

Обещали знатных и занятных гостей в диапазоне от Невзорова, через националистов, до Гельмана и захватывающую дискуссию, посвященную Вере и поиску себя в жестоком мире. Вот так у нас со всем и во всем: никто никого не готов слушать и слышать, всем кровь будоражат не запахи весны или осени, а только ощущение собственной правоты, очень часто неправой, ложной.

Я знаком и даже товариществую со старшим братом Максима Галкина – Димой. Открыт и доброжелателен, гены такие. У обоих есть четкая установка: никаких скандалов. Это и свойство темперамента, и позиция.

Он мне и говорит: в том, что касается веры, мы с братом очень предупредительные люди, так нас воспитали. Тут дело вот в чем: НЕЛЬЗЯ ОБИЖАТЬ, ГЛУМИТЬСЯ НАД ЛЮДЬМИ ВООБЩЕ, но таково состояние умов и душ, что ВСЕМ ВСЕ РАВНО. Дима при этом вздохнул и сказал, что он, конечно, утрирует, но не очень.

Но никакой бездны, которой стращают те и другие, нет. Если ты обольешь святой водой плохого человека, сатаненка, он: а) не испарится; б) хорошим не станет. Потому что: а) ты не прокурор; б) не наместник Бога, чтобы решать, плохой человек вот этот или нет. Галкин заканчивает пассаж вздохом: «Терпимости не хватает нам…»

Религия во все времена в России (и в моей Грузии) выполняла функцию экологическую. Очень многие очень хорошие люди, не в силах справиться с собой и вынести молчания фортуны, мечтали расположить небо к диалогу. Но тут и Гагарин не помог. Человек есть, как бы он ни пыжился, жалок, наг и убог, он самый странный феномен бытия, но религия учит тому, что человек все равно заслуживает любви, а редко ее получает – потому что зарывается, потому что хочет быть вровень, тогда как небо призвано учить смирению.

Люди, которые верят в Бога, никогда Его не видели. Но люди, которые не верят, Его тоже не видели, как они могут отрицать. Они, нигилисты, даже не знают, что не бывает социальных проблем, даже социальные проблемы – это антропологические проблемы, и пусть человек верит, верует, имеет право, побережнее, он ведь хрупкий, как вера в загробную жизнь, которая есть и которой нет.

О российском суде – самом гуманном в мире

Дано: пять трупов подмосковной ночью в городе Ногинск. Спрашивается: человек, который задавил пятерых людей, будучи при этом пьяным до бессознательного состояния – сколько такой человек должен получить лет за решеткой? Моя версия: пожизненное заключение, коль скоро в нашей стране не предусмотрено такой меры наказания, как смертная казнь. Ваша версия, которую вы сегодня услышали: восемь лет колонии.

Я только что написал злую заметку о том, как меня продирает до жути явь, которую вы мне устроили. В этой заметке я провел нехитрые подсчеты. Значит, тварь, которая задавила пятерых людей, исполнила панк-молебен четыре раза, плюс один год ей накинули за то, что она была пьяна.

То есть она спела ту же самую бездарную песню про Богородицу с употреблением той самой фамилии, но при этом при всем, если те, кто спел панк-молебен с употреблением высокой фамилии, просто дуры, то здесь пятеро людей, укрытых во время телевизионных съемок простынями с проступающими на них кровавыми пятнами, «обеспечили» этой твари восемь лет я бы не сказал, что совсем уж худого существования на белом свете. Потому что, если я правильно понимаю, в колонии кормят, и я так понимаю, что кормят регулярно.