Водопад - Иэн Рэнкин

— Вам не плохо? — спросил Девлин и, когда Ребус отрицательно покачал головой, добавил: — Вы были очень дружны, как я понял?…

Ребус не ответил. К ним подошел Сэнди Гейтс, на ходу вытирая потное лицо чем-то похожим на салфетку с обеденного стола.

— Ужасно, ужасно… — проговорил он. — Да и вскрытия, скорее всего, тоже не избежать.

Мимо пронесли на носилках тело, упакованное в пластиковый мешок и накрытое простыней. Ребус подавил в себе желание остановить санитаров и расстегнуть «молнию»: будет лучше, если он запомнит Конора Лири живым, веселым человеком, с которым они столько раз вместе выпивали.

— Он произнес замечательную речь! — сказал Девлин. — Это была своего рода всемирная история человеческого тела, начиная с теории о вместилище божественного духа и заканчивая Джеком-потрошителем в качестве гаруспика.

— В качестве чего? — не понял Ребус.

— Гаруспиками назывались древнеримские предсказатели, определявшие волю богов по внутренностям животных.

Гейтс рыгнул.

— Я не понял и половины из того, что он говорил, — сказал он.

— Половины не понял, половину проспал, — с улыбкой заметил Девлин. — Лири ни разу не запнулся, хотя у него не было даже конспекта, — добавил он с восхищением. Потом его взгляд снова остановился на галерее первого этажа. — Грехопадение человека — вот что он выбрал отправной точкой своей лекции… — Девлин полез в карман за носовым платком.

— Возьмите, — буркнул Гейтс, протягивая ему свою салфетку.

Девлин громко высморкался.

— Да, начал с грехопадения, — сказал он. — А закончил падением. Выходит, Стивенсон был прав.

— В чем?

— Он назвал Эдинбург «городом-утесом». И похоже, головокружение здесь не редкость.

Ребусу показалось — он знает, что имеет в виду Девлин. Город-утес… город, каждый из жителей которого понемногу опускается все ниже и ниже — медленно, незаметно, но неуклонно.

— Еда тоже была ужасная, — сказал Гейтс таким тоном, словно ему хотелось, чтобы Конор Лири погиб после хорошего ужина. Ребус, впрочем, знал, что сам Лири был бы с ним согласен.

Потом он вышел на улицу и, заметив среди курильщиков доктора Керта, присоединился к нему.

— Я пытался тебе дозвониться, — сказал Керт, — но ты уже ехал сюда.

— Мне позвонил профессор Девлин.

— Да, он говорил. По всей видимости, он почувствовал, что тебя и Лири связывают особые узы…

Ребус только кивнул.

— Он ведь был очень болен, знаешь ли… — Голос Керта звучал, как всегда, невыразительно и сухо, словно он диктовал стенографистке. — Сегодня, после того как ты уехал, он много говорил о тебе…

Ребусу сдавило горло, и он откашлялся.

— И что же Лири про меня говорил?

— Что иногда ты представлялся ему испытанием, ниспосланным свыше. — Керт стряхнул пепел с сигареты, и его лицо на мгновение озарилось вспышкой синеватого света от полицейской мигалки. — Он говорил это со смехом.

— Он был моим другом, — сказал Ребус. «А я его бросил…» — добавил он мысленно. За свою жизнь он оттолкнул немало дружеских рук, оставил немало друзей, предпочтя им уединение и кресло у окна в темной гостиной. Порой Ребус убеждал себя в том, что поступает так ради их же блага. Люди, которых он допускал в свой мир, зачастую страдали, иногда даже погибали, но дело было не в этом. Взять хотя бы Джин… Интересно знать, чем все это закончится? Готов ли он разделить себя с кем-то посторонним? Готов ли посвятить ее в свои тайны, позволить заглянуть в свой внутренний мрак?… Ребус не был в этом уверен. Те, давнишние разговоры с Конором Лири походили на исповедь; именно перед священником он раскрывался полнее, чем перед кем бы то ни было — перед женой, дочерью, любовницами… Но Лири больше не было: он умер и, вне всякого сомнения, отправился прямо в рай. Впрочем, Ребус ни секунды не сомневался, что и в раю Лири сумеет перевернуть все вверх дном и ввязаться в ожесточенный спор с ангелами, вот только «Гиннесса» на небесах никто ему не поднесет.

Керт тронул его за плечо.

— Все в порядке, Джон?

Ребус крепко зажмурился и покачал головой. Его ответа Керт не расслышал, поэтому Ребусу пришлось повторить:

— Я не верю в рай…

И это было, наверное, самым страшным. Земная жизнь оказывалась единственным, что есть у человека: ни тебе спасения, ни возможности начать все сначала…

— Ничего, ничего… — пробормотал Керт почти ласково, хотя он не привык утешать, да и рука, лежавшая на плече Ребуса, гораздо лучше умела владеть скальпелем, чем успокаивать. — Это скоро пройдет.

— Пройдет?… — повторил Ребус. — Если так, то в мире нет ни капли справедливости.

— Ты знаешь об этом больше, чем я.

— Да, знаю. — Ребус набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Холодный ночной ветер пробрался под рубашку к покрытому испариной телу, и он вздрогнул. — Впрочем, у меня все будет о'кей, — Добавил он негромко.

— Ну разумеется… — Керт докурил сигарету, бросил окурок на газон и раздавил каблуком. — Как сказал о тебе Конор — вопреки слухам, ты все-таки на стороне ангелов… — Он убрал руку с плеча Ребуса. — Нравится тебе это или нет.

В этот момент к ним торопливо подошел Девлин.

— Как вам кажется, может, вызвать несколько такси?

Керт посмотрел на него.

— А что говорит по этому поводу Сэнди?

Девлин снял очки и некоторое время протирал платком стекла.

— Сэнди сказал, что я «чертовски прагматичен». — И он снова надел очки.

— У меня здесь машина, — вставил Ребус.

— А вы в состоянии вести, инспектор? — спросил Девлин.

— Не папашу же я потерял, в самом деле!.. — взорвался Ребус, но тотчас взял себя в руки и извинился.

— Сегодняшний день был чертовски трудным для всех нас, — отмахнулся от извинений Девлин и снова принялся полировать платком стекла очков, словно ему никак не удавалось рассмотреть окружающее как следует.

7

Во вторник, ровно в одиннадцать часов, Шивон и Грант Худ начали прочесывать Виктория-стрит. Забыв, что там одностороннее движение, они подъехали к ней по мосту Георга IV. Увидев знак «Проезда нет», Грант выругался и с трудом втиснулся в плотный поток машин, который медленно полз к светофору на перекрестке с Лоунмаркет.

— Просто остановись у тротуара, — посоветовала Шивон, но Грант только покачал головой. — Почему нет?

— Машины и так еле едут. Незачем еще больше осложнять дорожную ситуацию.

Шивон рассмеялась.

— Ты всегда играешь по правилам?

Грант подозрительно покосился на нее.

— Что ты имеешь в виду?

— Так, ничего…

Грант не ответил. До светофора оставалось три машины, и он включил сигнал левого поворота. Шивон снова не сдержала улыбки. У Гранта была крутая гоночная тачка — мечта каждого подростка-сорвиголовы, но это был только фасад, за которым скрывался законопослушный и вежливый молодой человек.

— У тебя есть девушка? — спросила она, когда красный сигнал светофора сменился зеленым.

Прежде чем ответить, Грант немного подумал.

— Нет. В настоящий момент — нет, — сказал он наконец.

— Вот как?! А мне казалось, что ты и Эллен Уайли…

— Мы вместе работали над одним делом, только и всего, — поспешно объяснил Грант.

— О'кей, о'кей. Просто вы ходили как шерочка с машерочкой.

— Мы хорошо ладили…

— Именно это я и имею в виду. В таком случае в чем была проблема?

Грант покраснел.

— Что ты хочешь сказать?

— Ничего особенного. Я только хотела узнать — быть может, во всем виновата разница в положении?… Ведь Эллен — сержант, на служебной лестнице она стоит выше тебя, а некоторые мужчины этого не переносят.

— Ты предполагаешь, что мы не сошлись только потому, что я был констеблем, а Эллен — сержантом?

— Да.

— Чепуха! Я об этом даже не думал!

За разговором они доехали до перекрестка. Правая дорога вела к Замку, но Грант повернул налево.

— Куда это мы? — спросила Шивон.

— Я решил проехать вдоль Уэстпорта. Если повезет, мы найдем место для стоянки на Грассмаркет.

— Готова прозакладывать собственную голову: ты собираешься платить за парковку!

— Если хочешь сделать это сама, я готов уступить даме.

Шивон фыркнула.

— Не на таковскую напал! Я всегда считалась крутой девчонкой!

Они довольно быстро нашли свободное место, и Грант действительно опустил в счетчик пару монет. Получив билет, он подсунул его под ветровое стекло.

— Тридцати минут нам хватит? — спросил он.

Шивон пожала плечами.

— Все будет зависеть от того, что мы найдем.

И они тронулись в путь. По дороге они миновали паб «Последняя капля», названный так потому, что когда-то давно на Грассмаркет казнили приговоренных к смерти преступников. Виктория-стрит, изгибаясь наподобие полумесяца, вела от Грассмаркет обратно к мосту Георга IV. Больше всего здесь было сувенирных лавочек, но Шивон заметила на противоположной стороне улицы несколько пабов и ночных клубов, а один бар являлся одновременно и кубинским рестораном.