Водопад - Иэн Рэнкин

— Какой?

— Чтобы заставить Джона Ребуса извиниться, необходимо разнести вдребезги по крайней мере один казенный телефонный аппарат.

Он все-таки заставил ее рассмеяться. Правда, смех ее был не слишком веселый, и в нем по-прежнему звучали истерические нотки, но он явно принес пользу обоим, избавив от ненужного напряжения.

Через несколько минут Ребус и Уайли снова погрузились в работу.

Увы, несмотря на все их усилия, результаты были мизерными. Ребус, впрочем, посоветовал Эллен не расстраиваться — он и так знал, что начало будет нелегким.

Уже просовывая руки в рукава куртки, она спросила, не хочет ли он зайти в бар пропустить по стаканчику.

— У меня назначена еще одна встреча, — ответил Ребус. — Давай в другой раз, лады?

— Конечно, — согласилась Эллен, но, судя по ее тону, она не очень на это надеялась.

Перед тем, как отправиться в Хирургическое общество, Ребус все-таки опрокинул стакан виски с капелькой содовой, чтобы немного смягчить вкус. Он пил один, в пабе, который Эллен Уайли наверняка не знала; столкнуться с ней после того, как он отверг ее предложение, ему не улыбалось. После пары стаканчиков он мог бы начать убеждать ее, что она ошибается, что одна проваленная пресс-конференция погоды не делает и уж тем более не подводит черту под ее карьерой. Джилл Темплер, бесспорно, обошлась с ней не лучшим образом, однако Джилл была достаточно умна, чтобы не дать этому случаю превратиться в повод для длительной междоусобной грызни. Эллен Уайли была хорошим полицейским и способным детективом, и Ребус был уверен, что скоро она получит еще один шанс. Если бы Джилл продолжала шпынять Эллен, то этим только настроила бы против себя большинство подчиненных.

— Повторить? — спросил бармен.

Ребус посмотрел на часы.

— Ну ладно, — согласился он. — Только быстренько.

Этот паб нравился ему все больше и больше. Маленький, уютный, уединенный, он не имел даже вывески и располагался на углу одной из спрятанных в глубине квартала улочек, так что набрести на него посторонний человек мог только случайно. В дальнем углу зала расположилась парочка завсегдатаев. Они сидели, неестественно выпрямившись и сверля взглядами противоположную стену. Изредка они обменивались короткими, отрывистыми фразами. Над стойкой был укреплен работающий телевизор. Звук был выключен, но бармен все равно поглядывал на экран. Крутили какой-то американский триллер с бесконечными метаниями внутри серых бетонных стен. На экране то и дело возникал крупный план женщины, пытавшейся показать, как она встревожена. Не вполне доверяя способности своих лицевых мышц выразить нужное чувство, она старательно заламывала руки.

Ребус расплатился и, получив новый стакан виски, вылил в него все, что оставалось от первой порции, а капли вытряхнул. Один из завсегдатаев в углу громко засопел, потом закашлялся. Его приятель что-то сказал; он кивнул в ответ и снова застыл неподвижно.

— Гм-м, о чем там речь? — спросил Ребус.

— В каком смысле? — удивился бармен.

— Этот фильм… — Ребус кивнул на экран телевизора. — В чем там дело?

— А, все как всегда, — отмахнулся бармен с таким видом, словно для него все дни были похожи один на другой в мельчайших деталях, включая программу телевидения.

— А как ваши дела, сэр? Как прошел день? — неожиданно спросил бармен. Слова прозвучали неуклюже — болтать с посетителями он явно не привык.

Ребус задумался над ответом. Существовала весьма высокая вероятность, что в городе действует маньяк, причем действует уже давно — с начала семидесятых; пропавшая девушка почти наверняка мертва, а в секретном зале Хирургического общества хранятся сиамские близнецы с одной головой на двоих.

— Дела так себе, — сказал он наконец, и бармен согласно кивнул, словно ожидал именно такого ответа.

Вскоре после этого Ребус покинул бар и через пару минут неспешной ходьбы оказался на Николсон-стрит перед парадной дверью Хирургического общества, которая, как и предсказывал профессор Девлин, была распахнута настежь. В нее широким потоком вливались приехавшие на банкет гости. Никакого официального приглашения у Ребуса, естественно, не было, однако ссылки на профессора Девлина и служебного удостоверения оказалось достаточно — его пропустили. В просторном мраморном вестибюле толпились люди в смокингах с бокалами в руках, но Ребус не стал задерживаться и поспешил наверх. В банкетном зале был накрыт для торжественного ужина длинный стол; вокруг суетились официанты, занятые последними приготовлениями. Прямо у входа стоял сервировочный столик, на котором теснились бутылки, бокалы и стаканы.

— Что вам угодно, сэр?

Ребус подумал о виски. Но он знал, что после трех-четырех стаканов уже не захочет останавливаться, а если все же остановится, то к десяти часам, когда он собирался встретиться с Джин, его будет мучить зверская головная боль.

— Апельсиновый сок, пожалуйста, — сказал он.

— Пресвятая Дева Мария! Что я слышу?! Теперь я, пожалуй, могу умереть спокойно!

Ребус повернулся на голос и улыбнулся.

— Это еще почему, святой отец? — спросил он.

— Потому что теперь я видел все, что стоит увидеть на нашей славной Земле! Налейте этому человеку виски, да не жадничайте, — обратился Конор Лири к бармену, который начал было наливать апельсиновый сок в бокал и теперь остановился, вопросительно глядя на Ребуса.

— Сок, пожалуйста, — повторил Ребус.

— Ага, от тебя пахнет виски! — воскликнул Конор Лири. — Теперь я знаю, что ты не отступник — просто по какой-то причине тебе нужно остаться трезвым… — Он задумчиво наморщил лоб. — Это, случайно, не имеет никакого отношения к прекрасному полу?

— Напрасно вы пошли в священники, святой отец.

Лири расхохотался.

— Хочешь сказать, что из меня вышел бы неплохой детектив? Что ж, возможно, ты прав. — Он посмотрел на бармена. — Тебе требуются особые указания, сын мой?

Указаний не требовалось. Бармен щедрой рукой наполнил стакан. Одобрительно кивнув, Лири взял стакан и поднес к губам.

— Ну, slainte![14]

— Slainte!..

Ребус отпил сок.

Конор Лири выглядел, на его взгляд, весьма неплохо. Когда Ребус в последний раз разговаривал с ним, священник был так сильно болен, что лекарства в его холодильнике занимали едва ли не больше места, чем упаковки «Гиннесса».

— Давненько мы не виделись, — заметил Лири.

— Дела, святой отец… Вы же знаете, как бывает.

— Я знаю только одно: вам, молодым и крепким мужчинам, вечно не хватает времени, чтобы навестить немощных и старых. Только и думаете что об утехах плоти.

— Честно говоря, моей плоти давненько не перепадали утехи, достойные упоминания.

— А ее у тебя много. — И Лири хлопнул Ребуса по животу.

— Возможно, все дело действительно в этом, — признался Ребус. — Что касается вас, то…

— А-а, ты думал, я исчахну и умру? О нет, сын мой, я избрал для себя иной жребий. Хорошая еда, хорошая выпивка, и плевать на последствия.

Ребус поглядел на Лири. Из выреза его серого джемпера выглядывал белый воротничок священника; синие брюки были тщательно отутюжены, ботинки начищены. Он, правда, немного похудел, но его щеки и живот по-прежнему колыхались при каждом движении; седые волосы походили на серебряную скань, провалившиеся глаза поблескивали из-под прямой «римской» челки. Стакан с виски он держал привычной рукой, как рабочий держит бутылку.

— Боюсь, мы оба одеты неподобающим образом, — заметил Лири, разглядывая мужчин в смокингах и «бабочках».

— Вы по крайней мере в обмундировании, — пошутил Ребус.

— Чисто условно, сын мой, — сказал Лири. — Я больше не служу. — Он неожиданно подмигнул. — Это случается — любой священник может, так сказать, уйти в запас… Иной раз я по старой памяти надеваю свой воротничок, но тогда мне повсюду начинают мерещиться папские эмиссары с кинжалами, готовые срезать его у меня с шеи.

Ребус улыбнулся.

— Вы вроде как пенсионер Иностранного легиона?

— Точно. Или как закончивший карьеру борец сумо с отрезанной косичкой.

Ребус и Лири еще смеялись, когда к ним приблизился Дональд Девлин.

— Я рад, что вы изыскали возможность принять участие в нашем сегодняшнем сборище, — сказал он Ребусу и повернулся, чтобы обменяться рукопожатием с Лири. — И, сдается мне, святой отец, что именно вы стали той наживкой, на которую клюнул инспектор, — добавил Девлин, вкратце рассказав, как получилось, что он пригласил Ребуса. — Кстати, — добавил он, снова поворачиваясь к последнему, — предложение остается в силе: вы можете остаться на банкет и послушать выступление святого отца.

Ребус покачал головой, а Лири сказал:

— Насколько мне известно, такой закоренелый язычник, как Джон, меньше всего нуждается в моих наставлениях.