Под тенью феникса - Андрей Годар

Дальше не моё дело. Всё, я сказал, не вздумай задавать вопросы.

Я и не думал. Я переваривал услышанное. На тот момент мало что понял, но усёк одно – сегодня мне умереть не судьба. И сидящий рядом со мной головорез не хочет меня убивать, хотя, может даже, и очень хочет это сделать. Дальше я ехал молча, смирно держа руки на коленях, чтобы

Мигель, ни дай Бог, вдруг не передумал.

Подъехав к зданию закусочной, с которого достаточно условно начинался город, он остановил машину и кивком приказал мне вылезать из салона. Я повиновался. Тогда он тоже вышел и подошёл ко мне, держа в протянутой руке револьвер:

– Держи. Думаю, он должен быть у тебя. Судьбоносный.

Я медленно потянул руку к хромированному Кольту, но тут Мигель передумал и заткнул его за пояс:

– Нет, нифига. Понтовая вещица, лучше оставлю себе. Да и один хрен ты не можешь с ним управляться, малой ещё. На вот, держи,– сказал он и достал из кармана чёрный пистолет небольших, по сравнению с Кольтом, размеров. Затем вытащил из него магазин, закинул его в кусты у входа в закусочную:

– Хочу быть уверен, что не выстрелишь мне в спину. Вот смотри – сюда вставляешь магазин, а вот так взводишь. Понял, нет? А, похер, не мое дело.

Сунув пистолет мне в руки, он повернулся, открыл дверцу и нырнул в машину. Я едва успел выкрикнуть один-единственный вопрос, ради которого готов был пожертвовать своим шатким положением оставленного в живых:

– А как же Элвин? Что с ним случилось?

– Ничего. Не думай об этом,– ответил Мигель и, резко развернувшись, в несколько мгновений скрылся из виду.

Я стоял и смотрел на пустынный хайвэй. На душе было… никак. Снова исчезли все люди, снова непонятный и пустынный мир заявил о себе, снова нужно было начинать сначала. Кажется, я начал привыкать к этому.

Местность здесь выглядела ещё более мрачно. И без того скучная декабрьская трава пожухла и почернела, я попробовал потрогать её пальцем – она хрустела и ломалась. Деревья и кусты, высаженные для красоты, тоже выглядели совершенно безжизненными, хотя и относились к тем видам, что остаются зелёными на протяжении всей зимы. С них осыпались листья и хвоинки, и становилось ясно, что вскоре останутся только мёртвые стволы с торчащими сучьями. Не было слышно щебета птиц, не было видно никаких живых существ, даже кошек и собак, что обычно толкутся возле таких забегаловок в надежде получить брошенный кем-то из посетителей кусок. Я

обошёл здание и заглянул на свалку, обычно кишащую разной живностью от енотов до огромных тараканов, но и там не было ни единого движения. Не было даже зловония гниющих отходов, что странно, учитывая то, что мусор не вывозился минимум трое суток. Кругом было пропитано упадком и неминуемой смертью. Накатывало полное ощущение того, что смерть затронула эти земли и теперь осваивалась в своих безраздельных владениях, которые покидали теперь даже самые мелкие намёки на жизнь и движение. В фильмах часто можно было увидеть что-то похожее, если речь шла о городах-призраках. В Штатах такие города были не то чтобы обычным явлением, но попадались – заброшенные шахтёрские поселения, например, которые вымирали, как только заканчивались ресурсы шахты. И они всегда изображались одинаково, с запылёнными и заколоченными окнами, прорастающими через трещины асфальта и зданий растениями и непременным перекати-поле на улицах. А здесь не было ни зелёных веточек, ни перекати-поля, да и фасад закусочной был абсолютно целым. То, что окружало меня, не походило даже на город призрак, это было гораздо страшнее и мертвее.

Насмотревшись на это, я ощутил себя чужим, случайным существом среди окружавшего безмолвия. Конечно, очень скоро смерть заявит свои права и на меня, одним из многих неведомых мне способов. Содрогнувшись, я вспомнил о пистолете, что сжимал в руке – увесистый кусок металла, который напомнил мне о том, что говорил Мигель. Я не должен был умереть, и вот эта штука была символом борьбы, которую нужно будет вести. А также правом на будущее, вроде билета на поезд, покидающий проклятые земли. Единственное, что может пистолет – это ранить и убивать, защищая своего хозяина. Я смотрел на него, вертя в руках и так и сяк, и своими очертаниями, своим цветом, своей тяжестью он твердил мне одно:«Борись». Во всём видимом мире были толькоя, Смерть и вот это «Борись». Трудно и страшно. Но больше ничего не остаётся.

Борись.

Я полез в кусты и после недолгих поисков нашарил в кучке сухого мусора магазин с патронами.

Вставить его в рукоять правильным образом оказалось несложно. Что дальше? Дальше в кино всегда взводили затвор. Я попробовал, но мне удалось только немного оттянуть его. Попробовал снова, и получилось ещё хуже. Снова и снова – он едва сдвигался. Что же теперь – не судьба? Шанс утрачен ввиду невозможности его реализовать?

Борись. Вижу дерево с торчащим небольшим сучком. Подхожу, вешаю пистолет на сучок за спусковую скобу, обеими руками вцепляюсь в кожух и резко откидываюсь назад, чуть не повисая в воздухе. Щелчок! Пружина взведена. Пистолет будто прибавляет в весе из-за переполняющей его готовности в любой момент выпустить огонь и гром и разящий на своём пути кусочек металла. Изза боязни случайно выстрелить, я беру его за ствол, точнее за прикрывающий его кожух, вроде как молоток, и разглядываю. Вроде понятно, вот спусковой крючок, вот кнопка выброса магазина, с которой я некоторое время играюсь. Вот флажковый переключатель непонятного назначения, может указывать на отметки в виде одной или двух белых точек. Щёлкаю его туда-сюда, ничего не происходит. На рукоятке в эдакой загогулине красуется надпись «Лок», то есть «замок» поанглийски. Что и для чего здесь запирается, мне было непонятно совершенно, ну и Бог с ним.

Входить в здание закусочной не хотелось. Так, совершенно по-детски, было страшно. Но рано или поздно сделать это было нужно – хотя бы потому, что желудок уже скручивало от голода. Потянул время, походил вокруг да около, чуть позаглядывал внутрь, привставая на цыпочках. Не увидел ничего, кроме низкого потолка с лампами и труб вентиляции. Тогда я открыл дверь, вошёл внутрь и, что называется, обмер. Постепенно так обмер, секунды за три, пока до сознания доходило окружающее.

Внутри были люди. Немало, около десятка, может. Трое сидело за столиками, остальные лежали в проходах. Они были в обычных, нормально выглядящих одеждах, с обычными же волосами, и, если бы один из них не лежал на полу прямо в двух метрах от входа, лицом в мою сторону, я бы далеко не сразу увидел, что…