Под тенью феникса - Андрей Годар

Бах, бах,бах! Три невероятно громких удара в борт отдаются в моей гудящей голове.

– Просыпайся, стрелок!

Над бортом появляется широко ухмыляющаяся морда Фила, живого и здорового. Он встречается со мной взглядом и лыбится ещё шире:

– Что, не ожидал увидеться вновь? Подъём! Игру для тебя придумали!

Борт откидывается, он подтаскивает меня за ноги поближе, переворачивает на живот и развязывает узлы, а затем грубо срывает веревки. Я пытаюсь подняться, и это удается далеко не сразу, тело будто ватное. Видимо, лежал я не долго, иначе бы вообще не смог пошевелиться. Местность вокруг уже другая, трассы не видно. Есть небольшая асфальтовая дорога и здание какого-то магазина с размалёванными витринами. Я могу рассмотреть своих палачей.

Фил – невысокий коренастый мужик, типичный рабочий из промзоны, с короткими толстыми пальцами и грязью под обломанными ногтями. Одет он в арестанский оранжевый комбинезон, поверх которого наброшена клетчатая рубаха Элвина. За ним стоят ещё двое, долговязый худой тип в форменной голубой рубахе и джинсах и ещё один, пониже, в длинном потёртом пальто. Все они, каждый на свой манер, но одинаково жутко скалятся. Немного в стороне стоит ещё один тип небольшого роста в полицейской форме, которая ему явно великовата. У него смуглый цвет кожи, чёрные волосы и тонкий нос. Он не улыбается, а просто пялится, не отрываясь, своими чернющими глазами. У каждого из них одинаковый ёжик волос и щетина.

Я сразу спрашиваю, где Элвин, в ответ на что они дружно ржут, а потом длинный своим глухим голосом радостно сообщает что если я интересуюсь своим чёрным дружком, то он мёртв.«И убил его именно ты, малыш». После этих слов смех становится ещё громче и неприятнее. Я понимаю, что это чушь, что я не мог даже случайно попасть в Элвина, потому что не видел его, и он лежал гораздо ниже того места, куда я целился. Я говорю, что это невозможно, и они опять ржут, повторяя:«Ты убил его, тыыыы!». Я начинаю спрашивать, как вообще это могло произойти, но

Фил одним ударом по спине выбивает меня из кузова, и я падаю на землю, едва успевая выставить вперёд руки и коленки.

– Вставай, парень. Сейчас будешь играть в рулетку. Со смертью!– говорит длинный комично торжественным тоном, и мне опять хочется обмочиться. Кажется, даже чуть-чуть подтекло, но они не заметили.

Я дрожащим голосом прошу пощады, просто бормочу глупые слова о том, что очень хочу жить, и не убивайте меня, пожалуйста.

– Зачем ты нам нужен? Кормить тебя по приколу? Так это не прикольно!– отвечает длинный, и вся компания снова ржёт.

– Я… я буду вам полезен! Я буду помогать!– лепечу в ответ и сам поражаюсь тому, как жалко это звучит. Только жалось, похоже, здесь не сработает.

– Помогать? Чем же?

– Да всем! Всем! Буду делать то же, что и вы! Не убивайте!

– Да ну? А может, шмальнёшь при первой возможности, а? Как Фила?– длинный сгибается, наклоняясь ко мне и щуря глаза, Фил хохочет уже совсем нечеловеческим гундосым голосом.

– Нет, ябольше не буду! Честно!

– Конечно, не будешь. Никогда.

Длинный вытаскивает из-за ремня большой револьвер Элвина и, держа за ствол, помахивает им в воздухе:

– Как пользоваться этой штучкой ты уже знаешь, правда? Вот это своё умение ты сейчас нам и покажешь. Здесь осталось незаряженным одно гнездо – именно то, из которого вылетела пуля в

Фила. Но не попала, ему повезло. Есть один шанс из шести, что тебе повезёт так же, как ему, с тем же самым гнездом. Разворачивайся!

Я пока не понимаю, чего от меня хотят, и длинный сам разворачивает меня на месте так, что все остаются у меня за спиной. В руки мне тыкается холодная сталь револьвера: – Держи! Вставляй ствол в пасть, крути барабан и нажимай на спуск. И даже не думай, чтобы развернуться и шмальнуть в нашу сторону, понял?

Чтобы мне было понятнее, в затылок упирается ствол ружья. Я начинаю всхлипывать и дёргаться, еле удерживая револьвер в руках. Меня больно тыкают стволом в затылок и повторяют что нужно делать, слышу лязг взводимого затвора. Так страшно и грустно и обидно, что тупо подчиняюсь всем приказам. Послушно просовываю ствол между зубов и кручу барабан. Нажимаю на спуск. Не выжимаю. Нажимаю снова и снова – не получается.

– Ну, чего ты тянешь? Давай! Чик – и всё, мать твою! – орёт Фил.

– Да погоди, он кажется не может… Дай сюда!

У меня вырывают револьвер, взводят курок и снова суют в руки: – Всё, теперь легко получится. Раз-два-три, давай!

После выкрика:«Давай!», судорожно давлю на спуск. Он громко щёлкает, и ничего не происходит.

Воцаряется полная тишина. Опускаю револьвер, разжимаю пальцы и роняю его на землю. Плакать больше не хочется. Сейчас меня застрелят просто так.

– Ннихрена себе везунчик! – выдыхает Фил.

– Не везунчик. Судьба у него такая,– заявляет картавый. Фил отвечает ему, грубо рифмуя слово судьба с матерным словом. Ствол, давивший мне в затылок, опускается, револьвер отбрасывается ударом ноги.

– Прикольно. Драма та ещё. Но вальнуть его надо, вы как считаете?– раздаётся глухой голос длинного. В ответ звучат одобрительные поддакивания, из которых выбивается картавый голос, звучащий очень сильно и уверенно, вовремя повторяющий про судьбу. Я медленно поворачиваюсь, никто на это не реагирует.

Смуглый доказывает всем остальным, что это слишком уж невозможное совпадение, Фил и мужик в пальто неловко клоунничают, передразнивая его слова. Длинный, повернувшись через плечо, смотрит на меня сверху вниз и жует губу, а затем произносит: – Судьба у него простая, и нехер вообще об этом говорить. И раз уж ты больше всех про это трындишь, Мигель, то и кончать малого будешь тоже ты. Складно получается, правда?

Раздается хихиканье. Мигель некоторое время смотрит на длинного, не меняясь в лице, затем кивает, подбирает револьвер, подходит ко мне и хватает за воротник сзади: – Хорошо. Но не здесь. Я отъеду с ним.

Хихиканье перерастает в гогот. Длинный оглядывается на подельников и тоже начинает хохотать, сначала запрокидывая голову, а потом складываясь чуть ли не пополам. Затем машет в нашу сторону ружьем:«Давай, давай, судьбоносец херов!». Все ржут так, что едва не катаются по земле.

Никак не реагируя на это, Мигель открывает дверцу, забрасывает меня на сиденье, а затем обходит машину, садится за руль и сразу рвёт с места в направлении города. Я пытаюсь привстать, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида, но машину так трясет, что я тут же падаю назад на сиденье.

Мы едем молча, Мигель правит в сторону города и нарочно не встречается со мной глазами, когдая пялюсь ему в морду, молчаливо спрашивая, что происходит. Вскоре он сбрасывает скорость и начинает отрывисто говорить, также не отрывая глаз от дороги: – Знаешь, почему Сэм сказал мне сделать это? Потому что он знает – не сделаю. И остальные тоже знают. И поручили просто, чтобы потом был повод меня подоставать, понасмехаться. На тебя им наплевать, и ты сам это знаешь. Мне тоже наплевать. Но я верю в судьбу. И в то, что некоторые люди нужны для чего-то особенного. Не знаю, кому именно – Деве Марии, Христу, Мохаммеду, ещё какой силе. Но такие люди так просто не умирают, и я считаю, что не вправе обрывать их жизни. Хотя бы потому, что сам потом за это буду в ответе перед Тем, что повелело тебе жить. Ты выжил после того, что случилось три дня назад – это раз. Потом тебе повезло в рулетке, при шансах один против пяти. Это два. И, в-третьих, ты встретил Мигеля, который понял, что происходит. Не вздумай меня благодарить или ещё что, в другой ситуации я бы замочил тебя и через секунду забыл об этом. Но я уверен, что твоя судьба – выжить, во всяком случае, сегодня.