В тусклом стекле - Джозеф Шеридан Ле Фаню

Хозяин был, разумеется, крайне огорчен, но – увы! – эту комнату, вместе с двумя соседними, заняли уже другие постояльцы…

– Кто?

– Господа из благородных, месье.

– Но кто они? Есть же у них имя, титул?

– Есть-то они есть, но теперь, знаете ли, столько народу едет в Париж, что мы уже не спрашиваем у гостей ни титулов, ни имен, только по комнатам их и различаем.

– Долго ли они у вас пробудут?

– Опять же не знаю, месье, мы и это перестали спрашивать. Все равно, покуда длится это нашествие, наши номера и минуты лишней не простоят.

– Какая досада, эта комната мне так понравилась! А за нею, кажется, спальня?

– Да, сэр. И сами понимаете: если уж кто запросил себе комнаты со спальней – стало быть, останется на ночь.

– Что ж, в таком случае мне сгодятся любые, в любой части дома, где предложите.

– У нас, месье, только две комнатки на самом верху и остались.

Я тут же их занял.

Итак, старик с красавицей-женой решили здесь задержаться – во всяком случае, до утра. Я уже предвкушал приключение.

Поднявшись в отведенные мне комнаты, я обнаружил, что окна их обращены на мощеный двор. Внизу происходило оживленное движение: взамен усталых, взмыленных лошадей запрягались свежие, сейчас из конюшни; между каретами, ждавшими своей очереди, углядел я несколько частных; прочие же, подобно моей, были наемные и мало чем отличались от наших английских почтовых экипажей; слуги порасторопнее сновали туда-сюда, ленивые слонялись без дела или пересмеивались.

Всмотревшись, я узнал, как мне показалось, ту самую дорожную карету и подле нее – слугу «благородных господ», которые так меня теперь занимали.

Поэтому я тотчас сбежал по лестнице, вышел через заднюю дверь и, ступив на щербатый булыжник, оказался среди шума и толчеи, какие свойственны всем постоялым дворам в период наплыва гостей.

Солнце уже клонилось к закату, золотые лучи его скользили по кирпичным трубам людской и раскрашивали огненными бликами две бочки-голубятни, торчавшие над крышей на длинных шестах. В закатном свете все преображается: нас невольно привлекает даже то, что серым утром навеет лишь тоску.

Побродив немного, я наткнулся на карету, которую искал. Слуга как раз запирал ее на ключ: дверцы экипажа предусмотрительно снабжены были замочками. Я приостановился.

– Занятная птица, – заметил я, указывая на герб с красным аистом. – Надо полагать, господа твои принадлежат к знатному роду?

Слуга улыбнулся, опустил ключ в карман и с поклоном, хотя и несколько насмешливым, отвечал:

– Может, и так, месье. Гадайте, коли угодно.

Нимало не смутившись таким ответом, я тотчас прибег к верному средству, которое действует порой на язык как слабительное: я имею в виду чаевые.

Увидев у себя на ладони наполеондор, слуга взглянул на меня с искренним изумлением:

– Какая щедрость, месье!

– Пустяки… так что за дама и господин приехали в этой карете? Если припомнишь, я и мой слуга помогали вам сегодня, когда у вас приключилась неприятность с лошадьми.

– Сами они граф, а госпожу мы зовем графинею, да только я не знаю, не дочка ли она ему – уж больно молода.

– А где они живут, можешь мне сказать?

– Ей-богу, месье, не могу: сам не знаю.

– Не знаешь, где живет твой хозяин? Что же ты тогда о нем знаешь, кроме титула?

– А ничего, месье; они ведь меня в Брюсселе наняли, как раз в день отъезда. Вот Пикар, лакей месье графа, – тот много лет состоит при господине и наверняка все знает, да только он не шибко разговорчив: приказ хозяйский передаст – и молчок. Я у него ничего не смог выпытать, как ни старался. Ну да ладно, скоро приедем в Париж, там я в два счета все разведаю. А покамест я, месье, знаю про них не больше вашего.

– А где сейчас этот Пикар?

– Пошел к точильщику править бритвы; только, думаю, месье, он и вам ничего не скажет.

Да, для золотой наживки улов мой оказался небогат. Парень, похоже, говорил правду; будь ему известны семейные тайны, он бы выложил их мне как на духу. Я вежливо распрощался и вернулся в свою комнату.

Здесь я тотчас призвал к себе слугу. Слуга мой, хоть и нанятый в Англии, был француз и во всех отношениях полезный малый: шустер, пронырлив, а главное – всегда способен договориться со своими соотечественниками.

– Сен-Клер, затвори дверь и поди сюда. Вот что: мне совершенно необходимо выяснить, что за господа знатного рода поселились в номерах под нами. Держи-ка пятнадцать франков; разыщи слуг, которым мы помогали сегодня с лошадьми, устрой для них petit souper[11], потом вернись и расскажи мне все от слова до слова. Я сию минуту говорил с одним из них, да он, как выяснилось, мало что знает. Зато другой, не помню, как звать, служит при знатном господине лакеем; он-то как раз знает все, на