Конфликты в Кремле. Сумерки богов по-русски - Валентин Фалин

Приложение 4

Докладная записка Г.В. Писаревского и В.М. Фалина М.С. Горбачеву.

11 октября 1988 года

Уважаемый Михаил Сергеевич!

Экономическая реформа буксует, ситуация на рынке потребительских товаров и услуг, а также в финансовой сфере даже обостряется. Внешний и внутренний противник пользуется любой возмож­ностью, чтобы присолить наши раны, усугубить нам имеющиеся трудности и породить дополни­тельные с главной целью — подорвать веру в пе­рестройку, то есть в правильность социалистичес­кого выбора.

Время поджимает. Терпение не бесконечно ра­стяжимая величина. Нам отведено, наверное, не больше двух-трех лет на то, чтобы доказать себе и другим — социализм в ленинской редакции не утопия, идеи подлинного народовластия реальны, личные и общественные интересы при нашем строе не просто совместимы, но дополняют друг друга ко взаимной пользе. Доказать, разумеется, не созданием изобилия благ и демократизма, для чего потребуется труд и энергия, может быть, не одного поколения, а конкретными и зримыми пе­ременами в быту, который сегодня во все большей степени определяет сознание.

Почему же, казалось бы, сверхочевидные, дик­туемые жизнью инициативы с такими неимо­верными трудностями пробивают себе дорогу? Что мешает новым правам и принципам, радикально измененным приоритетам стать конкретным де­лом? Все, похоже, упирается в людей или, точнее, в кадры, в которые, в отличие от машин, не за­ложишь новые программы, чтобы получить новый результат. Поныне у ускорения, в глазах многих теоретиков и практиков, преимущественно коли­чественное и где-то на десятом месте качествен­ное измерение.

Полвека ругая «искусство для искусства», мы в течение этих же десятилетий создали «экономику для экономики», насилующую природу и разоряю­щую народ. Мы переворачиваем в год 15 миллиар­дов тонн горных пород, давным-давно обогнали США по добыче топлива (кроме угля), производству ста­ли, цемента, тракторов и т. д., по производству электроэнергии на душу населения впереди Япо­нии. А что с этого имеют советские люди? 200 с не­большим рублей среднемесячной зарплаты, к тому же наполовину неотоваренной.

Зачем мы производим стали больше, чем США и Япония, вместе взятые? Изводим труд, сырье, а в итоге государство, как собака на сене, имеет запас товарно-материальных ценностей почти на 1,5 триллиона рублей, или в 2,5 раза больше, чем личное имущество всего населения страны. Комуэто нужно? Неужели астрономические цифры Гос­комстата на газетных полосах действуют убеди­тельнее, чем пустые полки магазинов?

Отраслевое ценообразование вздувает цены на товары потребления. Расслоение цен — соци­альный порок всех отраслей тяжелой индустрии. По некоторым подсчетам, это приводит к тому, что фонд потребления у нас практически такой же, как и фонд накопления.

Повышение темпов общеэкономического разви­тия в затратных, безрыночных координатах — это, по сути, замена одного камня Сизифа на другой, более тяжелый. Совершенствование труда Сизифа, коим стали хрущевско-косыгинские реформы, — не путь перестройки: это ее тупик.

Нельзя делать два дела одновременно: перестра­ивать экономику по-новому и выполнять пятилет­ний план, сверстанный по-старому. Сейчас тради­ционно затратный пятилетний план — это лобовая броня механизма торможения. За этой броней и на­деются отсидеться наиболее умные противники пе­рестройки. Патология госзаказов 1988 года — на­глядное свидетельство тому.

Где ключ, позволяющий хотя бы обоснованно формулировать ближайшую и среднесрочную пер­спективу, и есть ли в наличии такой ключ? Об­щество устало в экономическом и некоторых иных смыслах стоять на голове. Это и опасность, и шанс одновременно. Пример Китая показывает, как бла­годарно отозвался народ на дозволение ему прекра­тить бить поклоны маоизму и взяться вплотную за работу, хотя нам следует настраиваться на то, что поднять советское хозяйство — объективно более сложная задача, ибо процесс насильственного рас­крестьянивания деревни и подавление всякой ин­дивидуальной инициативы зашел у нас гораздо глубже, чем у любого из соседей.

Со всеми оговорками тем не менее можно кон­статировать, что нельзя восстановить нормальное экономическое кровообращение в СССР, минуя рынок или в обход рынка, как невозможно учесть в плане все многообразие запросов и вкусов, все тенденции научного, технического и эстетическо­го развития, так в еще более ограниченной сте­пени можно загодя рассчитать потребительский спрос или пытаться втянуть его в карточную, по существу, систему распределения товаров и услуг, даже если формально карточки выступают у нас в виде денег.

Ленинский призыв «учиться торговать» обретает таким образом второе дыхание. При В.И. Ленине этот призыв был обращен в первую голову к ком­мунистам. Теперь он касается всех и каждого, по­скольку речь идет об обучении хозяйствованию в узком и широком смысле, о соотнесении личного вклада каждого в общее богатство страны и ожи­даний на получение своей доли от общественного пирога. На социалистическом рынке бесчисленное множество удовлетворенных потребностей перепла­вится в мандат доверия партии и строю, придаст фундаменту нашего общества необходимую сейсмоустойчивость.

Отсюда вывод — нынешние нелады на рынке есть сигнал тревоги. Это не просто неудобство, каждодневно портящее людям настроение, а чес­тным руководителям предприятий — здоровье. Нет, все гораздо серьезней, т. к. рынок превратил­ся в решающий партийный форум. Независимо от того, нравится нам это или нет.

Наша государственная торговля в нынешнем виде — это собранные в букет пороки царского го­сударственно-феодального интендантства. Приписочное, списочное, утрусное, усушное, обвесно-обманное воровство — это личный и корпоративный императив подразделений Министерства торгов­ли СССР и казенной Промкооперации. Нет правил без исключения: и в торговле есть честные люди, но они погоду не делают.

Продукт в товар у нас превращает не личный интерес «труженика» прилавка, а план, который давно и прочно стал скелетом и мускулами при­казной системы. План выполняется любой ценой, но прежде всего за счет потребителя: абсолютная монополия государства делает его абсолютно без­защитным.

Для чего нужен план, разверстанный до магазина, ларька, грязнохалатной полупьяной бабы, стоящей за передвижным лотком? Для команды. Планирова­ние в нынешнем уродстве есть прямая и обратная связь затратной административно-командной системы. За выполнение плана, т. е. за исполнение команды, — получка, «пронормированная» Госкомтрудом, пре­мия, награды, но не заработная плата. «Зарабатыва­ют» воровством: клубнику — списывают, реальную и мнимую гниль — сортируют, продают, покупате­ля надувают и т. д.

План-команду уважают: правила игры стараются соблюдать, держат дефицит, в конце месяца подбра­сывают его несправляющимся с заданиями магази­нам. Дальше действует интерес. Корыстный. Прин­цип интендантской торговли — «не обманешь — не продашь», «не украдешь — не проживешь» — не зна­ет сбоев. Безотказна и «трудовая селекция» подбо­ра кадров госторговли: из 58 проверенных в августе продавцов розничной сети Главмосплодоовощторга 57 занимались обсчетом или обвесом.

«Боссы» заготконтор, транспортировки, склади­рования и реализации занимались саботажем пе­рестройки. До августа 1988 года Москва овощами и фруктами снабжалась значительно хуже, чем за соответствующий период 1987 года. Сотни тысяч тонн скоропортящейся продукции были превра­щены в гниль. Сгнили даже импортные бананы, хотя наши «спецы» закупают продукт таких кон­диций, что, казалось бы, нарочно не истребишь.

«Ситуация на овощных базах становится неконт­ролируемой», — заявил начальник московского управления БХСС тов. Сельдемидов. По его дан­ным, за шесть месяцев 1988 года в системе Главмосплодоовощпрома выявлено 373 корыстных преступ­ления, т. е. их резкий рост. «Во многих случаях, — сказал тов. Сельдемидов, — нами выявлены устой­чивые преступные группировки». Это и есть антипе­рестроечная мафия, хорошо организованная и кем-то оберегаемая.

После реформ Петра I, заложивших основу то­тальной государственности, украсть у государст­ва для многих людей — от крепостного до губерна­тора — стало делом доблести. Сталин, строя не по Марксу, а по Петру нынешнюю государственность, постоянно принуждал народ ловчить. Августовский Указ 1932 года, паспортизация и беспаспортные зоны фактически ввели в стране крепостное право с той только разницей, что вместо реального фео­дала появился анонимный — государство.