Третья истина - Лина ТриЭС

Родители Агаджановой были как раз «здесь», но входили в попечительский совет, и потому тоже вызваны не были.

Классная дама ушла, приказав немедленно разойтись: «Чтоб я через секунду этого скопища не видела!». Однако инцидент рисковал иметь продолжение, если бы Таня буквально силой не уволокла с собой Лулу.

Агаджанова с остервенением крикнула вслед, идя по коридору:

— Я тебе это попомню!

Но когда Лулу приостановилась и посмотрела на нее через плечо, поспешно свернула на боковую лестницу.

Они с Таней получили кружки с замочками и, не глядя друг на друга, пошли по улице. Деловито, почти не разговаривая, собирали пожертвования. Наконец, Лулу спросила:

— Уже время домой пойти?

— Шур, я все время думала, ну как тебе сказать?.. Про сегодняшнее… Я понимаю, ты просто не стерпела, но все-таки, не нужно было. Борьбу с такими надо исподволь вести…

Лулу, давно ожидавшая чего-то в этом роде, вскинулась:

— Вот как раз ты терпишь, терпишь все время. Поэтому тебе так говорят! А надо было с самого начала Агаджановой и всем «таким» показать!

— Если бы я ей вздумала показывать, то меня просто не было бы в гимназии.

— Но она же негодяй!

— Шур, ну, неужели ты и впрямь не понимаешь?

— Что ж, ничего плохое нельзя останавливать? Ей все можно?

— Ты пойми, с такими просто нельзя связываться…

— Не свяжемся, не свяжемся, и что получится? Тебе нельзя, с тобой как с Катей могут, а я буду бить, как сегодня, и еще побольше. Могу и Лаврову…

— Ой, да видно, я не могу тебе объяснить…

— Вот так! — победно сказала Лулу. — Потому что я правильно сделала.

— Нет, совсем не потому. Знаешь, пойдем ко мне, тебе Ваня объяснит.

— А он кто, Ваня?

— Это же мой брат. Я тебе не рассказывала о нем?

— Нет. Это Агаджанова говорит и говорит про брата…

— А ты что думаешь, если у Агаджановой брат, то ни у кого больше нету? У тебя же тоже брат есть?

— Трое… — Лулу вздохнула: вот еще странный вариант брата. Ей и совместный поход в кондитерскую трудно представить, а чтобы брат начал разбираться в гимназических передрягах? Вообще в разряде невероятного…

Таня не заметила ее вздоха:

— Вот, а Ванечка — это мой брат. Только один, зато ему девятнадцать уже. Идем ко мне. Идешь?

Лулу, никогда не бежавшая на встречу с Софьей Осиповной слишком быстро, согласилась. Они сели на трамвай и ехали так долго, что, кажется, выехали из города. Татьянка подтвердила:

— Да. Мы живем на Темернике, это почти за городом. Зато у нас садик. Вот запоминай. Как проехала этот кирпичный дом, так и выходить.

Сойдя с трамвая, девочки довольно скоро дошли до двухэтажного деревянного дома со множеством пристроек и веранд.

— Тут, — сказала Таня, толкая скрипучую калитку.

Навстречу кинулся большой белый пес с коричневыми висячими ушами. Он повизгивал от радости и мотал из стороны в сторону роскошным хвостом, как опахалом. Этот хвост, перехваченный у основания темной широкой полосой, производил впечатление букета ковыля в темной вазе.

— Букет! Иди на место! — прикрикнула Таня, когда пес не в меру заинтересовался коленками и пальтишком гостьи. — Не бойся, он, хоть и большой, но не кусается. Даже не лает днем. Он ночной сторож!

Лулу чувствовала, что вступает в новый, но очень складный мир, живущий по каким-то своим правилам, которые сложены, как брёвнышки, в плотное строение. В этом мире было неплохо, он, как и Катин, был будто отгороженным от гимназии и склизкого окружения родственников с Береговой. Ее впустила в него скрипучая калитка. И хотя Лулу не была здесь своей, все вокруг излучало симпатию, даже хвостатый ночной страж. Она с удовольствием ответила:

— Что ты, я нисколько таких животных не боюсь. У нас дома есть сеттеры. Это для охоты. У них щенки сейчас, один явно удачный! Постой, а кто же с ними ходит на охоту? Вот не знаю… При мне не ходил никто…

— Татьянка! Я на тебя просто удивляюсь! Подружку привела и во дворе морочишь разговорами. Я полчаса назад вас увидела, сразу борщ налила, уже, может, остыло все, а знаешь, как говорится, «щи должны быть огневые»! Пришлось самой за вами вниз бежать. Ну, давай, Татьянка, знакомь и пошли.

Лулу не удивилась, что в этом мире матери веселые, говорливые, худенькие, ростом — по плечо мадам Доминик. Несхожесть родительниц: и толстый короткий носик вместо точеного, чуть удлиненного, и удивительно короткие волосы, тогда как у хозяйки Раздольного спадает ниже плеч темная копна, — показалась знаменательной. Ведь и тон здесь был совсем другой. Таня дома отнюдь не отличалась безответностью, она сообщила:

— Да, мам, Букета к столу не позовешь, а мы как раз его рассматриваем и обсуждаем. Это Шура, со мной учится!

— А! Это та, что к Катюше часто ходит? Молодчага, не оставила друга в беде!

Неужели? О ней говорили в этом доме! Лулу не знала, как выразить огромную признательность и приязнь, набиравшую обороты со скоростью повозки, несущейся с горы.

— А я — Полина Григорьевна! Для тебя — тетя Поля. Вот и познакомились. Проходите, проходите, мой борщ любит, чтобы его с пылу, с жару ели.

Через секунду девочки сидели за столом, покрытым кремовой скатертью с бахромой. Целый день хождения по улицам и кулинарное мастерство тети Поли сделали свое дело. Уплетая полную тарелку ярко-красного борща, по которому расходились тяжелые круги сметаны, Лулу признала, что в списке любимых блюд появилось новое. Но у тети Поли было на очереди и еще одно блюдо — вареники, да такие, что съев штук пять, Лулу почувствовала, что шестой либо останется на тарелке, либо его надо уносить с собой. Она выбрала первое, хотя этот шестой манил чуть прижаренными, политыми золотистым маслом боками.

Все вокруг обладали, вероятно, бóльшими ресурсами, так как продолжали с аппетитом поглощать еду.

— Ты что, Шура, может, с лучком поджаренным любишь?

Лулу помотала головой:

— Ой, спасибо, я так наелась уже! Особенно сильно!

— Правда, мама вкусно готовит?

— Очень! У нас, в Раздольном, ни повар, ни кухарка так не могут!

За столом повисла на минуту тишина, и Лулу, объевшаяся вареников, увидела устремленные на нее настороженно-удивленные взгляды.

Потом тетя Поля махнула рукой:

— Да, ладно, Татьянка же говорила… Тем более молодчага, насчет Кати. А стряпню мою на словах не хвали! Делом, делом доказывай! Вы сейчас вверх тянетесь… Я уж думала Татьянка худущая у меня. Ан нет, совсем худышка нашлась!

— Но Таня вовсе не худая, даже вовсе наоборот!

За столом засмеялись, и Лулу почувствовала себя совсем просто.

— Правда, мам, мы уже сыты!

— Ты смотри, Вань, как они в одну дуду поют. Татьянка не отстает, на равных, даром, что ей не кухарка готовит. — За столом опять засмеялись.

— Подруги… так и надо, — отозвался молчун Ваня. Лулу давно на него поглядывала. Он, как вышел из какой-то смежной комнаты, уселся за стол очень крепко и, буквально, слова не сказал. Но, похоже, тоже знал о Татьянкиной подруге. Хотя нет, он не все время молчал, а сначала представился Лулу: «Иван!» и подал шершавую руку. Потом спросил у Тани: «Как там делишки? Нормалек? Что-то ты припозднилась сегодня». И только после этого прочно замолчал. Не может быть, чтобы этот чужой человек разбирался как-то в гимназических делах!

Но Татьяна уверенно подошла к брату и стала подробно рассказывать о происшествии. Тот, пошевеливая пшеничными густыми бровями, которых была ровно половина от обычной длины, задавал вопросы и собирал складочки на переносице.

— Да, дела-делишки… — в конце концов, покрутив лобастой головой, произнес он. — Если вы, подружки, хотите знать мое мнение — зря вы это!

— Почему? — горячо вступила Лулу, сама себе подивившись. Чуть ли не каждую встречу с Виконтом-Шаховским, ближе которого у нее никого не было, она начинала с приступа застенчивости. Тут же — ничего похожего, а ведь видит этого пшеничноволосого Ваню впервые!

— Агаджанова и такие же другие, если их не бить, станут на-хальными-пренахальными! — привела Лулу свой самый веский довод.

— А если бить, — подхватил лобастый Ваня, — она будет в жертвах ходить, а вы — в хулиганках! И виноватые окажетесь. И ничего никому не докажете.

— Вам хорошо, толстокожим, рассуждать, а если не стерпела душа! — вступила тетя Поля.

— Да, да! — обрадовалась Лулу. — Вот как раз, если душа?

— Знаете, как бывает, дети, на рынке, какая-нибудь баба разжиревшая так скажет, что еле стерпишь, чтоб не заехать по заплывшей щеке… А тут, представляю… каково Шуре. Если бы нам только голова советовала! А Шура вот такая! И дальше будет защищать!.. Вот отец придет, — засуетилась вдруг тетя Поля, — посмотрим, что скажет…

И Танин отец будет обсуждать ученические происшествия? Может быть, дело в том, что отец Лулу слишком важный, чтобы заниматься детскими вопросами? Она вспомнила всегда подтянутого, гладко зачесанного с брильянтином Виктора Васильевича и его короткие команды-обращения к братьям. А возможно, тетя Поля просто пошутила… Но вернувшийся с работы коренастый Татьянкин отец, действительно, с большой заинтересованностью вступил в общий разговор.