Мы носим лица людей - Тори Ру

По родному лицу скользит горькая усмешка.

– Заткнись! – перебивает Макс. – А теперь сними очки, посмотри на меня и повтори всю эту хрень еще раз, но глядя мне в глаза!..

Глава 47

Внутри солнечного луча, проникающего в помещение кафе с улицы, в звенящей тишине кружатся золотистые пылинки. Я смотрю на Макса, он сверлит меня взглядом, и от напряжения вокруг вот-вот расплавятся предметы. Облокотившись на стол, он подается вперед, и мне хочется протянуть руку и погладить его по щеке, но я лишь крепче сжимаю нестерпимо горячий картон своего стаканчика.

Если сниму очки, повторить сказанное я не смогу.

Отречься от самого дорогого, что у меня есть, ради того, чтобы мой папочка-изверг не тронул никого из тех, кто занимался сбором денег для Вани, и тем более самого мальчика и его маму – это ли не истинное искупление всех моих прежних неприглядных поступков?..

– Повторить? До тебя не дошло?! – нарушаю тишину я. Кофе через стенки стаканчика снова обжигает ладони, я терплю до последнего, и на глазах выступают слезы. – Мне надоело… Надоело, что все смотрят на нас, как на больных, что все показывают на нас пальцами!

– Даня, не сдавайся, потому что упертость – это единственный способ в чем-то преуспеть. – В каждом слове Макса сквозит спокойная уверенность. – Окружающие с их дурацким мнением пусть идут куда подальше. Пока ты думаешь своей головой, у тебя будет и своя дорога, у них не будет шансов тебя на ней остановить!

Он секунду хмурится, снова откидывается на спинку стула и продолжает изучать мое лицо. Мне ли тягаться с такой цельностью и магнетизмом, из-за которых люди идут за Максом и тянутся к нему, как к солнцу?..

Допиваю кофе и комкаю стакан:

– Макс, меня достало соответствовать вашим пафосным идеям. Может, ты и готов всю жизнь растратить на других, но я – нет. Лично я всегда хотела жить только для себя.

Макс ударяет по столу ладонью и на миг закрывает глаза.

– Ты под кайфом? – заводится он. – Или у тебя поехала крыша? Ты же сама не веришь в дичь, которую сейчас порешь!

– Иди в задницу со своей проницательностью! – взвиваюсь я.

Мне надо срочно придумать причину, и чем она будет нелепее, тем вернее прокатит. Мне нужно оставить в его сердце вместо себя только выжженную пустоту, иначе я провалю свою вынужденную миссию. Единственное, что приходит на ум – Макса всегда выбивало из колеи деление мира на богатых и бедных, и этим я собираюсь воспользоваться.

– Ладно, сам напросился. Слушай! – Опускаю глаза, не в силах даже через черные стекла выдержать его взгляд, и скрещиваю на груди руки. – Я живу в другом мире. У нас разный социальный статус. Твое будущее – работа в офисе, а я уезжаю в столицу, где через год поступлю в МГУ. Это тебе плевать на общество, а мне будет попросту стыдно представить тебя своим знакомым! Доволен?! Мне было скучно дома, захотелось летних приключений, и ты, Кома, мне их дал… а теперь просто отвали. Ты же сам говорил Ли, что сделаешь это, если я попрошу. И я прошу: пожалуйста, возвращайся в свой нищий мир к своим нищим друзьям и оставь меня в покое!

Я заставляю себя посмотреть на Макса, и мне кажется, что ему не хватает воздуха. Мне нужно взять свои слова назад, вывести его из ступора, потому что Макс в ступоре – это что-то противоестественное, это нарушает все законы бытия…

Хлопает стеклянная дверь, звенят колокольчики, раздается стук каблуков вновь прибывших посетителей.

Макс вздрагивает и вдруг улыбается, чем изрядно меня пугает. Он наклоняется ко мне так близко, что я снова чувствую его успокаивающее тепло.

– Хорошо, если так – отвалю, – с широкой ухмылкой на фоне пустого взгляда быстро произносит он. – Но оставаться для тебя бедным родственничком после всего, что было, я тоже не собираюсь. С этой минуты мы просто не знаем друг друга, договорились?.. Надеюсь, что я отлично тебя развлек.

Он подмигивает, с грохотом отодвигает стул, цепляет на плечо рюкзак, натягивает на затылок шапочку и выходит за стеклянные двери – руки в карманах джинсов, клетчатая рубашка развевается на ветру, на него падают яркие солнечные лучи.

А здесь, в прохладе кафе, все исчезает в черноте, потому что я закрываю глаза.

– Дарина? – Кто-то манерно гнусавит за моей спиной, тонкие руки с дешевыми накладными ногтями двигают стулья, запах мерзких сладких духов забивает сжатые в спазме легкие… – Вот это встреча, Дарина! Классные очки! Мы думали, что ты сейчас за границей…

Оля и Марта, ярко накрашенные, смуглые, душные, занимают места по обе стороны от меня. Накрываю ладонью лежащее на столе зеркальце, двигаю его к себе и надежно прячу в кармане.

– Привет, девочки. Я никуда не ездила, гостила у бабушки, – равнодушно отвечаю им, потому что душу дергают и растаскивают на части осознание произошедшего и пульсирующая боль, но тут же исправляюсь. – Это для меня такая экзотика, знаете ли… Как дела?

Перебивая друг друга и бросая на меня снисходительные взгляды, Оля и Марта пискляво рассказывают о предстоящем фестивале красок, о новом парне Марты и тусах за городом, о брендовых шмотках, в которых они ни черта не разбираются… Девочки отвлекаются только на подошедшего официанта, по традиции заказывают кофе и снова заводят свою шарманку.

– Дарина, слушай… – склоняется ко мне Марта и настороженно понижает голос. – Мы сейчас вошли и увидели, что…

– …Ты общаешься с этими?! – подхватывает Оля и в ужасе округляет глаза.

Единственное, чего я сейчас хочу – лечь и умереть от боли, которой столько, что она выплескивается за края широкой, бескрайней и альтруистичной души… Никто и не говорил мне, что будет легко, но в истину, что самопожертвование может причинять страшную боль, Макс, с виду так легко решающий проблемы, меня посвятить забыл.

– Что? С кем? – включаюсь я и устало наблюдаю, как девочки выпячивают вперед грудь, забирая кофе у официанта.

– Помнишь Никиту? – От набора звуков, из которых