Мы носим лица людей - Тори Ру

состоит это имя, к горлу поднимается желчь, а Оля возмущенно продолжает: – Брат Стаса, с которым вы тогда… Так вот, эти «клетчатые» отморозки средь бела дня ни за что впятером избили его до полусмерти!

Девочки отхлебывают кофе.

Легковерные обыватели. Серая равнодушная масса, мнение которой, как подразумевается, должно меня волновать…

Итак, за мой «ни к чему не обязывающий секс на вечеринке» Никиту до полусмерти «избили пятеро здоровенных отморозков»… Пришло время и ему прятаться и трусливо выдумывать свою собственную правду, ни на секунду не забывая при этом, что он всего лишь несчастный слабак.

Услужливое воображение тут же являет мне картины того, как слабак с разбитой рожей заливает своим друзьям, что его била целая банда, а не всего лишь мальчик весьма скромных габаритов и маленькая девочка. Я начинаю смеяться.

Марта и Оля переглядываются, рука Оли беспомощно шарит внутри поддельного брендового клатча…

– Этот парень – мой… брат! – хохочу я, хотя последнее слово режет по живому. – Забыла кошелек, Оля? Вот засада… потому что у меня денег тоже нет!..

* * *

Гордо расправив плечи и улыбаясь назло себе, я царственно выплываю за дверь, заворачиваю за угол и шагаю к остановке. Но этот пир во время чумы длится недолго: кто-то хватает меня за плечи, рывком разворачивает к солнцу и стаскивает с носа темные очки. Съежившись, я смотрю на Макса и вижу в его взгляде только опустошение, боль и упертую решимость вывести меня на чистую воду. Не разжимая хватки, он молча разглядывает мой нежно-зеленый синяк на щеке, бледнеет еще сильнее, и его губа дергается.

– Это сделал твой фашиствующий папаша?.. – вырывается у него. – Выходит, он прессовал и тебя?!

Синие неземные глаза, которые всегда смотрели в мои с огромной, граничащей с помешательством любовью, забирали печали и боль, и сейчас видят меня насквозь. Мне остается лишь отвести взгляд и уставиться в землю.

– Даня, в этой заварухе с тачкой я, конечно, виноват. – Дыхание Макса щекочет мое ухо. – Но ответь мне: дело ведь не только в ней? Деньги для Вани… их перевела ты?..

Из утоптанной земли торчат черные и белые камешки, тянутся к свету чахлые травинки… Если их лишить солнца, они побелеют и ослабнут, а потом умрут. Меня ожидает такая же скорбная участь.

Я чувствую на своем лице пристальный взгляд.

– Блин, да чтоб меня… – Макс опускает руки, отступает на шаг и тихо спрашивает: – Из-за этого он ломает тебя и заставляет делать то, чего ты делать не хочешь? Из-за этого ты уезжаешь, так?..

Гудят кондиционеры кафе и моторы машин, чирикают птицы, шелестит листва под порывом теплого ветра… я молчу.

– Даня, если это так, хотя бы кивни! – умоляет Макс. – Я буду тебя ждать. Столько, сколько потребуется…

– Отвали, Макс. Хватит придумывать то, чего нет! – Я резко выбрасываю вперед ладони и отталкиваю его, забираю свои очки, снова водружаю их на нос и ухожу.

По инерции я иду по знакомым улицам еще довольно долго… и больше не слышу рядом ничьих шагов, не чувствую родного плеча и тепла руки, сжимающей мою руку… От ужаса подкашиваются ноги, но спина все же находит опору – кирпичную кладку старого дома.

Не жди меня. Не сожалей и не теряй времени. Не сомневайся и продолжай жить так, как можешь только ты.

Иди своим путем, и пусть он будет светлым. Иди, мой друг, всегда иди дорогою добра…

Декорации шумного города, над которым бушует лето, огромной тяжестью обрушиваются на меня.

Сползаю по стене, сажусь на асфальт, поднимаю голову и смотрю в небо – туда, где теперь живет моя мама. Я поступила правильно, и она, наверное, сейчас гордится мной…

Глава 48

Мир не исчез во мраке, не захлебнулся в собственном дерьме, не лопнул от своей значимости.

Утром за голубой поволокой занавесок меня снова поджидает разгар августа с его последним теплым солнцем, кусками плывущей по небу белой ваты, увядающей газонной травой в саду и проклюнувшимися бутонами осенних цветов…

Уже почти два месяца, как мы с Максом не знаем друг друга, и жизнь после ядерной встряски вернулась к привычному запустению, к той пустоте, в которой я жила почти семнадцать лет до него.

Иногда меня изводят бредовые мысли, что Макса вообще не существовало, что он был всего лишь светлым теплым сном в череде кошмаров, явившимся для того, чтобы показать на своем примере, кем я могу быть.

Но я скучаю по Максу так, что вместо выдохов из груди иногда вырываются всхлипы, я вижу его везде – в прозрачной синеве неба, в деликатном тепле солнца… Он постоянно мерещится мне на улицах города, вечно бегущий вперед и ускользающий от меня: в транспорте, в лабиринтах старых дворов, в толпе разморенных жарой людей…

Мне кажется, а точнее, хочется верить, что пару раз мельком я все же видела именно его, но… Группы молодежи в клетчатых шмотках, кедах, шапочках, с вечно озабоченными лицами теперь повсеместно снуют по городу, и их количество растет в геометрической прогрессии – даже на стенах домов то тут, то там все чаще попадаются нанесенные через трафарет синей краской надписи «Мы носим лица людей» и адреса ссылок на хорошо знакомую мне страничку.

Это значит, что Макс не сломался, не притормозил и прет дальше по своей светлой дороге. Как и его лучшие друзья, из жизни которых я тоже исчезла без объяснений – просто сменила сим-карту, когда Ротен и Ли пытались вытащить меня на откровенный разговор.

Я больше не знаю никого из ребят, не знаю, чем сейчас они занимаются, но проходить по ссылке в паблик откровенно боюсь – увижу знакомые улыбки, и мой хрупкий, призрачный правильный мир рухнет под натиском страшной боли. Потому что мое сердце стало вполовину меньше прежнего, оно и так едва справляется, постоянно напоминает о себе, ноет и болит, словно кто-то выжег на нем четыре буквы родного имени, от чего на глазах никак не могут высохнуть слезы.

Но когда-нибудь я встану даже после такого удара, еще не раз подставлю